— Анатолий Семенович (Рахлин. — А. К.) в первую очередь очень рад вас видеть. И я тоже в первую очередь! Встречаемся по поводу юбилея Анатолия Семеновича, нашего отца! Может, не очень хорошее сравнение, но он, как паук, много лет плетет свою паутину, и кто его школу проходит, тот выживает и очень хорошо идет по жизни! Владимир Владимирович, чужих людей тут нет!
Я опустил глаза.
В Санкт-Петербурге прощались с Анатолием Рахлиным, первым тренером Владимира Путина по дзюдо…
Человек двадцать зашли в зал и стояли здесь в ожидании Владимира Путина, и когда он тоже пришел сюда, стало так очевидно, из каких он сам: из этих. Та же походочка, те же вроде не очень внимательные, а на самом деле цепкие кивки и еще что-то, из-за чего его больше ни с кем, кроме них, нельзя спутать. Он из вот этой пацанской компании, и больше ниоткуда.
Президент постоял у гроба, потом долго сидел с вдовой, и говорила она, а не он, и так же, как плакала — взахлеб и беззвучно.
Потом, на улице, он провожал машину с гробом в большой толпе из тех, кто не сумел или не успел попасть внутрь.
Потом, неожиданно для всех, в том числе и для охраны, попросил оставить его и пошел один по улице, затем свернул в переулок и через пять минут вышел к катеру, ждавшему его. Прохожие смотрели на него спокойно: мимо них шел человек, похожий на президента России, но не президент же, в самом деле.
Да и как это мог быть Путин, если из глаз у этого человека текли слезы?
На презентации собрания сочинений Анатолия Собчака Владимир Путин вспоминал:
— Люди его так… не очень воспринимали, потому что он был антикоммунистом, а коммунистическая идеология долгое время была государственным началом… — произнес Владимир Путин.
Президенту больше не предоставляли слова специально, но он хотел еще что-то сказать; не так, как в начале, когда надо было произнести несколько неформальных слов. Нет, он хотел добавить что-то существенное.
— Но он был антикоммунистом. Если честно, думаю, что с перебором, — засмеялся Владимир Путин. — Левая коммунистическая идеология (тут все-таки надо выбрать: левая или коммунистическая. — А. К.) имеет, мне кажется, право на существование.
А потом вспомнил эпизод, за который он заранее извинился: Владимиру Путину показалось, что он может рассказывать его не в первый раз, и извинился он именно за это, а не за что-то другое.
Он вспомнил, как вошел однажды в кабинет к мэру Санкт-Петербурга, и тот спросил, скорее уж себя, чем вошедшего: «Зачем, ну зачем они разрушают страну?..»
— Я на всякий случай не стал спрашивать кто, — опять засмеялся Владимир Путин.
В зале стало тихо. Даже студенты, которые пришли и сели в несколько рядов за столом (чтобы было, видимо, ясно, что дело Анатолия Собчака живет и побеждает), притихли, понимая, что тут сейчас говорят о чем-то существенном.
— Он в целом это болезненно переживал, — продолжил президент. — Может, это было началом его пути в Париж…
Нельзя сказать, что Владимир Путин не называл вещи своими именами. Наоборот, он говорил слишком даже откровенно и на самом деле о том, о чем не говорил до сих пор.
— Его дела эти уголовные… Я лучше других знаю… Все это подтасовки, — продолжил он.
Возможно, Владимир Путин имел в виду, что примерно в это время сам он был директором ФСБ.
По словам президента, кто-то тогда увидел в Анатолии Собчаке, может быть, лидера государства.
— Если бы он пошел на выборы, результат не был бы известен до последней секунды, — пожал он плечами.
Владимир Путин рассказал, что однажды, в конце августа 1991 года, Белла Куркова, работавшая тогда начальником петербургского телевидения, принесла прямо в кабинет Анатолию Собчаку кусок гранита и — бум! — положила на стол: «Это от памятника Дзержинскому! Это революция!» «Революция — это хорошо, — сказал тогда Анатолий Собчак. — А памятники зачем ломать?»
— Анатолий Александрович всегда с опаской относился к разрушению, — пояснил президент.
И вот это он уж точно унаследовал.
— И последнее, — поколебавшись, добавил полпред президента в Давосе Юрий Трутнев. — Была встреча мировых лидеров, на которой тоже отношениям с Россией было уделено много внимания. Там тоже пришлось выступить.
— «Обнажил я бицепс ненароком, даже снял для верности пиджак…» Это Высоцкий не про вас пел, нет? — президент, без сомнения, был в курсе этой ситуации.
— Честно говоря, Владимир Владимирович, практически так, потому что были довольно жесткие нападки со стороны Столтенберга (генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг. — А. К.), Порошенко (президент Украины Петр Порошенко. — А. К.) выступил… Я просто сказал о том, как это видит все население Российской Федерации, 90 % от 146 миллионоов, сказал, что картинка — ровно наоборот!
— Так… Аккуратнее, ладно? — И Владимир Путин поглядел на Юрия Трутнева не осуждающе, нет.
Он поглядел на него скорее даже нежно. Так отец глядит на родное дитя, которое, не раздумывая, полезло в драку со старшеклассниками, как только те хамовато выразились насчет папы.
