Официальное заключение комиссии академика Н. Бурденко было размещено 26 января 1944 года в газете «Правда». Материалам комиссии можно доверять хотя бы потому, что они были опубликованы во время войны, когда вопрос с открытием Второго фронта был уже решен и у нас не было необходимости обелять себя, оправдываясь перед нашими союзниками, Англией и США, в надежде получить такую необходимую нам военную помощь. Работа комиссии – инициатива самого СССР. Все выводы комиссии основаны на строго документальном материале.
Нюрнберг – сквозь призму холодной войны
Сейчас многие в Европе утверждают, что Нюрнбергский трибунал не имел права выносить свои суждения, поскольку не основывался на национальном праве. Национальные законы, позволяющие проводить такие процессы, появились только после 1946 года.
Напомню, что процесс велся по древнему юридическому принципу «горе побежденным», и потому страны-обвинители на таком процессе не должны были представлять исчерпывающие доказательства того или иного преступления фашистов, достаточно было только представить факты. Так было со случаем в Арденнах, когда немцы расстреляли 50 английских военнопленных, и трибунал принял эти доводы, хотя они были подкреплены свидетельством только одного американского военного. Так было и с обвинениями, которые выдвинул представитель Советского Союза Роман Руденко. Они касались массового расстрела гитлеровцами советских военнопленных, и также были приняты судом.
То же можно сказать о Катынском эпизоде, который вошел в число 18 примеров зверств, инкриминируемых Советским Союзом представителям Третьего рейха. Катынское дело было исследовано обвинителями, и ни у кого из них не возникло сомнений относительно того, что польских офицеров расстреляли именно гитлеровские войска в 1941, а не сотрудники НКВД в 1940 году, как теперь утверждают российские власти.
Американские и английские военные, знакомые с материалами дела, могли бы подтвердить верность утверждений советских обвинителей, но не сделали этого, поскольку к тому моменту уже была произнесена знаменитая Фултонская речь Черчилля, и мир погружался в холодную войну. Пока существовал Советский Союз, оспаривать выводы нашего расследования по Катыни никто не решался. Но теперь многие свидетели по этому делу ушли в мир иной, и появилась возможность вновь вернуться к пересмотру решений Катынского дела.
Из уст современных общественных деятелей, идущих на поводу «генеральной линии» руководства страны, с самых высоких трибун можно услышать, что эпизод обвинения, предъявленный советской стороной немцам о расстреле ими польских военнопленных под Катынью, якобы был отвергнут Международным военным трибуналом. Этот тезис выдвинули зарубежные фальсификаторы в годы холодной войны, к которым впоследствии присоединились некоторые российские политики и историки – А. Яковлев, Д. Волкогонов, В. Фалин, Ю. Зоря, Н. Лебедева и другие.
Вот что, например, утверждается в экспертном заключении по этому вопросу, составленном в 1993 году по постановлению Главной военной прокуратуры рядом видных российских ученых: «Предпринятая на Нюрнбергском процессе в 1946 году попытка советского обвинения в опоре на «сообщение специальной комиссии» (советская комиссия Н.Н. Бурденко: ее полное название «Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров») возложить вину за расстрел на Германию успеха не имела. Международный трибунал не признал выводы этого документа достаточно обоснованными, показания свидетелей – убедительными и не включил в приговор это преступление в вину немцам. Это решение советским обвинителем не оспаривалось, и протест не вносился, хотя в других случаях советский представитель протест вносил».
После таких выводов можно сказать, что так называемые эксперты, имеющие высокие ученые степени и звания, извратили представления о научном и объективном исследовании, послушно выполнили политический заказ бывшего президента Б. Ельцина, его окружения и пошли на сделку со своей совестью и своим профессиональным долгом.
Надо отметить, что Международный трибунал не выносил отдельного решения о признании выводов комиссии Н. Бурденко «недостаточно обоснованными». Нет об этом даже малейшего упоминания и в самом приговоре. Но если даже гипотетически согласиться с тем, что трибунал исключил Катынский эпизод из обвинения, то об этом стало бы известно только после оглашения приговора. В этих условиях ни о каких протестах не может идти и речи…
Тогда зачем наводить тень на плетень? Кому-то выгодно, в том числе людям из научной среды, получающим польские зарубежные гранты (деньги) и другие «знаки отличия». Выгодно тем, у кого антисоветизм доходит до готовности к разрушению Отечества.
Вернемся к Нюрнбергскому процессу. 14 февраля 1946 года заместитель Главного обвинителя от СССР Ю.В. Покровский наряду с другими документами представил суду, а тот их принял, под номером СССР-54 официальные материалы Специальной комиссии Н. Бурденко по установлению и расследованию обстоятельств расстрела пленных поляков под Катынью, подтверждающих в этом вину немцев. Прежде чем их передать, Ю.В. Покровский огласил основные выводы судебно-медицинской экспертизы, что нашло полное отражение в стенограмме трибунала.
