Схема получается следующая: коронавирусная инфекция протекает бессимптомно, но ослабляет на 15 % иммунную систему, расходуя ее ресурсы. Это некритично, поскольку для обострения пневмонии нужно ослабить ее, допустим, более чем на 50 % в общем случае. Далее человек заболевает гриппом, который снижает иммунитет еще на 40 %. В итоге защитная способность организма падает ниже критического порога, он заболевает пневмонией, легкие полны мокроты, кровь из-за этого не насыщается кислородом в достаточном объеме, и он умирает. Как видим, на этом утрированном примере ни коронавирусная инфекция, ни грипп сами по себе не способны убить человека. В комплексе же они наносят организму фатальный ущерб. Но каким образом определить в данном случае причину смерти: человек умер от гриппа, от коронавируса, или от пневмонии?
Поскольку в большинстве случаев смерть происходит от комплекса причин, то корректным в данном примере будет определить причину смерти, как обострение пневмонии, а коронавирусная инфекция имеет статус второстепенного сопутствующего фактора после гриппа. Может, конечно, и наоборот, именно COVID-19 вносит основную лепту в ослабление иммунитета, а грипп, сахарный диабет и атеросклероз ему помогают. Для нашей модели это не существенно. Если же говорить конкретно об Италии, то средний возраст умерших носителей коронавируса составил 78 лет, и количество болячек у каждого — что орденов на парадном мундире Муссолини. Порой можно только гадать, как это обилие хворей во всей своей совокупности повлияло на летальный исход.
Следует также заметить, что на показатели летальности сильное влияние оказывает дееспособность системы здравоохранения. Есть в больнице аппарат ИВЛ — больной выживет. То есть медицина становится фактором, значительно снижающим природную смертоносность вируса. Но мы не будем сейчас отвлекаться на эти второстепенные детали.
Для очистки статистических данных следует из тех 1 % инфицированных, что умерли С коронавирусом, выявить тех, кто умер ОТ коронавируса. Точнее тех, кто мог умереть от заболеваний, развитие которых мог спровоцировать COVID-19. Следовательно, наш 1 % летальности уменьшается в несколько раз. Мы исключаем из списка жертв пандемии тех, кто скончался от рака, сердечно-сосудистых заболеваний, заболеваний пищеварительной, эндокринной и опорно-двигательной систем, а так же заболеваний нервной системы (да-да, от психических болячек тоже мрут), оставив только тех, у кого основной причиной смерти стали респираторные заболевания. Итого мы получим, ну, пусть даже 20 % всех смертей COVID-положительных пациентов, причиной которых мог стать означенный вирус. То есть показатель летальности инфекции опускается до 0,2 %, что делает COVID не более опасным, чем привычный сезонный грипп. Но и эти 0,2 % — не абсолютный, а все еще относительный показатель.
Даже если человек был инфицирован коронавирусом и умер от острого респираторного заболевания, далеко не факт, что именно COVID-19 стал триггером ОРЗ. В свое время много шуму наделала сенсационная смерть испанского футбольного тренера Франсиско Гарсиа, 21 году от роду, у которого диагностировали заражение коронавирусом. Однако после выяснилось, что паренек был болен лейкозом, о котором даже не догадывался. Лейкоз в числе прочего провоцирует уязвимость к всякого рода инфекциям. Так с какой стати Гарсиа записали в жертвы вируса с короной? Вот данной ситуации для корректировки результата нужно исследовать весьма большой объем статистических данных для выявления закономерностей в том числе по сопутствующим заболеваниям и факторам, их провоцирующим. Например, можно ли объяснить так называемый бергамский феномен сверхсмертности действием коронавируса?
Андрей Илларионов, о котором я уже упоминал в этой книге, привел впечатляющую статистику смертности в этой итальянской провинции:
«В провинции в целом в марте 2020 года умерли более 5400 человек, или в 6,1 раза больше, чем в предэпидемическую эпоху. Исследователи полагают, что разница между фактически умершими в марте 2020 года и фактически умершими в среднем за три предыдущих года, составляющая более 4500 человек, должна быть отнесена на счет коронавируса».
Конечно, Илларионов не сам придумал эту ерунду, а честно ее скопировал (ссылки на источники есть в его тексте) и добросовестно завирусил примитивный фейк. Отличная иллюстрация умственной импотенции! Собственно, сама статистика моргов в Бергамо может быть достоверной. Я даже не буду спорить с тем, что реальное распространение коронавирусной инфекции на два порядка превышает официальные данные, поскольку ни тотальное, ни даже выборочное тестирование населения власти не проводят, ограничиваясь исследованием лиц, поступающих в больницы, что вполне разумно. Именно поэтому в условиях, когда большинство переносит инфекцию бессимптомно, никто не знает, сколько человек является носителями-распространителями вируса. Естественный охват популяции коронавирусной инфекцией должен составить 50–70 % всех особей.
