ит у юных фашистов, на которых, к сожалению, недостаточно внимания обращают правоохранительные органы. Не случайно среди так называемых патриотов с разной степенью шизофрении происходит все время одно и то же — появление новых лидеров. И тут же крик: назад! Кто кричит? Коллеги. ДПНИ[4].
Еще не так давно ко мне на передачу приходил некогда замечательный министр финансов, потом политик, бизнесмен Борис Федоров. Он приводил своего помощника, тогда еще господина Поткина, теперь ставшего Беловым. И посмотрите теперь на его окружение, вслушайтесь в их призывы. Они кричат: «Нет, мы близко к Рогозину, но не Рогозин. Нет, мы, наверное, близко к Бабурину, но не Бабурин. Нет, мы точно не такие». Сейчас немодно говорить о еврейской проблеме, потому что и сами говорящие не очень-то чисты по крови. Но — русские.
Хорошо, что хотя бы большая часть руководства ДПНИ произносит слово «русские» отчетливо. Но всегда возникает вопрос, кого именно они имеют в виду. Савельев — бывший «родинец», теперь лидер «Великой России». И где-то рядом фигура Рогозина, который мог бы возглавить всю эту несистемную оппозицию, но никогда этого не сделает. Почему? Очень сладко дружить с властью. Единожды вкусив этот плод, ты и дальше хочешь с властью договариваться. И, конечно, гораздо приятнее клеймить НАТО в Брюсселе, чем давать показания в отделении милиции в какой-нибудь Кондопоге. Рогозин вытерпел, молчал долго, и награда нашла героя — назначение послом в НАТО. Ведь на самом деле вся несистемная оппозиция в том или ином виде пытается договариваться с властью. А как это сделать? Каким образом убедить власть, что они нужны?
Конечно, можно рассказывать сказки: мол, пусть весь мир видит, что вы настоящая демократическая власть, и таким образом, разрешая наше существование, вы подтверждаете, что в стране действительно нет тоталитарного правления. Да, можно сказать и так. Но здесь очень важно не заиграться. Очень важно понять, что каждый из неформальных оппозиционеров внутри себя — несостоявшийся политик, которому народ отказал в доверии. Отказал в любви. И как часто бывает с брошенными любовниками, они мстят тем, кто не осознал всего величия отвергнутого предложения. Не случайны и комплексы, которые проявляются в этих лицах, в этих людях. При всем том — они притягивают. Мы смотрим на них и не можем оторвать взгляд. И думаем — неужели это настоящие люди?
Но у меня всегда возникает вопрос: когда вы видите лица Савельева, Бориса Миронова, Белова-Поткина, Каспарова, Касьянова, вы хотите, чтобы ваши дети дружили с такими людьми? Вы доверили бы этим людям воспитание ваших детей? Людям, которые относятся к человеку, как к материалу? Никогда несистемная оппозиция не будет сидеть в Кремле, потому что они передерутся друг с другом. По природе эти оппозиционеры всегда сектанты. Пытаются урвать кусок для своей нынешней жизни. Живут в ожидании очередного ареста или задержания. Мучаются от неразделенности любви и от ненависти к своим коллегам. Посмотрите, в октябре прошла акция Касьянова. Ни Лимонов, ни Каспаров ее не поддержали. Посмотрите, как часто на Марше несогласных куда-то девался господин Лимонов. Потом говорит, что его не пустили, задержали. Смешно это слышать.
Но при этом они на всякий случай пытаются запустить своих людей в разнообразные структуры власти, надеясь, что вдруг они окажутся востребованы. Вдруг — как это уже было один раз в нашей истории, когда разразилась Первая мировая война и интересы немецкого Генштаба потребовали найти несистемную оппозицию внутри России. Тогда нашли. Сейчас войны не будет. Не захотят западные державы вкладывать существенные средства в этих людей, которые так мечтают о власти и, прикрываясь демократическими лозунгами, продолжают ненавидеть друг друга и людей, их окружающих. Именно поэтому у них нет друзей, нет консолидации и нет идеи. Ведь если в стране что-то происходит, люди возмущаются, они сами выходят на улицы. Они говорят: 122-й закон забыл о стариках и пенсионерах. И пожалуйста — дороги около Москвы были перекрыты. Кто-то этих людей выгонял? Нет, они вышли сами.
Но когда не знающие жизни в России люди начинают кричать, нервничать, переживать и выдвигать лозунги, которых нет, то и сторонников у них нет, и поддерживающих нет. И никогда не будет — не может быть. А теперь давайте посмотрим на несистемную оппозицию совсем с другой стороны. Деньги. Власть. Каждый раз, когда люди собираются вместе, очень важно, чтобы у них было ощущение единой команды. Красивая форма. Место, где можно встретиться, где можно выпить, погулять, спеть революционные песни. Пройти единым маршем. Сплотиться на крови. Совершить совместно преступление. Повязать всех. И не случайны многократные так и не расследованные драки на националистической почве. Не случайны захваты разнообразных абсолютно ненужных учреждений. В последнем случае, конечно, можно поспорить: то ли учреждения ненужные, то ли захваты. Но все-таки скажу, что иногда и учреждения не очень нужны, а захваты тем более.
