— Да я-то понял, — так же холодно кивнул он. — А вы понимаете, что это вам надо это внимательно прочитать? Там про все написано… И про строй, и про дары…
Он отошел к другому экспонату, но вглядывался в него уже как-то рассеянно и слушал без комментариев.
Я подошел к тексту присяги и стал переписывать процитированные президентом места. Мне очень не хотелось ошибиться.
А Владимир Путин, возвращаясь, неожиданно подошел и сказал:
— Читаете? Вот и читайте!
— Я даже конспектирую.
— Можете брошюру взять, там, по-моему, все это есть. И учите.
Как он в этой суете заметил-то эти глянцевые проспектики с текстом присяги на русском и английском, которые лежали в сторонке?..
И, уже отходя, вдруг, глядя в другую сторону, негромко, но отчетливо произнес:
— Я эту клятву давно уже дал. Еще в 1975-м.
Он, значит, принял это близко к сердцу. И видимо, думал над ответом. И ответил.
Осталось выяснить, что было в 1975-м в его жизни.
А я это и так знал.
Он курсы подготовки оперативного состава окончил, после которых уехал работать в ГДР.
На медиафоруме «Общероссийского народного фронта» Владимир Путин публично размышлял о демократии.
Раздумья его свелись к тому, что «изъяны присущи самой парламентской демократии, и на Западе тоже» и что «можно, конечно, вернуть всех в одно стойло, но не хотелось бы… Уберем? Да они (Владимир Путин, видимо, решил, что сейчас будет благоразумнее противопоставить себя чиновникам. — А. К.) все равно будут влиять! Даже на прямое тайное голосование!»
Президент России слишком хорошо, похоже, знал, о чем говорит.
Но тут он выступил с инициативой:
— Надо придумать такие новые формы демократии, которые позволят не дать им этого делать!
То есть его амбиции в том, чтобы придумать новую форму демократии, на фоне которой померкнут все до сих пор существовавшие.
Да, ради этого стоит заводиться.
Общественная палата в полном, VI составе ожидала встречи с президентом России. Господин Путин не спешил доставить ей это удовольствие: до встречи с членами Общественной палаты ему предстоял еще целый обед с президентом Киргизии Алмазбеком Атамбаевым.
— А что, вы работать сюда пришли, в Общественную палату? — не удержавшись, спросил я одного из новых членов ОП, которого знал по его прежней многогранной деятельности.
— Конечно! — воскликнул он.
— О, это необычно, — еще больше не удержался я. — Разве Общественная палата когда-то работала?
— Но теперь все изменится! — настаивал он.
— Вот именно это члены каждого нового созыва и говорят!
— Но ведь состав-то изменился!
— Вот только это каждый раз и меняется.
И вот с этим он уже не спорил. А просто сник.
Честно говоря, я тоже расстроился. Возможно, это был единственный тут человек, которому и правда чертовски хотелось поработать. И, кажется, я его разубедил.
Впрочем, я услышал, как о перспективах нового созыва Первому каналу рассказывает еще один член ОП:
— Мы можем замодерировать новые идеи! Новые законопроекты! Проэкспертизировать! Довести их до кондиции!
Действительно, именно этим начинали заниматься члены первых созывов — на этом и заканчивали.
— Можем еще раз проверить все на прочность! Все институты! — продолжал выступающий перед камерой Первого канала. — А общественный контроль?! Тут тоже нужны профессионалы!..
Удивительно, как люди тут не хотели называть себя своими именами. Один из них, член ОП нескольких последних созывов, начал было что-то объяснять мне про институты влияния и опять контроля, и снова общественного, а потом вдруг сбился и со странной обидой переспросил:
— А что вы так на меня смотрите? Ну да, все не так. Но кто тут у нас влиятельный? Кто что-то решает? У нас это один человек. А так, какая разница, Общественная палата или кабинет министров?..
Откушав с Алмазбеком Атамбаевым, Владимир Путин выглядел благодушным. Он объяснил, что знает, конечно, о критике Общественной палаты, но уверен, что Общественная палата состоялась и занимает свое место, не подменяя, например, парламент, а занимаясь общественным контролем (см. выше) и экспертной оценкой (см. еще выше) «того, что генерируются как ближнесрочные и отдаленные планы…». И еще немало у него нашлось слов для обозначения нужности Общественной палаты стране и, может быть, даже каждому из ее жителей, и чем дальше Владимир Путин говорил, тем яснее я понимал: и ему лично.
И люди в Екатерининском зале тоже, кажется, начинали осознавать свою нужность, и даже высшую востребованность, и вот именно этому человеку. И вряд ли могло быть что-то выше этого. И зачем?
— Здесь и Герои России, и ветераны, и тренерский состав, — говорил Владимир Путин, подтверждая все мои самые смелые наблюдения. — Здесь люди, которые сами при необходимости могут возглавить министерства!
Он гордился ими. Разве было нечем? Вот только речь эта слишком уж напоминала вступительную перед регулярной церемонией вручения госнаград в том же самом Екатерининском зале.
