Пришел черед девушек. Красивая татарка, одетая в спортивный комплект черно-желтого цвета, подчеркивавшем ее стройность, во втором раунде получила повреждение – рассечение надбровья, вызвавшем обильное кровотечение. После удара гонга, возвещающего окончание раунда, спортсменка, дойдя до своего угла, устало опустилась на табурет, откинула голову назад и по-мужски раздвинула колени. Тренер принялся останавливать бегущую из раны кровь. В слепящем свете, падавшем из-под купола цирка на ринг, контрастом выделялись их черные контуры: сильная худенькая девушка и ее немолодой тренер с седой шевелюрой. Они смотрелись как дочь и отец.
Что же заставило молодую привлекательную девушку выйти на поединок с американкой? Журналист легко представил себе ее в крошечной квартире на окраине города, где она вынуждена ютиться вместе со своими родителями, братьями и сестрами. С одной стороны – нелегкая, полная лишений повседневная жизнь, возможно, долги (принимая во внимание, что в те времена в Москве цены на продукты буквально зашкаливали). С другой стороны – солидное, а для девушки огромное, вознаграждение в случае победы в трех раундах. Конечно же, для нее было лучше пойти на риск и, возможно, получить нокаут от противницы, чем всю жизнь проработать на фабрике, получая мизерную зарплату. А может быть, девушка просто неплохо владела техникой кулачного боя и вышла на ринг, чтобы в честном обмене ударами одержать верх над соперницей? Как бы там ни было, женский бокс, родившийся на Западе и имеющий американские корни, всегда оставался одним из способов достижения известности и быстрого обогащения.
Интересно, что испытывал пожилой тренер, склонившись над своей подопечной, находившейся на грани потери чувств? – задумался журналист, наблюдавший в непосредственной близости трогательную сцену. В воздухе пронесся едва ощутимый, почти интимный запах женского тела. Как известно, эти загадочные аромы могут появляться только в минуты истинного влечения. Оказалось, такой же эффект может быть вызван и жестокой физической болью, возможно, ощущением приближающейся смерти. Мощный удар соперницы не прошел для девушки даром: она потеряла сознание. Кто знает, может быть та рефлекторная секреция женского тела и была предвестником потери чувств?
Ему пришло в голову, что, возможно, две отважные девушки, поднявшиеся на ринг и вступившие между собой в отчаянный поединок, были призваны продемонстрировать, что отличия, существующие между полами, не ограничиваются разницей в физических возможностях. Девушка пришла в сознание, и матч продолжился. С самого начала раунда было заметно, что она с трудом держит защиту, а порой и вовсе не в силах сопротивляться атакам противницы. Арбитр прервал поединок, и решением судей победа была присуждена сопернице из Нью-Йорка.
Выход Олега Маскаева произвел будоражащее впечатление. Он появился в полной темноте, под покровом загадочной неизвестности. Наверное, это был расчет на эффект, который он хотел произвести на противника. Его появление сопровождала ритмичная музыка.
Впереди шел тренер, седоволосый мужчина в возрасте. Сам боксер продвигался вперед вслепую, уткнув голову, закутанную в капюшон халата, в плечо тренера. Я тебе покажу, – казалось, говорил всем своим видом сибирский Терминатор, лицо которого в тот момент было не видно любопытной публике.
Противник Маскаева, афроамериканец с благородными чертами лица и невинным взглядом, который редко встречаешь у боксеров, в своем углу терпеливо ожидал соперника, пока тот медленными шагами двигался сквозь толпу в сторону ринга. Казалось, на него не производило никакого впечатления появление Терминатора – спектакль, который разворачивался вокруг русского на его пути к полю предстоящей битвы.
Первые два раунда прошли в обоюдном обмене мощными ударами, не достигавшими цели. Время от времени, темнокожий спортсмен использовал «клинч» с целью блокировать руки противника, за что получал предупреждения от арбитра, вынужденного периодически останавливать бой. В третьем раунде Масаеву удалось, пробив защиту соперника, нанести ему страшный прямой удар в подбородок. Взгляд американца погас, глаза закатились за орбиты, и через секунду он рухнул на пол. Арбитр начал отсчет, но поверженный боксер его не слышал.
Тренер выбросил на ринг губку и поспешил вместе с ассистентом на помощь к своему детищу, боксеру из Атланты, родины кока-колы.
Наконец – главный поединок матча: супертяжеловес Николай Валуев по кличке Крысобой против американца той же весовой категории, блондина с выбритыми бакенбардами, ростом – по грудную клетку русскому. В истории мирового бокса не было представителя более высокого роста и такого тяжелого, как Крысобой. Ему было достаточно стоять на месте с вытянутыми вперед руками, напоминавшими крылья ветряной мельницы, чтобы держать противника на безопасном для себя расстоянии. Буквально через несколько секунд от начала первого раунда Валуев провел сильнейший удар правой, не коснувшись соперника. Уже одного сотрясения воздуха было достаточно, чтобы американцу убедиться в том, что русский медведь шутить с ним не намерен. Остриженный ёжиком американец ловко сымитировал падение, и лежа на ковре, одним глазом наблюдал за арбитром, дожидаясь – когда тот начнет отсчет. Пускай позорным способом, но он спас свою шкуру. Московская публика сопровождала продожительными аплодисментами находчивого блондина, пока тот бодрой походкой направлялся в раздевалку в накинутом на плечи элегантном халате.
