Некоторое время спустя Владимир Путин объяснял, почему страна на самом деле все же не находится у него в ручном управлении. То есть поборолся с самыми железобетонными приметами его власти:
— Ошибаетесь в том, что в большей степени вопросы управления выходят на главу государства. Выходят вопросы, которые находятся так или иначе в поле зрения общественности. И складывается впечатление, что все, что у нас происходит, происходит исключительно в ручном управлении… Я четыре года работал председателем правительства. Самая гнусная работа, которая у нас есть, — это работа председателя правительства. Это тяжелейший ежедневный труд, как будто находишься под водопадом, просто катится постоянно, не переставая… И контролировать все, что происходит, невозможно, нужно создавать машину, которая бы работала. Она и есть, она и работает.
Владимир Путин не стал говорить, что именно когда он работал премьером и когда в 2008 году эту машину вдруг подозрительно легко разнесло на мелкие кусочки, именно он занялся ручным управлением и с тех пор, видимо, от души считает эту работу «гнусной».
Объявлять благодарность сотрудникам своей администрации президент Путин категорически отказался:
— Это их работа. Я их обниму, расцелую, и этого достаточно.
Он посмотрел на господина Володина, сидящего рядом справа, и было такое впечатление, что он прямо сейчас это вдруг и захотел сделать. Но все-таки в последнее мгновение справился с собой.
Журналист Станислав Кучер спросил у Владимира Путина от лица большого числа своих единомышленников, собирается ли он отменять систему, при которой все зависит от него.
Впрочем, господина Путина не смутил этот вопрос. Он подробно и терпеливо начал разъяснять, что господин Кучер, по его мнению, заблуждается и что «это расхожее мнение, что все зависит от президента, и оно ошибочное».
— Многим очень хочется, чтобы был крайний, — добавил господин Путин. — Ваш покорный слуга в таком качестве выступает. Ну что, я не против…
Вернувшись к входу недостроенного владивостокского океанариума, Владимир Путин осмотрел собравшихся и показал: ты, ты и ты… Из неровного строя вышли глава Сбербанка Герман Греф, помощник президента Андрей Фурсенко, губернатор края Владимир Миклушевский, управляющий делами президента Александр Колпаков (бывший управделами Владимир Кожин тоже был здесь: при нем начиналась стройка).
— Поехали поговорим, — сказал он им так спокойно, что лично я ни в коем случае не поехал бы, а остался бы лучше здесь, в научно-адаптивном корпусе, среди переростков-акул: все спокойнее и безопаснее…
А президент, позанимавшийся после саммита АТЭС в Пекине ржавой водой в кампусе Дальневосточного университета и строительством теплой крыши в океанариуме Владивостока, полетел в австралийский Брисбен, на «двадцатку», — с облегчением заниматься мировой политикой.
Во время прямой линии господин Путин откликнулся на MMS, в котором жена своего мужа попросила президента как верховного главнокомандующего сказать супругу, полковнику в отставке: «Борис, ты не прав! Разреши жене собаку!»
Это было первое лирическое отступление на «Прямой линии» — зрителям как будто давали возможность передохнуть и, может быть, даже сходить в туалет: в конце концов, рекламных пауз тут не было.
— Вы знаете, приказать я ничего не могу, — отвечал Владимир Путин. — Борис с полным основанием может сказать: «Знаешь что, ты давай-ка сам там у себя разберись сначала», — и будет прав… Можем с вами выработать общий план действий какой-то такой.
План состоял в том, чтобы попросить Бориса разрешить купить собаку, а потом его жена должна была сказать: «Нет, не надо мне собаку, я сделаю так, как ты хочешь».
— И потом, уверен, после этого он ей не только собаку — слона подарит, особенно если она это скажет в нужное время и в нужном месте. Может, и шубу еще пообещает. Не знаю, купит ли шубу, но собаку может.
Кроме всего прочего, это размышление Владимира Путина давало пищу и для других размышлений: похоже, он все свои действия планирует как спецоперации, и людям, которые имеют с ним дело, надо лишний раз помнить о том, что следует быть крайне бдительным.
Так что Владимир Путин, хотел он этого или нет, неожиданно приоткрыл нам дверь в кухню своих решений.
Матчи финала ЧМ-2018 в Казани — сами по себе далеко не последний аргумент в пользу строительства высокоскоростной магистрали (ВСМ). Не случайно сомнению подвергаются все без исключения цифры, связанные с проектом, кроме одной: новая стройка века (о том, что это именно она, говорит прежде всего ее стоимость) должна быть закончена в начале 2018 года.
