В дневнике видного партийного работника пометки о том, какие убожество и грязь на улицах и в магазинах, кактяжеложивутлюди без нормального жилья и что придется перейти на продажу масла по талонам: «Решение тяжелое, но неизбежное в нынешней обстановке, накаленной всякими нехватками… Перестройка неизбежна, но едва ли она произойдет сверху без чрезвычайных обстоятельств».
Андропов уже не мог ходить. Председатель КГБ Виктор Михайлович Чебриков, понимая, что на ноябрьские праздники генсек даже не сможет подняться на трибуну мавзолея, предложил:
«В период проведения партийно-политических мероприятий на Красной площади выход из Кремля к мавзолею В.И. Ленина осуществляется по лестнице в Сенатской башне. Разница в уровнях тротуара в Кремле и у мавзолея В.И. Ленина более 3,5 метра. Считали бы целесообразным вместо существующей лестницы смонтировать в Сенатской башне эскалатор».
Решение политбюро было принято. Но Андропову эскалатор уже не понадобился — он совсем слег. 16 декабря 1983 года посла Гриневского привезли в Центральную клиническую больницу: «Сгорбленный человек с лохмами седых волос. Сначала я даже не понял, кто это… Андропов очень сильно изменился — еще больше похудел, осунулся и как-то сник… Я видел умирающего генерального секретаря».
Безнадежно больной Юрий Андропов говорил:
— Наша экономика в плачевном состоянии, ей нужно придать ускорение, но наши руки связаны афганской войной. Нам не удалось помешать размещению их ракет в Европе. Тут нужно честно сказать — мы проиграли.
Есть еще одно последствие гибели южнокорейского самолета.
Систему глобального позиционирования американцы создали на основе двадцати четырех спутников, которые вращаются вокруг Земли на высоте 19 тысяч километров. Первый спутник запустили еще в 1978 году. Система глобального позиционирования — крупнейшее изобретение в навигации после изобретения компаса: спутники определяют наше местонахождение на планете с точностью в несколько метров.
После того как был сбит южнокорейский самолет, случайно попавший в советское воздушное пространство, президент Рональд Рейган принял решение разрешить использовать систему глобального позиционирования для невоенных целей. Миллионы людей — от капитанов морских судов до мотоциклистов — могут ей пользоваться.
Когда было принято двойное решение о размещении натовских ракет, в ФРГ опасались агрессивной реакции советского руководства — то есть войны. Но Москва ничего не предприняла. И самый заметный западногерманский еженедельник «Шпигель» с нескрываемым облегчением написал: «Солнце не зашло, Советский Союз не нанес превентивных ядерных ударов, ледниковый период не наступил».
В 1984 году издатель «Шпигеля» Рудольф Аугштайн выпустил книгу «Упадок мировой державы — закат Советского Союза». Он писал: «В самых отдаленных клетках мозга у советских руководителей просыпается смутное предчувствие того, что рано или поздно им придется оставить все присвоенные силой территории».
Министру Громыко явно показали перевод статьи. Во время званого обеда он сказал жене президента ФРГ (и бывшего министра иностранных дел) Милдред Шеель:
— Сегодня перед сном передайте вашему супругу: ледниковый период еще наступит.
Громыко любил проделывать такие фокусы с женами иностранных политиков.
«Шпигель» считал, что советские руководители, как это ни странно, ощущали свою слабость. В холодной войне находились в обороне. Угрожали, пугали, но ни разу не вышли за определенные в Ялте границы сфер влияния. Если не считать Афганистана. Но о его судьбе в Ялте не говорили.
Часть четвертаяЕсть ли жизнь без врага
Многие считают холодную войну неминуемой: дело не в столкновении тоталитарного Востока и демократического Запада, а в извечном геополитическом противостоянии России и ее западных соседей… Но история этого не подтверждает. Налицо трагедия убийства прекрасной теории бандой жестоких фактов.
В перестроечные годы, при Горбачеве, холодная война прекратилась, и все исчезло, как наваждение, — страх войны, ядерная опасность, враг у ворот… Впервые за многие десятилетия пришло ощущение безопасности. Столько лет вооружались до зубов, а страх войны и ощущение незащищенности только росли. А тут выяснилось, что безопасность зависит не от военных арсеналов, что холодная война не является неизбежностью, что это не порождение вечных геополитических конфликтов. Холодная война возникает в наших головах и потому может прекратиться так же легко, как и началась.
1 апреля 1985 года президент США Рональд Рейган принимал Джеймса Бакли, президента радиостанции «Свободная Европа». Бакли принес Рейгану письмо от женщин, которых держали в советских лагерях за правозащитную деятельность. Они сумели передать на свободу послание, написанное на крохотных листочках бумаги, которые можно было прочитать только под микроскопом.
— Черт побери, Советский Союз — это империя зла! — взорвался Рейган. — Надо сказать об этом вновь.
— Я могу вас процитировать? — уточнил Джеймс Бакли.
