— А сейчас?
— Я с собой-то не привез.
И зал рассмеялся.
Потом было еще много вопросов, в том числе конструктивных. Предложили организовать в Видяеве ЗАТО.
— Ну зачем же? — спросил Путин. — Одни жулики у вас соберутся, ну в лучшем случае подмандят внешний вид пары зданий. Женщины меня простят за такое выражение?
Женщины простили. Президент уже полностью овладел залом. Этот зал принял даже его ответ на самый тяжелый вопрос: почему он так поздно приехал?
— Первое желание такое и было, — признался Путин. — Но потом подумал: один слух, что я приеду, что бы тут произвел? А сколько людей я бы привез? Да мы бы вам не дали работать. А как было бы просто. Я бы легко прикрыл себе одно место. Команды бы раздал, кто-то не выполнил — получите!
И наконец:
— Нам сегодня сказали страшную правду, что мальчиков достанут не раньше чем через год.
— Нет! Нет! Нет! Нет! В течение нескольких недель, я вам обещаю.
Встреча продолжалась два часа сорок минут. Он ушел с нее президентом этого народа, который только что готов был разорвать его. На следующий день все родственники уже писали заявления с просьбой о материальной ссуде в размере среднего оклада офицера за десять лет. Митинг памяти, вызвавший столько ярости, когда о нем сказал Куроедов, Путин по просьбе родственников отменил. По кораблю «Свирь» ходят вежливые офицеры и предлагают родственникам помочь купить билеты домой. Те соглашаются. Все теперь тихо в городке Видяево.
Пустынно.
Как будто кого-то не хватает.
Я и сейчас отвечаю за каждую строчку этого репортажа. О чем-то я тогда не мог написать даже, потому что тогда у меня рука не поднялась и язык не повернулся. Но я очень хорошо помню женщину, которая сидела рядом со мной, уже хорошо мне знакомую к тому времени: когда Путин сказал, что их уже нет в живых — а это было то, чего они на самом-то деле ждали все эти дни, и все боялись им это сказать в глаза… до этого они галстуками душили некоторых очень заметных чиновников из Москвы…
И эта женщина рядом со мной тут же заснула. Они же не спали несколько суток. И в каком-то смысле это, страшно сказать, было для них облегчением — такая определенность. Тогда я об этом даже писать не стал. Но, может быть, это то, о чем я лучше всего помню. Как, конечно, навсегда запомню эту командировку в Видяево, где я — в самый первый раз, — не будучи тогда корреспондентом кремлевского пула, на один вечер стал им.
Через два с половиной месяца после инаугурации Владимир Путин отправился в свою первую поездку по стране в качестве президента — первую в том смысле, что его в этом качестве впервые сопровождал я. И в этой поездке в Татарстан господин Путин ярко проявил почти все те качества, которые впоследствии я буду подмечать в нем не раз. И не два. Татарскому же народу президент подарил несколько сюрпризов и одну легенду.
Владимир Путин прибыл в Казань и тут же поехал в татарский кремль, чтобы принять участие в совещании по проблемам ликвидации последствий урагана, обрушившегося на республику.
Вообще-то ураган был не такой уж и сильный. И в Татарстане не очень понимали, зачем оно нужно, совещание, ведь татары могли бы и сами справиться, тем более что от урагана пострадали и другие регионы страны.
Но говорят, что на этом совещании очень настаивал министр МЧС Сергей Шойгу. Наверное, он хотел показать себя Путину в деле. И добился своего.
В совещании участвовали кроме Путина и Шаймиева президент Башкортостана Муртаза Рахимов, полномочный представитель президента РФ по Приволжскому федеральному округу Сергей Кириенко. Это президиум. В зале сидело в основном правительство Татарстана.
Президент Татарстана, как всегда, хорошо подумал, прежде чем сказать.
— Конечно, ураган нас задел, — наконец заметил он. — Но ведь зато и дожди в результате прошли, что редко бывает в 20-х числах июня!
Генерал-майор Власов из МЧС доложил обстановку и попросил показать документальный фильм про ураган. Ключевой в фильме была фраза: «Спасатели смогли пробиться туда, куда не мог пробиться никто». Внимательный зритель при этом мог заметить, что для этого им пришлось спилить дерево.
В следующем кадре это дерево несла на плече домой жительница республики. Если бы президент Татарстана раньше посмотрел этот фильм, у него была бы возможность сказать, что, хотя ураган повалил много деревьев и линий электропередачи, многие обеспечили себя дровами на всю зиму.
Генерал Власов добавил, что первый день урагана стал последним днем 50-летней женщины, а общий ущерб составил 244,7 млн рублей. Впрочем, сказал он, уже роздано 2000 листов шифера и 2050 кг гвоздей.
— А вот вы сказали — 244,7 млн рублей. Как вы считали этот ущерб? — спросил его Путин.
— Предварительно, товарищ президент! — нашелся генерал.
— Это ваша оценка или по данным из районов? — терпеливо спросил Путин.
— Из районов… — отчего-то сник генерал.
— И?
— 18,2 млн рублей потрачено по временной схеме… — пробормотал генерал совсем упавшим голосом.
