Никогда она не испытывала такого блаженства.
Кине старалась писать беззвучно. По чуть-чуть. Закончив, она натянула джинсы и подошла к раковине. Мыть руки или не мыть? Не мыть! Слишком шумно льется вода. Надо надеяться, что зловредные бактерии сейчас в добром расположении духа. Спускать воду в унитазе она тоже не стала, боялась перебудить весь дом.
Кине забрала из раковины свою добычу и с полными руками направилась к двери ванной. Вот тогда-то она и услышала, а вернее, не услышала сонного посапывания. Оно больше не доносилось из спальни. Было совершенно тихо. Подозрительно тихо. Кине охватила паника. Она захлопнула дверь ванной и кинулась в свою комнату. За спиной раздался мамин топот, совсем близко. Мамина рука коснулась свитера Кине. Кине взвизгнула. Бросила назад банан, по звуку поняла, что попала. И в самый последний миг успела заскочить в пузырь. Бросив на пол свою ношу, она повалилась на ноги мумии и лежала, тяжело дыша.
Далеко не сразу Кине решилась обернуться. Мама стояла за стеклом и смотрела на нее исподлобья. Мамины голые ноги торчали из-под слишком широкой папиной рубашки в красную клетку. Видно, мама схватила первое, что попало ей под руку. Черные волосы напоминали воронье гнездо, и она так стиснула банан, что он лопнул.
Кине встала, подобрала пакет с конфетами. Подошла вплотную к стеклу. Они оказались с мамой лицом к лицу, пузырь запотел с обеих сторон от их дыхания. Кине запустила руку в пакет, вынула полную горсть тянучек и сразу все запихнула в рот. И с набитым ртом постаралась улыбнуться.
Она испытывала острое наслаждение. Хотя ее и потряхивало от предчувствия неизбежной расплаты. Но это будет позже. А позже – не раньше. Сейчас у нее есть пузырь, пицца, пакет с конфетами, яблочный сок и ни одна живая душа в целом свете не может до нее добраться.
Дыра в стене
Послышался осторожный стук. Кине протерла глаза. Вроде бы раннее утро. Что-то странное случилось с постелью, она вся скомкалась. Ой, нет… Это же не постель. Ведь она в пузыре. Спит в объятиях самой уродливой тряпичной куклы на свете. На заснеженном полу валяется коробка из-под пиццы, пластиковые бутылки, пустой пакет из-под конфет разинул целлофановую пасть.
Кине села. По стеклу костяшками пальцев стучал папа. Увидев, что она проснулась, он сел на корточки и посмотрел ей в глаза:
– Кине…
Стало ясно, что разговор будет трудный. У папы был спокойный, доброжелательный голос. От такого голоса все страхи отступали.
– Кине, прошу тебя, выйди к нам. Никто тебе ничего не сделает.
Кине встала на колени напротив папы. Милый, простодушный папа. Он не понимает и никогда не поймет вещей, которые представляют для нее опасность. Родители такие. Ничего не понимают.
Она чувствовала себя испорченным бананом. Кожура вот-вот лопнет, и наружу вылезет несъедобная гниль. Кине очень хотелось бы папе все рассказать. О том, что за пределами пузыря много такого, из-за чего ей не хочется покидать свое укрытие. Уроки плаванья, придурок Ярле, урод Монрад, который сжигает шапки одноклассников, уродский купальник, украденный ночью пакет с конфетами, мамин гнев – все, все…
Только папа сочтет все это чепухой, не стоящей внимания. Папа не допускал мысли, что мелкие неприятности могут иметь большое значение. Он признавал только по-настоящему крупные бедствия.
– Землетрясение, – произнесла Кине.
Папа придвинулся к пузырю.
– Что? При чем тут землетрясение? – не понял он.
– Ты говоришь, что ничего со мной не случится, а случиться может много всякого плохого. Землетрясение, например. Кому, как не тебе, это знать.
Папа растерялся. Он вздернул очки повыше.
– Кине, ну честное слово… Откуда здесь землетрясение!
Кине отодвинулась от стекла.
– Ты знаешь только свои землетрясения с магнитудами и эпицентрами. А они бывают самые разные. Бассейн, к примеру. Там только зазеваешься, и тебе хана. Тридцать человек в одной луже – это чистое стихийное бедствие. А Зараза! Вот уж реальное землетрясение. Она хочет меня уничтожить. Разрушить мою жизнь. Спроси у мамы, сколько опасностей нас подстерегает. У нее километровый список разных бактерий и прочей дряни. Если на то пошло, из-за этих мелких гадов мама даже бургер-бар закрыла! Землетрясений, их миллион. А ты говоришь, ничего не случится. Да просто поешь несвежего сыра, и тебя вынесут вперед ногами.
Папа помотал головой:
– Кине, никто не умирает из-за сыра…
– Еще как умирают!
Кине поискала в интернете и сразу нашла несколько подходящих новостей. Она поднесла к стеклу телефон, чтобы папа сам убедился.
– Смерть от пищевого отравления! – процитировала она. – Сам видишь. Сыр – тоже для кого-то хорошенькое землетрясение. Жил человек, и нет его. Так что не говори мне, что со мной ничего не случится.
Но на самом деле Кине лукавила, она боялась покидать пузырь не из-за землетрясений. Землетрясения – явления мощные, но редкие; бактерии – вообще мелочь пузатая. Кине больше всего страшило то, что находилось между этими крайностями. Вещи, которые напрягали только ее, в то время как другие из-за них даже не парились.