Причем для господина Путина связать ВСМ до Казани с ЧМ в Казани было принципиально важно. Это известная его тактика: если не поставить исполнителей перед неизбежностью закончить проект именно к этому сроку, причем контролировать процесс будет даже не то что он, а весь мир (в этом случае футбольный), то ничего и не будет сделано. Это тот случай, когда просто нельзя не закончить, — и это единственная возможность закончить.
С проектом были связаны два главных сомнения: где взять денег и будет ли магистраль скоростной или высокоскоростной. По высокоскоростной до Казани из Москвы можно будет доехать за три с половиной часа (сейчас 14), по скоростной — примерно за семь.
Причем с самого начала было понятно, что из-за семи часов Владимир Путин и заводиться бы не стал.
Деньги для него в этой ситуации, рискну предположить, не главное. В отличие, конечно, от других идеологов проекта.
Потому что деньги на двухпутную железную дорогу длиной 800 км с точки зрения непрофессионала огромные. А с точки зрения профессионала — так и просто сумасшедшие…
Владимир Путин заявил, что, на его взгляд, дорога Москва — Казань «может стать пилотным участком будущего маршрута, который соединит Центральный район, Поволжье и Урал. Может быть… Конечно, об этом нужно подумать, посчитать экономическую целесообразность… И дальше ее можно будет продолжить, вплоть до Красноярска… Может быть!..»
И строить обычную скоростную магистраль при таком подходе нет никакого смысла в стране, которая и так уже проигрывает в скорости чуть не всем остальным (речь не идет, конечно, о скорости тратить бюджетные деньги)…
— Хочу еще раз обратить ваше внимание, — подчеркнул он (эта тема, как выяснилось, задевает воображение главы государства гораздо сильнее, чем можно было предполагать), — на выкуп земель по трассе. — Все, что с сегодняшнего дня будет выкупаться по трассе (частными инвесторами. — А. К.), будет изъято и, в свою очередь, выкуплено (государством. — А. К.) по кадастровой стоимости.
Владимир Путин, видимо, слишком хорошо понимает, что именно с этого дня, когда через пару часов объявят, что трасса ВСМ будет строиться, и быстро, вложение денег в землю по маршруту трассы до того, как ее начнет выкупать государство, будет невероятно перспективным делом. И что действовать, а вернее, противодействовать этому можно только грубой силой (что он и продемонстрировал только что).
И господин Путин, очевидно, не может не понимать, что утечка пока еще внутренней информации об оптимизированном маршруте трассы не только вероятна, но и не исключена.
Владимир Путин внимательно слушал директоров российских промышленных предприятий. Наиболее часто повторяемыми фразами в его устах были: «Давайте это сделаем!» и «Напишите письмо лично мне!». А также «Поверьте, у вас много сторонников в правительстве!».
Наименее повторяемой между тем стала следующая фраза: «Вы видите, тут засада для бюджета!» — и, наконец, «Что-то я не въезжаю!».
— Я вчера начал разбираться — и не с кого спросить! — раздраженно комментировал Владимир Путин задержки при строительстве дороги Симферополь — Керчь.
— Может, в составе дирекции выделим подразделение? — робко предположил Алексей Улюкаев. — Которое будет осуществлять координацию?
— Да, нужен конкретный человек, который лично отвечает за результат работы… чтобы мне не приходилось всех обзванивать полдня! — перебил его господин Путин.
Ясно было теперь, что его больше всего вывело из себя. И действительно: звонишь, звонишь одному, второму, третьему, а история только все больше запутывается… А ты же все-таки президент… или нет?.. ты хочешь построить эту дорогу… а они тебя передают по инстанциям…
— Это моя ответственность! — вдруг воскликнул Алексей Улюкаев. — И руководителя дирекции!
Этот человек отчего-то решил броситься на амбразуру. Но в последнее мгновение, видимо, решил захватить с собой еще хоть одного.
— А вот это не подходит, — кивнул президент. — Нужен конкретный человек, которого можно повесить, если он этого не сделает.
Вакансия перестала казаться привлекательной.
На заседании президиума Госсовета неожиданно выяснилось, что едва ли не главным виновником смертности на дорогах является правительство России:
— В мае прошлого года мною было дано поручение правительству принять меры по снижению смертности от ДТП, — заявил Владимир Путин.
А вот мне интересно всегда в таких случаях: а почему не сказать по-русски: «Я дал поручение правительству…»? «Мною…», видимо, звучит гораздо убедительнее и подчеркивает значимость поручения, потому что больше эту значимость ничем, видимо, подчеркнуть не удается.
— Можно добавить два слова, Владимир Владимирович? — спрашивал Андрей Костин.
— Конечно! Вы же начальник… — разрешал президент.
— Нет, начальник вы!.. — резонно отвечал президент ВТБ, который, как многие другие люди, и совсем не только из его ближайших подчиненных, зовет его исключительно «начальником», и больше никак.