— Конечно! Я уверен, что русский народ — дружелюбный, симпатичный, теплый народ. Но система — варварская!
Особенно в Москве возмутились, когда Рональд Рейган позволил себе «шутку» сомнительного свойства.
«Во время подготовки моего обычного субботнего радиообращения, — вспоминал президент, — когда проверяли уровень звука, я, полагая, что никто меня не услышит, пошутил насчет Советов. Но радиостанция уже включила запись, вывела ее в эфир, и возник международный скандал».
Президентская «шутка» звучала так:
— Я только что подписал распоряжение, объявляющее Советский Союз вне закона…
Появление в Кремле Михаила Сергеевича Горбачева, исполненного желания повернуть жизнь страны к лучшему, все изменило.
Горбачев поставил перед собой задачу покончить с холодной войной, помириться со вчерашними врагами, сократить ядерные вооружения и не тратить на армию столько денег. Вот поэтому Рейган и Горбачев, хотя и не сразу, поняли друг друга.
Во время первой встречи в ноябре 1985 года в Женеве элегантный Рональд Рейган в одном костюме вышел навстречу немного провинциальному Михаилу Горбачеву, который появился в шапке, шарфе, теплом пальто и выглядел даже старше Рейгана.
Разговор в Женеве был пристрелочным. А встреча в октябре 1986 года в исландском городе Рейкьявике обрела исторический характер.
Рейган считал аморальным держать мир на крючке ядерного противостояния и был готов к радикальному сокращению ядерных арсеналов. Ко времени встречи Горбачева и Рейгана ядерное оружие существовало уже сорок лет. Обе страны привыкли к нему, строили на ядерном основании свою военную и внешнюю политику. Рейган отправил Горбачеву написанное от руки письмо в семь страниц с предложением вообще избавиться от ядерного оружия.
В Рейкьявике руководители Советского Союза и Соединенных Штатов фактически договорились идти к миру без ядерного оружия с серьезным сокращением обычных вооружений.
«За полтора дня, — вспоминал Рейган, — мы с Горбачевым добились такого прогресса в сокращении вооружений, от которого и сейчас дух захватывает. Мы с Джорджем Шульцем просто не верили тому, что происходит. Мы приходили к потрясающим договоренностям. Я ощущал, что происходит нечто значительное».
Помощники не были готовы к такому повороту событий и сомневались в правоте своих лидеров. Всю ночь они пытались перевести эти исторические договоренности на дипломатический язык. Впервые царила атмосфера сотрудничества. Секретарь ЦК Александр Николаевич Яковлев вспоминал стажировку в Колумбийском университете. Начальник Генерального штаба маршал Сергей Федорович Ахромеев рассказывал, как в войну ел американские консервы и ездил на американских грузовиках «студебекер», поставленных по ленд-лизу.
Государственный секретарь Джордж Шульц считал, что Рейган не прав, но не посмел ему возразить:
«Он — президент. Он дважды побеждал на выборах. Он никогда не скрывал своего взгляда на ядерное оружие. Как я могу останавливать его, если он высказывает те мысли, в которые он верит и которые помогли ему победить на выборах?»
Окончательного соглашения не достигли из-за стратегической оборонной инициативы. Горбачев требовал запретить разработку противоракетного оружия. Рейган столь же упрямо отстаивал право вести разработку и проводить испытания. Выступая по телевидению, он говорил:
— Господин генеральный секретарь хотел убить стратегическую оборонную инициативу. Но я обещал нашему народу, что никогда на это не пойду и никогда не лишу нашу страну противоракетного щита.
Но беспокоиться Горбачеву было не о чем. В декабре 1987 года конгресс, принимая военный бюджет, на треть сократил расходы на противоракетную оборону и запретил испытания в космосе.
Попытка одним махом решить все военно-стратегические вопросы едва ли могла быть успешной. Но эта встреча заложила основу для решения важнейших проблем, разделявших две страны.
Горбачеву нужно было вывести Советский Союз из враждебного окружения, уменьшить внешнее давление, дать возможность заняться внутренними делами. Весь мир завалили оружием, а своим гражданам не смогли обеспечить сносную жизнь. Продажа нефти принесла стране миллиарды долларов, а в магазинах полки пустовали, в городах вводили талоны и очереди стояли за самым необходимым. По мнению министра финансов, а затем премьер-министра Валентина Сергеевича Павлова, на военные нужды уходила треть национального дохода страны — невиданная цифра!
Внешняя политика, которую проводил Горбачев, перевернула всю птолемееву картину мира. Если США и НАТО не собираются нападать, если Запад не враг, а друг, то зачем содержать такую армию и самоедскую военную экономику? Зачем пугать страну неминуемой войной и призывать людей затягивать пояса?
Сближение Запада и Востока шло медленно и трудно. Прежде всего мешало презрительное отношение советского руководства к правам человека, на что болезненно реагировала западная общественность.