Валерий Фадеев вкратце рассказал, как продуктивно накануне поработала новая Общественная палата на своем первом пленарном заседании, и начал давать слово намечающимся ее активистам. Первым выступил отец Александр Ткаченко, человек, к первым словам которого, между прочим, сразу начинаешь испытывать уважение, а потом даже и трепет ощущаешь (и вряд ли это результат его профессиональных усилий; нет, в нем есть что-то большее, и если Общественной палате и правда нужны новые люди, да и просто люди, то он и есть этот человек), который рассказал, как он и его единомышленники помогают больным людям и как взаимодействуют, например, даже с чиновниками за рубежом, и как оттуда тоже поступает помощь…
— Маленький комментарий… — кивнул Владимир Путин. — Если вы хотите, чтобы работа была эффективной, не работайте напрямую с официальными структурами за рубежом. У них другие задачи! Работайте напрямую! С такими же, как вы, с искренними людьми, которые к вам приезжают!
И он с неподдельным энтузиазмом, который никак не иссякнет, рассказал, почему нельзя иметь дело с чиновниками, которые, может, и хотели бы даже помочь, но они же делают только то, что им разрешают. А разрешают им строго определенные вещи (видимо, власти на самом верху в западных странах).
Пошли примеры:
— Где Occupy Wall Street? — воскликнул Владимир Путин. — ФБР порвало все в клочья! В кислоте растворило! А у нас все бурлит. А там бурлит только то, что разрешено!
И он продолжил рассказ о том, что такое хорошо и что такое плохо. И это в самом деле могло завести кого угодно.
Вопрос куда.
Встать, суд! Он идетЗаконное
Премьер России Владимир Путин прилетел в Астрахань, где накануне от взрыва газа разнесло второй подъезд дома № 150 на улице Островского.
На выходе из палатки МЧС я спросил премьера:
— А вы знаете, какие меры уже приняты? Четыре человека задержаны (о задержании четверки подозреваемых по делу о взрыве сообщило официально следственное управление СКР по Астраханской области).
Уголовное дело было заведено в отношении пяти человек, но главный инженер ОАО «Астраханьгазсервис» Вениамин Ширяев после допроса слег в больницу. Задержанными оказались директор упомянутого ОАО Александр Жидовинов, старший мастер службы домовых сетей Валентин Зуев, а также директор управляющей компании ЖЭК № 7 Михаил Тутаринов.
— Задержаны? — удивился Владимир Путин.
— Ну да, — сказал я. — Сталинизм какой-то. Они что, убегут?
— Ничего даже не знаю об этом! Я вчера сказал, что их надо отстранить от должностей на время следствия. Но арестовывать?.. А вообще-то силовые структуры мне не подчиняются. Нет, не знал… — повторил он, умножая свои печали.
На встрече с полицейскими Барнаула Владимир Путин долго отвечал на обычные вопросы: про жилье, ипотеку, повышение зарплат и пенсий…
Это продолжалось, пока не выступил Владимир Шеболгашев, старший сержант полиции. Он рассказал, что в последнее время появилась хорошая тенденция: участковым дают квартиры в том районе, за который они отвечают. Такой офис на дому.
Премьер казался обескураженным:
— Делайте как хотите, как вам нравится, но если я был бы участковым уполномоченным (это, как ни странно, оказалось не так уж трудно представить. — А. К.) и ко мне бы домой приходили родители и приводили проблемных несовершеннолетних детей, а у меня дома жена и свои дети!..
— На сегодняшний день это выход, — настаивал старший сержант.
— Какой выход? — переспрашивал господин Путин.
— Если он живет с ними на одном участке, — пояснял господин Шеболгашев.
— Нет, — постепенно и неумолимо раздражался премьер, но полицейские, размягченные атмосферой, которую он сам же и создал, не замечали этого.
— Но все-таки работать и жить в разных местах лучше, особенно учитывая специфику их работы, — констатировал господин Путин.
Владимир Шеболгашев хотел еще что-то возразить, но сник под веским взглядом министра внутренних дел господина Нургалиева.
На вопрос «Ужесточить наркоманию или как?» премьер ответил однозначно:
— Нужно ужесточать ответственность. Нельзя ничего либерализовывать.
Вот этот момент полицейские с удовлетворением усвоили раз и навсегда.
Господин Путин заявил, что статья за клевету необходима, так как от клеветы страдают все (то есть и он сам), а больше всего — представители шоу-бизнеса, «в отношении которого происходят такие вещи, что…».
Впервые Владимир Путин публично так активно вступился за права шоу-бизнеса. Вряд ли он при этом имел в виду, например, группу Pussy Riot.
Под конец встречи клуба «Валдай», когда она была уже закрыта для журналистов, президент вздрогнул: сотрудник агентства Reuters задал ему вопрос про Pussy Riot (видно, что ему очень не нравится название группы, тем более произносимое в его присутствии).