…Это было в 1992 году в итальянском аэропорту Фьюмичино, в Риме. Я возвращался в Россию после небольшого отпуска в Италии, с большой суммой в виде нескольких пачек банкнот, лежавших у меня во внутреннем кармане пиджака.
Коммунизм уже исчез, после нескольких месяцев конвульсий. Исчез в 1991 году с той же скоростью, с какой он завоевал Кремль в 1917 году, почти столетие назад.
Российским самолетом в то утро в Риме, в 1992 году, был «Ильюшин-62» – легендарный летательный аппарат Советского Союза. У меня в кармане было пятьдесят тысяч долларов зелененькими стодолларовыми купюрами. В России банковские счета компании, на которую я работал, были заблокированы. Начальник ANSA, итальянского журналистского агентства в Москве, Алессандро Сэрпьери, позвонил мне в Рим и попросил взять деньги, чтобы поддержать работу офиса: зарплаты российских коллег, счета, бензин.
Не так-то легко найти в любом банковском учреждении, не только в Италии, но и во всем мире, пятьдесят тысяч долларов за несколько часов.
Офису «Касса» ANSA удалось-таки собрать в течение нескольких часов необходимую пачку денег. Казалось бы ничего, но именно это и есть сила большого издания: не только бойкий корреспондент, который сообщает новости как можно быстрее, соизмеряя себя с такими гигантами, как Reuters и CNN, но и другие специалисты, такие, как приемщики текстов от журналистов, телефонисты на коммутаторе, все другие спецы, общее определение которым «административные работники».
Рейс «Аэрофлота» в то утро не вылетел из Рима в назначенное время. Хостесс сказала, что небольшая задержка произошла по техническим причинам. Через некоторое время я увидел, как российских механик прошел по коридору, в комбинезоне и с кейсом. «Вот они, технические причины», – подумал я. Через несколько минут послышался стук из металлического нутра «Ильюшина», механик вернулся в кабину, а самолет медленно поехал на взлетно-посадочную полосу.
Меня совсем вдавило в кресло на протяжении всего времени взлета и даже потом. А затем я расслабился. Российские механики – это ассы.
Я с благодарностью вспомнил, как моя первая газета, легендарная «Паэзе Сэра»[28], опубликовала рекламу Аэрофлота: «Наша взлетно-посадочная полоса – это весь мир». Вперед!
Через десять лет после того приключенческого взлета на «Ильюшине-62» Аэрофлот доправлял меня в Нью-Йорк на мощном Boeing 777.
Не только советская Россия для меня была тайной, также и путинская Россия оставалась загадочной.
Десять лет назад самая большая страна в мире была на коленях, а десять лет спустя они купили Boeing 777.
Ограниченной и близорукой была «кремлелогия», которая заблуждалась в том, что можно понять Россию после туристической экскурсии по Красной площади.
До Горбачева приезжавшие с Запада в Москве для простых москвичей были марсианами. Они жили со своими семьями в прекрасных, похожих на мини-дворцы, домах отдельно от остального города. Дворцы находились под присмотром полиции, которая проверяла документы у тех, кто хотел войти с ними в контакт. Журналисты и дипломаты работали с переводчиками, учителями языка и водителями, которые разъясняли им советскую действительность. И наконец, для иностранцев были зарезервированы магазины, где они платили иностранной валютой или кредитными карточками, – этих желанных магазинов не существовало для местных граждан.
Затем в 1991 году Советский Союз и коммунизм растворились в истории. Родился необузданный капитализм, которого не видели даже Дальнем Западе. Не «кремлеологи» уничтожили коммунизм. Папа, Сильвестр Сталлоне и компьютер заставили СССР исчезнуть!
Определенный толчок дал Интернет, который заставил меня броситься в Нью-Йорк, чтобы увидеть Граунд-Зиро своими глазами. Я хотел сфотографировать кратер в городе, который притязал на звание столицы мира, хотел поговорить с людьми из Манхэттена, хотел понять, почему та рана так и не зажила через три месяца после атаки. В общем, хотел потрогать, понюхать, понять. Я был как Святой Томас, который спрашивал себя: как же можно воскреснуть из мертвых?
Говорили: Мария Магдалина увидела пустую могилу.
Да ладно, проехали. Мария, Магдалина?
Всем известно, что она безумна, была освобождена непосредственно Иисусом Христом, который искоренил семь демонов, что владычествовали над бедной женщиной. Выздоровление длительно, подумали апостолы, когда она, дрожа, сказала им, что гробница пуста, что Иисус Христос воскрес. Эта безумная лжет, подумали апостолы. Но это было не так. Это Он решил сказать правду безумцам и глупцам. Открыть небесные двери бедным. О да, правдой было именно то, что сказала Мария.
Это мир людей после Его пришествия. И я чувствовал себя как Святой Томас.
Я доверял газете. Но, как обычно, не удовлетворился только этим, хотел пойти дальше.
Журналистика во «всемирной деревне» – сейчас еще важнее, чем раньше. Быть первым означает иметь больше новостей, чем в статье газеты-конкурента. Часто объявляется перемирие между посланниками, которые следуют за фактом новостей. Обратите внимание: в самой группе дикарей-посланников всегда есть местный корреспондент ANSA. Именно поэтому Агентство – это общенациональное достояние, которое должно быть защищено правительствами. Левыми, правыми, не важно.