– Кине, смерть тебе не грозит. А выйти тебе придется, желательно добровольно. Пока не поздно.
Папа, конечно, прав. Рано или поздно ей придется выйти. Чтобы поесть, сходить в туалет, зарядить мобильник, принять душ, переодеться в чистое… Оказывается, она зависит от массы повседневных мелочей.
Кине уже собралась шагнуть из пузыря, но замерла на полпути – за окном раздались пронзительные автомобильные сигналы. Потом послышался звук подъезжавших машин, судя по всему немаленьких. Она сразу вспомнила папино «пока не поздно».
И тревожно посмотрела на папу:
– Что она надумала?
Папа снял очки и потер переносицу. Вздохнул:
– Вызвала пожарную команду.
Кине судорожно вздохнула и натянула на голову одеяло.
– Она меня ненавидит!
Папа пытался что-то возражать, но пуховое одеяло заглушало его слова. Дважды хлопнули тяжелые двери больших машин. Люди что-то крикнули друг другу и затопали вверх по лестнице в тяжелых сапогах.
Кине выглянула из-под одеяла. Папа отошел и встал у двери. Кине посмотрела на куклу.
– Что ты думаешь, Унынье? – шепотом спросила она. – Нам несдобровать?
Этот диалог с неодушевленным предметом прервали, ввалившись в комнату, четверо пожарных в желтой форме. Один из них стал осматривать пузырь. Другой носком сапога нанес пробный удар, как тот парень, что покупал мамин старый автомобиль. Третий, рыжебородый викинг, обратился к маме, она как раз появилась в дверях:
– Разбить не пробовали? Молотком или чем еще?
– Разумеется, и молотком тоже. Вы собираетесь спасать мою дочь?!
Викинг выставил вперед ладонь, будто защищаясь от мамы:
– Должен же я спросить…
Тот, что ударял ногой по пузырю, натянул очки для сварки и включил циркулярную пилу в розетку возле письменного стола. Кине покрылась холодным потом. Это добром не кончится. Что ей делать? Самостоятельно выйти из пузыря или рискнуть быть распиленной на мелкие кусочки?
Кине выбрала последнее.
Пожарный коснулся пилой стекла. Пила взвизгнула. Посыпались искры. Но на пузыре не осталось даже отметины. Пожарный снова ударил по нему ногой, раздался глухой звук. Он сдвинул на лоб сварочные очки, потрогал пальцем зубья пилы, они были поломаны.
– Не пошло. Принесешь автоген, Пол?
Викинг повернулся к маме и хмыкнул:
– Вам ее куском или нарезать?
У Кине от ужаса округлились глаза. Викинга оглушил крик рассерженной чайки, она угрожала позвонить его начальству.
– Господи, да я же только спросил… – попытался оправдаться он. Определенно, по части спросить он был мастер.
– А если током? – спросил парень с испорченной пилой. – Подведем кабель… – Он тут же увял под взглядами товарищей. – Да нет, я ничего… Просто предложил…
– Чтобы ее убить?! – проверещала чайка.
– Эй! Есть мысль, – сказал викинг. – Мы ее оттуда выкурим. Температурой.
Мама хотела было возразить, но, видимо, поняла, что предложение не такое уж глупое. Кине впилась зубами в одеяло. Идея была гениальная. От жары ей некуда будет деться. Если пузырь начнут поджаривать, ей рано или поздно придется его покинуть.
Дело дрянь! И что дальше?
Сердце отчаянно колотилось у нее в горле. От жары не спастись. Она схватила куклу за плечи и как следует тряханула ее.
– Помогай!
От тряски уродливый череп безжизненно болтался туда-сюда. Кине в отчаянии смотрела на пожарных, которые уже внесли две тепловые пушки и два мощных прожектора, которыми пользуются на стройке.
Надо бежать! Прочь!
И едва Кине это подумала, пузырь сделал мощный рывок. Кине вздрогнула и ухватилась за куклу, а пузырь со всего размаху врезался в стену. Полетели обломки кирпичей и куски штукатурки. Кине и глазом не успела моргнуть, как оказалась в воздухе. Пузырь пробил стену! Он находился высоко над землей, но стремительно снижался.
– Ааааааааааааа!
Она разобьется! Пузырь, конечно, уцелеет, но не она! Она превратится в фарш, наподобие трескового. Кине ненавидела треску! Прямо под ней на автобусной остановке стояла Ингеборг. И она превратится в фарш. Фарш из восьмидесятилетней трески.
Кине выставила вперед руки и ноги, будто это могло смягчить удар при падении.
– Стоооооп! – всхлипнула она.
Пузырь резко остановился. Кине повалилась на пол, а ее щека распласталась по стеклу, как тесто. Вокруг катались пустые пластиковые бутылки. Кукла рухнула на нее сверху. Она оказалась гораздо тяжелее, чем можно было себе представить. Кине и кукла парили прямо над головой Ингеборг, тугоухой восьмидесятилетней старухи, которая называла самые обалденные записи Кине дьявольской музыкой.
Из разрушенной стены все еще сыпались кирпичи. Два кирпича угодили в пузырь, отскочили и полетели дальше. Кине не смела дышать. Даже думать боялась. Ее трясло. А Ингеборг внизу преспокойно распечатывала пакетик с лимонными пастилками и ухом не вела. Никакого грохота она не слышала, и это подтвердило догадку Кине, ч