Спустя годы, в одном из своих интервью Валуев признался, что никогда бы не позволил своему сыну, теперь уже подростку, присутствовать на своих боксерских поединках. Отсюда становится понятной уникальность характера Крысобоя: он первым переживал за соперника, которому причинил боль. Природа наградила его не только сверхестественной силой, но и широкой натурой, которая позволяла ему в честной борьбе не чувствовать угрызения совести.
Пять или десять. Это не кабалистические цифры. Это число шагов, отделяющих боксера от своего угла до середины ринга, освещенного вибрирующим светом рефлекторов мощностью в двадцать тысяч ватт, точки отсчета предстоящего поединка. Пять – для супертяжеловесов. Десять – для обладателя «веса петуха». В центре квадрата – арбитр в накрахмаленной белоснежной сорочке и галстуке бабочкой – атрибут для него столь же необходимый, как для джентльмена смокинг на вечернем приеме.
Судья на ринге – такой же неотъемлемый элемент действа, как хор в греческой трагедии. Для нас, зрителей, арбитр, даже совсем неизвестный, – залог справедливости происходящего на ринге. Если потребуется, он всегда готов вмешаться в ход поединка и развести боксеров, если у одного из них, пусть на мгновенье, инстинкт возьмет верх над рассудком. Великие мастера этого спорта, к примеру, такие как Кассиус Клей, никогда не раскроются своему противнику сразу, ты и не заметишь, как они достигают середины ринга. Не выдавать секреты своего мастерства – это особенность чемпионов.
Супертяжеловес Клей, обладающий ударом пудового молота, двигается по рингу как балетный танцор. Николай Валуев, герой нашего рассказа, напротив, свои пять шагов до центра ринга проходит медленной свинцовой поступью. Он, единственный среди спортсменов своего веса, ни разу не оказался на матах. Даже потеряв равновесие, уклоняясь от удара противника. Даже случайно поскользнувшись. Никогда. «Петербургская башня» не рухнула с фундамента ни под атакой Руиза, ни Холифилда, прославленных американских чемпионов. Последний же бой с англичанином Хэйем, проигранный по очкам, нельзя принимать всерьез. Встреча по своему жанру напоминала больше «кафешантан», чем благородный спорт. Передвигающийся мелкими грациозными шажками и благоухающий парфюмом Дэвид Хэй выглядел бы более естественно участником матча во дворе московской тюрьмы «Матросская тишина» в качестве осужденного за распространение наркотиков. А его улыбочка дискотечного вышибалы, в дополнение к игривым косичкам, обеспечила бы ему радушный прием в любом закрытом мужском клубе в окрестностях небезызвестного «Сохо».
Журналист-хроникёр, автор этих строк, по сей день остается верным «фаном» Николая Валуева по многим причинам, главная из которых – поразительное сходство спортсмена с Примо Карнера[29], итальянским тяжеловесом, в свое время завоевавшим славу непобедимого в своей весовой категории.
Схожие между собой по титанической силе удара в сочетании с природным великодушием и добрыми глазами, – эти чемпионы были кумирами всех детей мира. Приглядитесь к ним получше: они практически неотличимы. Отсюда совершенно закономерно, что наш журналист, друг Джанни Родари, самого любимого в России иностранного писателя, стал поклонником мастерства «Гулливера из Петербурга».
В 1990-х годах, после грязных историй – подпольный тотализатор, наркоторговля, откушенное Тайсоном у Холифилда ухо – именно русскому Валуеву предстояло вернуть мировому боксу утерянную былую честь, разменянную в отелях Лас-Вегаса, в игорных залах Ченгду и парижских бистро. Именно он, гигант из Петербурга, должен был напомнить всему миру, что такие нравственные принципы, как лояльность и уважение правил – даже в начале ХХI века не утеряли своей ценности. Своим примером он вселял веру в миллионы людей. Этот человек лишний раз доказал, что благородное искусство бокса, несмотря на внешнюю жестокость, остается честным единоборством настоящих мужчин, спортом избранных, как повелось издревле, со времен Гомера. Именно эти благородные принципы Ars nobilis[30] заставляют миллионы зрителей во всем мире наслаждаться боксерским поединком, также как футбольным матчем или велосипедной гонкой.
Вспомним «Илиаду» Гомера: на ее страницах не один раз мы становимся свидетелями рукопашного поединка, где боксерские перчатки заменяют кулаки, обмотанные кожаными ремнями. Мой учитель, маэстро Перикле, как-то сказал, что если бы Гомер оказался сегодня между нас, он обя