Видимо, в это мгновение он уже поставил крест на своей карьере.
Не то чтобы Владимир Путин не любит, когда ему возражают подчиненные. Это они сами почему-то не любят ему возражать. Боятся — потому что имеют дело с президентом. Думают, может быть, о том, что вот, была история с Ходорковским, была история вот с этим, с этим и еще вот с этим. И приговор вот по делу Улюкаева вынесен: тоже не все понятно, чего вдруг… А если непонятно, то, конечно, страшновато.
Людям есть чего опасаться, есть что терять, когда с тобой разговаривает президент. Да и от греха… вообще лучше не спорить. Это вообще в характере русского человека — идея чинопочитания. Она заложена в нас, исконно русских, русских без преувеличения. У кого-то вся жизнь уходит на борьбу с этим великим качеством. И случается, что кто-то побеждает себя.
Вслед за генералом докладывал министр сельского хозяйства республики.
— Трудности для товаропроизводителей начались еще зимой. С выпадением снега в сельском хозяйстве начались непредвиденные события.
Сейчас, по его словам, ситуация до предела обострилась.
— Наблюдается массовое появление саранчовых вредителей. Потребуется обработка 125 тыс. га. Конечно, были выделены некоторые материальные средства, но их явно недостаточно.
Он с напором посмотрел на Путина.
— Но ведь саранча не относится к стихийным бедствиям? — осторожно спросил президент.
— На сегодня нет, — без удовольствия согласился министр.
После такого же выступления министра энергетики докладывать начал лидер «Единства».
— Республика Татарстан идет впереди федерального законодательства о чрезвычайных ситуациях, — по-моему, с одобрением начал он.
— Идет впереди? — перебил его Шаймиев. — Ну что ж, вот приведем в соответствие — и вернемся назад!
Шойгу хотел что-то сказать, но ему не дал Путин.
— Сергей Вадимович… ой, Владиленович! — обратился он к Кириенко. — Вот видите, какая ситуация! Некоторое надо приводить в соответствие с федеральным законодательством, а некоторое — наоборот! Творчески надо подходить к этому!
— Конечно! Комиссии создавать… — горячо поддержал его Шаймиев.
— Разрешите, я закончу? — вступил Шойгу.
В его голосе, мне показалось, прозвучала угроза.
— Кириенко мне в самолете так и сказал, — продолжил все же Путин, — оформит и будет выходить с предложениями.
Все молчали.
— Я вам искренне говорю! — разволновался Путин.
— Да я уже заканчиваю… — опять встрял Шойгу.
— Быстро отреагировали — минимум потеряли! — настаивал президент.
— Вот, собственно, и все, что я хотел сказать, — закончил наконец Шойгу.
Потом наступила ночь, и все пошли спать. Следующий день обещал необыкновенное. В Казани наступал Сабантуй, праздник всех татар. Ельцин на Сабантуе, как известно, разбил горшок.
Путин должен был встречать Сабантуй в Советском районе. Там есть березовая роща, так вот в ней все и происходило.
Чтобы попасть на майдан, на главный праздник, надо было метров семьсот пройти через всю эту рощу по неширокой асфальтированной дорожке.
Это был извилистый путь. Из кустов то и дело выглядывали картонные мишени медведей и зайцев в натуральную величину. Между березами висели татарские поговорки на русском языке: «Пока ленивый подпоясался, усердный уже кончил!» Тут же, у дорожки расположился партизанский отряд со скромной табличкой «Хозяйство Бородина». Самого Пал Палыча видно не было.
На майдане — большой поляне, готовой к веселью, — уже разминались батыры. Им предстояло бороться на кушаках, лупить друга друга мешками с травой, ползать по гладкому столбу, врытому в землю, и купаться в кислом молоке.
Вокруг майдана поставили скамейки человек на 150. Я присел на одну в ожидании президента. Было солнечно и почти жарко. Рядом переговаривалась немолодая пара. По виду женщина была русской, а мужчина заслуженным татарином с медалями и орденами.
— Касимовские татары сильно отличаются, чтоб ты знала, от вологодских татар, — объяснял он ей. — И особенно от ярославских.
— В лучшую сторону? — доверчиво переспрашивала она. — А от рязанских?
— От рязанских меньше, но тоже отличаются в лучшую сторону.
— Вы, наверное, касимовский татарин? — не выдержал я.
— Да, — с достоинством сказал он. — А вы русский?
Я не стал спорить.
— Балет у нас все равно лучше, чем у вас, — внезапно заявил он. — Билеты за месяц не купишь.
— Сцена только не очень, — бросилась сглаживать неловкость его жена. — Неровная, некоторые жалуются. У вас, наверное, ровнее?
— А в концертном зале у нас был? — опять повернулся ко мне ее муж. — Шикарный!
— Зато, — говорю, — наш Ельцин ваш горшок разбил, когда на Сабантуй приезжал.
Тут уж они не стали спорить.
— Да, разбил. Мало кто разбивает. Как разбил? Никто не знает. Может, подсказали ему. Может, платок просвечивал. А может, и сам разбил. Ведь он очень медленно палку на горшок опускал.