— Рамзан, я хочу вот что вам сказать, — обратился Владимир Путин к Рамзану Кадырову.
Это обращение дорогого стоило. Ни к одному главе региона Владимир Путин так до сих пор не обращался. Не обращался он ни к кому по-отцовски, понимаете? Все, что нужно было, чтобы понять про их отношения, было в этом обращении.
Кроме того, что на публике он, конечно, не мог сказать ему «ты»…
— Я уже вам говорил как-то: для меня было даже неожиданно, что вы, человек, настроенный совсем на другие целепологания (интересно, какие они были, по его мнению? Что-то он, видно, знал дополнительное про Рамзана Кадырова. — А. К.) в жизни, вдруг превратились в хорошего хозяйственника!
Превращение и в самом деле было поистине волшебным.
И Рамзан Кадыров рассказал про волшебника:
— Вы сделали, Владимир Владимирович! Из меня!
— Это требование народа Чечни, и вы соответствуете этим требованиям, — постарался остановить главу Чечни президент России.
А вернее, Владимир Путин Рамзана Кадырова.
В Сочи команда звезд НХЛ (Ночной хоккейной лиги) встречалась с командой «Легенды хоккея». Состав «Легенд хоккея» был так же велик, как и предсказуем. А вот в составе сборной НХЛ вдруг появился, например, Евгений Плющенко, и это было удивительно для меня. Да, я слышал, что он решил попробовать себя в хоккее. Но, оказывается, и пробует.
И перед началом игры, когда команда уже сидела на скамейке запасных, я подошел к нему. Он встал: все то же самое, настоящий Плющенко, только с клюшкой.
— А не боязно играть в хоккей с металлическими болтами в спине? — не удержался я. — И что люди скажут?
— Да главное, что нет нагрузки на спину от прыжка! — сказал он. — Это значит, что болты не сломаются, как в прошлый раз.
А я представлял уже, как он в этом своем тулупе, хотя бы тройном, зависает над воротами губернатора Тульской области Алексея Дюмина… Да, такого финта никто в мировом хоккее, кроме него, не совершит…
— А жена не против? — поинтересовался я.
— Да нет, ей нравится… Главное, что не прыгаю!
Он осмотрелся по сторонам:
— А что народу так мало на трибунах?
Конечно, он привык к абсолютному аншлагу…
…начали объявлять составы. Аркадий Ротенберг, Борис Ротенберг, Роман Ротенберг, Владимир Потанин… Нет, они уже были на льду. Этим людям опаздывать нельзя.
— Ничего, поиграем… — бормотал Евгений Плющенко, вглядываясь вдаль, на соседнюю скамейку запасных. На ней сидели Владимир Мышкин, Александр Якушев, Вячеслав Фетисов, Алексей Касатонов, Павел Буре, Валерий Каменский, Александр Могильный, Алексей Жамнов, Илья Бякин, Александр Кожевников, Ирек Гимаев, Владимир Голиков… В общем, даже у меня уже ноги подкашивались… Объявили и Владимира Путина. Ну тут вообще.
Вся сборная НХЛ стояла, вытянувшись в линейку, в шлемах. Ни один из хоккеистов «Легенд хоккея» шлема не надел. Зачем им?
Владимир Путин сказал, что сегодня фестиваль, дружеское соревнование… Не был ли это намек на то, чтоб никто не удивлялся, если он опять вдруг набьет штук шесть или восемь?..
Игра стартовала. Владимир Путин, я подумал, экономит силы: он не делал никаких лишних или резких движений. Лишние движения делал Павел Буре — и сразу забил. И опять — и снова с торжественной президентской подачи (а на самом деле во второй раз это был бросок во вратаря).
Другой вратарь, Алексей Дюмин, пока скучал. Бывали у него деньки и повеселее. Потом-то ему удалось показать себя.
За мной сидели три тяжело болевшие девушки.
— Мне его так жалко… — вдруг громко сказала одна.
— Кого? — удивилась ее подружка.
— Путина… — плачущим голосом произнесла та.
— Почему?
— Да не знаю я…
А чего его было жалеть-то, с другой стороны? (Хотя и то, что жалко, тоже понятно: вот же она, бабья тоска…) Вот и он свою шайбу забросил. И Алексей Дюмин перестал маяться от безделья.
Тут на лед вышел Евгений Плющенко. Послушайте, да он божественно стоит на коньках! Все катятся, а он же летит! Никакой, оказывается, разницы, на каких он коньках. Я, честно говоря, даже не ожидал такого.
Тут Владимиру Путину не удался сольный проход. Впрочем, соперники подняли его. Выяснилось, что Вячеслав Федотин ударил Владимира Путина клюшкой. (Отчаянный, но и мужественный, конечно, человек… Видимо, все для себя решил…) Был назначен буллит, но Владимир Путин не забил. Не дал забить себе буллит и Алексей Дюмин. И это, между прочим, только на первый взгляд все было понарошку. На самом деле эти люди, в том числе и те, кто сидел на скамейке запасных, жили сейчас только тем, что происходило на площадке. И хоккеисты сборной НХЛ уходили на перерыв с мрачнейшими, опрокинутыми, как говорится, лицами: счет 1:6 не устраивал их. Потому что Владимир Потанин и Аркадий Ротенберг не любят проигрывать. Но умеют.