«Стиль» мало что значит в журналистике. Также и потому, что за два часа (среднее время написания отрывка статьи) не получается работать, прилагая лекало к словам, нельзя сделать предложения обтекаемыми. Некоторые великие журналисты уже были писателями, когда добровольно решили отказаться от этого особого таланта, чтоб посвятить себя журналистике.
Для всех действует правило надежности. Написать ложную новость – равносильно немедленной дисквалификации.
Появлением Интернета была спровоцирована смерть посланников в их старом понимании, и появился новый способ информирования. Есть несколько мумий журналистики, которые все еще имеют в Италии столбец в газете, подпись на изображении, авторские снимки. Есть несколько рубрик с размышлениями касательно фактов, произошедших пару лет назад, фактов, проданных как если бы они были свежими на сегодняшний день. Молодой человек, который с утра до вечера просиживает в сети, заставляет старого издателя есть пыль.
Вернемся к тому событию 9/11. Конечно, я любил и ненавидел Нью-Йорк: я чувствовал, что Манхэттен принадлежал мне.
Самолет, уже над самими зданиями американского мегаполиса, выпустил шасси для посадки. Наконец-то я прибыл.
Город – часто жестокий и преувеличенный – не был надменным, как Париж, где я всегда чувствовал себя гостем. Во Франции я чувствовал себя как незнакомец, ставший в очередь, чтобы увидеть Лувр, иль поднимающийся лифтом в Эйфелевой башне.
Отель «Марриотт», который в Нью-Йорке также располагал собственной штаб-квартирой на окраине Граунд-Зиро, в тот день января 2002 года, через три месяца после террористической атаки на Башни-близнецы, вновь открыл часть зданий, которые остались нетронутыми, чтобы вернуть к нормальной жизни район… перечитал я в десятый раз в газете.
У части комнат окна выходили прямо на «кратер»: таким образом открывалась панорама фотографии, опубликованной на первой странице «Нью-Йорк Таймс».
Когда в Москве восемь часов утра, в Риме шесть часов утра. А в Нью-Йорке все еще полночь. Интернет нарушил даже это: он смешал американскую ночь с московским утром. Однажды один корреспондент диктовал завершающий отрывок статьи, а в Москве день уже закончился. Мир «Онлайн», появившись в начале XXI века, разрушил стену между днем и ночью.
Статья на передовице была написана журналистом Дэном Бэрри, под таким заголовком: «Жилье рядом с опустошением».
Узбекский таксист увидел темную улочку между рестораном слева, с запертыми дверями и выключенными огнями, и покинутым жилым домом справа. Не было никаких барьеров. Желтый «Форд» медленно продвигался среди заброшенных зданий, а затем остановился прямо перед черной бездной, освещаемой прожекторами, подвешенными на кранах, как и те, которые можно увидеть на стадионах, концентрационных лагерях, строительных площадках. Вот вам и Граунд-Зиро, как газеты назвали кратер, открывшийся после атак, разрушивших башни.
Справа от пропасти был знак, который ночью светился как комета. Буквы, расположенные по вертикали, гласили: Marriott.
Журналист вздохнул бы с облегчением и удовлетворением от мысли: «Нью-Йорк таймс» не мог написать глупости.
История 10. Манкузо и Саша. Встреча на пороге эпохи олигархов
Поначалу пить бренди в половине шестого утра вызывало у него никаких эмоций, кроме рвоты. Прошло всего несколько дней, как он был принят на работу на железну ю дорогу, и поскольку на станции был он самым молодым, его ставили в тяжелую, неблагодарную смену: в его обязанности входило отправлять поезда с преподавателями «челноками» в пять часов утра, фактически, глухой ночью.
За несколько коротких минут он проверял и пересчитывал около дюжины билетов. Потом смотрел на часы и ровно в пять давал свисток к отправлению. В то время, как поезд удалялся в северном направлении, к нему приближался сцепщик вагонов Манкузо со словами: «Пошли, начальник!». Вместе с ним подходили: другой рабочий – второй сцепщик, рабочий первой смены из депо и контролер курьерского поезда, отбывавшего в шесть. Каждый раз это означало только одно – предложение, а точнее, вызов: выпить. Отказаться было нельзя.
Первую рюмку Манкузо всегда опрокидывал до дна, затем прищелкивал языком, с хрустом распрямлял спину и сжимал кулаки. Теперь он был готов к отправлению следующего поезда, в шесть часов, когда начинало рассветать. В семь часов, с красным лоскутком на древке, он сцеплял и расцеплял вагоны, грацией и искусностью напоминая тореро за приручением механических бестий – пассажирских и товарных вагонов, безразличных к миру людей.
В первый день юноша выпил свой бренди маленькими глотками, сдерживая подступавшую к горлу тошноту. Голова кружилась, но он продолжал заниматься билетами. На второй и третий раз ему приходилось, извинившись перед товарищами, бежать в станционный туалет, где его рвало. Рвота приносила облегчение.