Через некоторое время защитник Геринга адвокат Штамер, дабы поставить под сомнение Катынский эпизод обвинения, используя правовую казуистику, заявил ходатайство о проведении судебного расследования. Трибунал согласился с ним и решил допросить по три свидетеля как со стороны защиты, так и со стороны обвинения. Это право суда, и делать какие-либо далеко идущие выводы из этого решения нельзя.
Здесь важно обратить внимание уже на окончание процесса, на защитительные речи того же Штамера, других адвокатов обвиняемых, в которых никто из них не поставил под сомнение вину немцев в расстреле поляков под Катынью и не потребовал исключения этого эпизода из обвинения.
По предложению советского обвинения трибунал допросил Главного судебного эксперта СССР Прозоровского, участвовавшего в исследованиях трупов поляков в 1943–1944 годах, бывшего зам. бургомистра г. Смоленска Базилевского и болгарского профессора судебной экспертизы Марко Маркова.
Надо отметить, что Прозоровский был более чем убедителен в своих высказываниях по убийству немцами поляков осенью 1941 года. Он сослался на использование немецкими палачами того же способа – пистолетного выстрела в затылок, который применялся ими при массовых убийствах советских граждан в других городах, в частности, в Орле, Воронеже, Краснодаре и в том же Смоленске. Это будет подтверждено в последующем и другими материалами трибунала.
Прозоровский сослался и на то, что на трупах поляков были найдены письма и квитанции, датированные 12 сентября и 28 ноября 1940 года, 6 апреля и 20 июня 1941 года. Все это говорило за то, что поляки были живы и после весны 1940 года.
Он же представил доказательства о расстреле польских военнопленных из немецкого оружия с использованием немецких боеприпасов (пулями, выпущенными из немецкого револьвера) фирмы Геко калибра 7,65 мм. Доказательства того, что руки у многих жертв были связаны бумажным шпагатом, который до 1946 года изготавливался только за границей, в частности, в Германии.
В ходе допроса свидетеля Прозоровского помощником главного советского обвинителя Л.Н. Смирновым была представлена немецкая переписка по Катыни, включая телеграмму, посланную 3 мая 1943 г. из Варшавы Хайнрихом (чиновником местного управления внутренней администрации) Вайрауху (старшему советнику правительства генерал-губернаторства) о найденных в Катыни представителями Польского Красного Креста гильзах немецкого производства фирмы Геко / Gесо калибра 7,65 мм, свидетельствующих о том, что расстрел производился из немецкого оружия (документ СССР-507). Иными словами, прямо указывающих на то, что поляков расстреляли немцы.
Надо отметить, что телеграмма советскому обвинению была представлена американцами, которые, к сожалению, во времена холодной войны стали «проводниками» польско-геббельсовской версии Катынского дела.
Советское обвинение располагало показаниями начальника лагеря НКВД особого назначения (ЛОН) Ф.М. Ветошинкова, который за несколько часов до оккупации немцами Смоленска прибыл в город и просил выделить ему 75 вагонов для вывоза поляков в глубь страны (вагонов ему не выдали из-за сложности положения, а сам он уже не смог вернуться в лагерь), показаниями О. Михайловой, З. Конаховской, А. Алексеевой, работавших под принуждением осенью 1941 года на кухне столовой 537-го немецкого полка, оккупировавшего район Катыни под Смоленском, пояснивших, что были очевидцами доставки в это место пленных поляков и расстрела их немцами. После каждого расстрела фашисты шли в баню, а потом в столовой им выдавалось усиленное питание и двойные порции спиртного.
Бывший заместитель бургомистра г. Смоленска профессор астрономии Борис Базилевский свидетельствовал, что непосредственно от бургомистра Меньшагина и сотрудников немецкой комендатуры он получил информацию об уничтожении немецким командованием польских военнопленных под Катынью осенью 1941 года.
Что касается доктора, профессора медицины Марка Маркова, то он участвовал в комиссии иностранцев-медиков, собранных Геббельсом в начале 1943 года для исследования трупов поляков под Катынью. Из его показаний следует, что он под принуждением был включен в геббельсовскую комиссию, под принуждением подписал акт эксгумации поляков под Катынью, который противоречил фактическим обстоятельствам и его личным выводам.
В приговоре Нюрнбергского военного трибунала отмечено: «Доказательства относительно военных преступлений были колоссальными по объему и очень подробными. Невозможно в рамках данного приговора соответствующим образом вновь рассмотреть их или перечислить массу документальных и устных доказательств, которые были представлены на суде… Остается истиной, что военные преступления совершались в таком широком масштабе, которого не знала история войн. Они совершались во всех странах, оккупированных Германией…»