Безумны по своей мысли акции, когда люди приковывают себя кандалами к чугунным решеткам. Зачем? Чтобы привязать к организации. Это секта. Несистемная оппозиция действует по психологическим законам секты: повязать кровью, повязать преступлением, дать денег, сказать, что ты один такой. Ты с нами, значит, ты другой. И вот появляются бритые головы, тяжелые ботинки, черные одежды. Появляются псевдосвастики, общие призывы. Конечно, это болезнь. Конечно, это не имеет никакого отношения к политике. И в то же самое время это политика в чистом виде. Это политика улиц. Это политика протеста. Это политика, не признающая ничего. Им не важно, под какими флагами бежать.
Но что происходит? Именно эта энергия улиц начинает притягивать молодежные движения и партии, которые, казалось бы, не могут давать своих членов на такого рода мероприятия. Но, тем не менее, люди идут. Им хочется действия. Они не верят в заскорузлость и замшелость уже существующих политических партий. Они не находят там себе места. И они смотрят на Украину, на Грузию, на Бишкек. Им тоже хочется разноцветных революций. Они даже не думают, чем заканчиваются эти революции, нет. Для них есть удовольствие в борьбе. Пир во время чумы. Ненависть ко всему тому, что они считают мещанским, обыденным, что является жизнью их родителей.
И вот молодые яблочники, вот юные — не всегда по возрасту, но зачастую по степени зрелости — деятели из Союза Правых Сил бегут к неформалам. Бегут в эту оппозицию, бегут на улицу. А что случится потом? Не дай бог, они возьмут власть. Что они с этой властью будут делать? Хорошо, сначала разграбят винные склады. А дальше что? Отберут «мерседесы». Грабь награбленное! Возьмут себе телефоны. А потом что? Установят русские порядки, как требуют одни. Или истинную демократию, как требуют другие. Но демократию, которая не подразумевает выборов, потому что народ обманут, он не может проголосовать. Поэтому уже составляются списки, формируются комиссии, которые будут определять чистоту помыслов и чистоту взглядов. Потому что, если они придут к власти, они знают, что с этой властью делать. Конечно, знают.
Название наверняка будет другим. Вряд ли страну снова назовут Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика. Наверняка должность главы государства станет называться по-другому. Но суть останется той же: вчерашние соратники перегрызутся, уничтожат друг друга, потом начнут уничтожать всех тех, кто оказался рядом. Потом возникнут личные разборки, месть. Мы с вами все это проходили. Путь революции — это всегда трамплин в море крови, нашей крови. И каждый раз, когда нас призывают к либерализму, возникает вопрос: а разве дорога к либеральным идеалам должна быть заставлена виселицами? И почему люди, которые призывают к демократии, так ненавидят тот самый демос, права которого они защищают — или думают, что защищают. Или вовсе не его они защищают? Многое из того, что происходит в стране, вызывает праведный гнев и недовольство. Но как выражается этот гнев? И к чему он приведет, если гневающийся захватит власть? Об этом надо думать всегда, когда мы говорим о партиях — партиях, зачастую напоминающих монашеские ордена или тайные общества. История России дает ответы на очень многие вопросы. И только слепые и глухие не хотят их видеть и замечать.
Партия власти — партия Путина
Нет более удобной мишени для критики, чем партия власти. При этом неважно, как она называется: будь то объединившиеся вместе боярские роды или какое-нибудь демократическое и по названию, и по сути партийное объединение. Партия власти отвечает за все. Она отвечает и за исполнительную власть, хоть и не имеет к ней прямого отношения.
Партия власти в России — это, наверное, проклятие. Конечно, приятно чувствовать, что ты наделен полномочиями. Но ведь в отличие от любой другой партии ты не можешь просто болтать, не можешь сказать: да я знаю, как это делать, но мне никто не дает. У тебя есть сила, власть и возможность. И от тебя ждут конкретных изменений жизни в стране. Все смотрят на тебя и внимательнейшим образом читают те законы, которые ты принимаешь, чтобы найти, за что тебя уязвить и раскритиковать. И зачастую это справедливо. Так и должно быть.
Но при этом партия власти не может позволить себе те роскошные приемы, зачастую демагогические, какие могут позволить себе ее противники. В России, какой бы Россия ни была: монархической или не монархической, демократической или не демократической, советской или антисоветской — всегда существовала партия власти. И всегда люди, которые стремились хоть чего-то достичь, вынуждены были в эту партию вступать. Поэтому каждый новый призыв, все эти новобранцы в рядах партии несут одни и те же родовые признаки, не вызывающие у нас с вами никакой радости. Я смотрю телевизор и думаю: какой нынче год, это что, очередной съезд? Почему эти люди так говорят? Откуда вдруг ткачиха? Нет, у меня нет никаких проблем с ткачихами. Я рад, что у нас в стране еще есть ткачихи. Но генетическая память — не только моя, но и ткачихи — подсказывает эти слова. И надо уметь на какое-то время отвлечься и посмотреть на тех, кто сейчас реально вопл