Однако даже если исходные данные верны, абсолютно ошибочна модель рассуждений, согласно которой причиной сверхсмертности назван COVID-19. Разбиваются эти выводы элементарно просто. Если причиной добавочной смертности действительно является вирус, то сопоставимый прирост летальности должен быть отмечен во всех прочих очагах пандемии с поправкой на средний возраст населения, расовый и гендерный состав, климат, время длительности эпидемии (от этого зависит количество зараженных) и т. п.
Однако ничего подобного такому мору мы не замечаем ни в Ухани, ни в Южной Корее, где эпидемия началась значительно раньше: соотношение умерших к выздоровевшим 1:35 против 1:1,5 в Италии. В Сингапуре ситуация еще более наглядна — выздоровевших в 57 раз больше, чем умерших. В Исландии этот показатель составляет 1:77. Ну, если про Китай можно предположить, что проклятые коммуняки тайно хоронят миллионы трупов в секретных братских могилах, а миру врут, что у них нулевой прирост инфицированных, то относительно Южной Кореи, Сингапура, Германии или Исландии такие обвинения выглядят абсурдно. Попробуй спрячь хотя бы сотню трупов в стране, в которой все население — 360 тысяч, и большинство живут в деревнях или малюсеньких городках, где каждый член общины на виду у других.
Даже в соседней с очагом бергамского COVIDокоста Швейцарии — стране стариков, населенной точно такими же итальянцами, вирус ведет себя совершенно иначе. Местная пресса с некоторым удивлением обнаруживает, что в нынешнем году, несмотря на «убийственную» пандемию, общая смертность даже чуть ниже среднегодовых показателей.
Если выводы Илларионова верны, то выходит, что COVID-19 убивает даже не географически, а топографически(!) избирательно, что невозможно по определению. Следовательно, либо он ошибается, либо мы имеем дело с вирусом, имеющим встроенный датчик GPS и заложенную программу убивать в определенной локации.
Я не вирусолог, не имею научных званий и не занимаюсь научными исследованиями. Я всего лишь демонстрирую на наглядном примере, как НАУЧНОЕ МЫШЛЕНИЕ эффективно противостоит мракобесию и медийной манипуляции. Научно мыслить — не значит заниматься наукой. Научное мышление — элементарная технология, доступная любому мыслящему человеку (о, их ничтожно мало в массе людей, мыслящих схоластически, догматически, и вообще не мыслящих!). Главное в научном мышлении — не обладание некими знаниями, а умение выстраивать модели причинно-следственных связей и проверять их на соответствие действительности.
Научное мышление вырабатывается так же, как любой другой навык — путем тренировок. Теоретически «прокачивать мозг» всем детям должны еще в школе, но реалии современной системы образования таковы, что она не воспитывает мыслителей, а штампует дисциплинированных болванчиков, обладающих набором часто совершенно бессмысленных знаний. Все логично: кто платит — тот и заказывает музыку. Систему образования финансирует государство, а ему потребны дисциплинированные холопы, квалифицированные исполнители, но ни в коем случае не мыслители. Поэтому школа, даже и пичкая неокрепшие умы неким объемом научных знаний, не учит, а скорее даже убивает способность мыслить научно. На выходе получаем легко манипулируемое стадо, не имеющее иммунитета перед психическим заражением.
3.4. «Сидеть-бояться!»
Итак, коронавирусная истерика — яркий образчик всемирной ПСИХИЧЕСКОЙ пандемии, природу которой ранее я наглядно разобрал в предыдущих главах. Коронавирусная пандемия — именно психическое заболевание. То есть вероятность умереть от стресса, паники, инсульта, инфаркта и психогенной астмы, вызванной страхом перед вирусом, у вас раз этак в 500 больше, чем от воздействия собственно вируса. Массовый психоз сводит способность критического восприятия информации к нулю. В противном случае даже не самый большой интеллектуал обратил бы внимание на большие странности с этим самым коронавирусом.
ВОПРОС № 1. Почему COVID-19 не способен убить детей и молодых людей?
Профили смертности, если заглянуть в открытые источники минздрава любой страны, поразительно единообразны: умирают почему-то только инфицированные старики. Можно ли из этого сделать вывод, что COVID-19 очень опасен, но лишь для людей в возрастной группе 65+? Элементарная логика подсказывает единственно верный ответ: НЕТ, летальность вируса близка к нулю.
Доказывается это очень просто. Самое тяжелое заболевание, которое чаще всего провоцируют ОРВИ — вирусная пневмония (часто пневмония возникает вследствие комбинированного действия вирусов и бактерий, но не будем усложнять). Наибольший риск подхватить эту очень опасную болячку у детей и стариков. У детей здоровые легкие, но нет специфического (приобретенного) иммунитета против инфекции, пока они ею не переболеют. Поэтому пневмония является причиной смерти 15 % детей, умерших до пяти лет. Порядка 30–40 % заболевших пневмонией — дети. Именно поэтому по достижении эпидемиологического порога в школах и домах престарелых объявляется карантин, но предприятия продолжают работать.