Кине и Аврора с улыбкой переглянулись. Кине могла бы многое сказать Виви в ответ, но не хотела прерывать этот словесный поток. Он ее успокаивал. Все опять было как всегда.
Машину вела мама, папа занимал пассажирское кресло. Кине сидела сзади, зажатая между Авророй и Виви. Если не считать сегодняшних объятий, Кине не могла припомнить, когда она последний раз так тесно с кем-то соприкасалась. Почти месяц она провела исключительно в обществе куклы. Зато теперь ощущала тепло, исходившее от подруг, чувствовала колючий свитер Виви и запах паленых волос Авроры. К счастью, волос у Авроры было столько, что шевелюра практически не пострадала. Ее кудри щекотали Кине ухо.
Мама повернула у дома Авроры. Дом был большой, с садиком и гаражом на две машины. На подъездной дорожке под колесами захрустел гравий. Кине бывала здесь тысячу раз, только так давно, что теперь ей казалось, будто она здесь впервые.
Родители Авроры вышли на крыльцо. Аврора с Виви, выскочив из машины, бросились к ним, наперебой рассказывая о том, что случилось на площади. Мама вышла из машины, тогда и папа догадался выйти. Кине последовала за ними.
– Спасибо, что позвонили, – сказал Аврорин папа.
Он был приветливый, смуглый, в белой рубашке.
– Не стоит благодарности, – покраснев, ответила мама.
Аврорин папа распахнул перед ними дверь и пригласил в дом. Все было очень непривычно. Мама с папой никогда не заходили в гости к Аврориным родителям, но, может быть, после таких событий люди начинают вести себя иначе? Тянутся друг к другу, и тогда почему бы не зайти, почему бы не посидеть вместе в гостиной?
Мамины брюки были выпачканы сажей. Она не решалась сесть на диван, но Аврорин папа сказал, что это ерунда и чтобы она садилась и не переживала. Кине села подальше от взрослых. Если сесть рядом, они начнут ее расспрашивать про пузырь и про все остальное, а рассказывать она пока была не готова. Ее до сих пор трясло.
На помощь пришла Аврора.
– Мы наверх, ко мне, – сказала она и увела ее и Виви. Мама и папа смотрели Кине вслед так, будто сейчас опять ее потеряют. Кине обернулась, улыбнулась, и им вроде бы полегчало.
В Аврориной комнате было гораздо больше порядка, чем у Кине, хотя вещей и здесь хватало. Посреди огромного письменного стола стояла швейная машина, школьные принадлежности ютились сбоку. Сразу было ясно, чему здесь отдают предпочтение. На полу стояли большие плетеные корзины с обрезками тканей всех расцветок и со всевозможными узорами. Из таких обрезков были сшиты занавески с кармашками. На каждом кармашке число: от первого до двадцать четвертого. Занавески в виде рождественского календаря. Гениально. Только Аврора могла до такого додуматься.
Кине почувствовала комок в горле. Сколько чудесного придумали подруги, а она все пропустила. Хуже того, сколько прекрасного они сделали, а она их ни разу не похвалила. Свое заточение в пузыре она заслужила, потому что думала только о себе и плевала на других. Кине-эгоистка. Кине-злюка. Кине-мусорная-куча.
Аврора и Виви не такие. Они ценят людей. Об этом говорит хотя бы фотостена в Аврориной комнате. Поперек всей стены Аврора натянула струны из лески и с помощью прищепок для белья повесила на них фотографии друзей.
Некоторые Кине помнила по социальным сетям, но большую часть видела впервые. Снимки с выпускных вечеров разных лет, с экскурсий по городу и за город. Селфи у костра из похода с ночевкой в лесу. Они ходили туда одни, с палаткой, – Кине, Виви и Аврора. И еще спорили, как правильно укладывать поленья.
В горле у Кине застрял комок. Она и забыла, сколько всего они делали все вместе. Не только Аврора и Виви. Но Аврора, Виви и Кине.
Втроем. Почти на всех фотографиях.
– Так что у тебя за идея, Кине? – спросила Виви. – Зачем тебе все эти тряпки? Ты действительно собираешься выступать в понедельник? Я в том смысле, что там же полный разгром, вся площадь будет огорожена и…
Кине ее не слушала. Она смотрела на фотографию, на себя в очках с заклеенным стеклом. Совсем маленькую. Ей не больше восьми. Рядом стоит Аврора в синих пластиковых очках. Она их носила, чтобы Кине не чувствовала себя одиноким очкариком.
– Кине? – Аврора склонила голову набок и посмотрела на нее. – Не хочешь сесть?
Кине кивнула. На глаза навернулись слезы, она видела все как в тумане. Навалилась усталость. Бессилие. Опустошенность. Кине села на Аврорину кровать и заплакала.
– П-простите! – всхлипнула она.
– За что, Кине? Что ты такого сделала? – Виви перепугалась до смерти.
– Да ничего такого, Виви. Просто ей пришлось несладко в последнее время, так?
Кине вздрогнула. Аврора попала в самую точку. До сознания Кине стало доходить, что она свободна. Пузыря больше нет. И это хорошо. Это счастье. Даже если ей придется ответить за все свои дела. Зато она не одна. Да и никогда не была одна. Она чувствовала себя и разбитой, и обновленной одновременно.
Аврора села рядом с Кине и обняла ее за плечи. От этого Кине расплакалась еще сильнее.
– Все хорошо, Кине, – утешала ее Аврора. – Мы бы в любом случае тебя спасли.
– С-спасли бы?
– Ну да! – подхватила Виви. – Мы разработали не один план! – Виви опустилась перед Кине на колени и открыла рюкзак. Ее светлые волосы взмокли во время пожара и облепили лицо, голова больше не походила на одуванчик. Виви выбросила из рюкзака прозрачный контейнер, который ее мама набила брокколи и морковкой, и протянула Кине пачку рисунков. На всех Кине и пузырь. И масса стрелок и черточек с изложением самых безумных идей по освобождению Кине. Первая идея – они выпиливают кусок пузыря алмазной пилой и выпускают Кине. Другая – достают Кине из пузыря с помощью подъемного крана. Третья – Кине в огнеупорном костюме огнеметом уничтожает куклу. Еще был план замораживать пузырь до тех пор, пока он не лопнет. Но самый дурацкий был разорвать пузырь с помощью двух лошадей, каждая из которых будет тянуть в свою сторону.
Кине вытерла слезы рукавом и рассмеялась:
– Вы… Вы такие чудесные.
Аврора пожала плечами:
– Разве мы могли позволить этой уродине похитить тебя? Дураку было ясно, что добра от нее не жди! А ты – наша и должна быть с нами.
Виви открыла контейнер и начала грызть морковку.
– И потом, мы не могли допустить, чтобы ты избежала участия в хоре. Нам что, одним отдуваться? Думаешь, ради чего мы хотели вызволить тебя из плена? – пошутила Виви.
Кине улыбнулась. Виви высказала самую мудрую мысль, которую Кине когда-либо от нее слышала.
Вместе можно пережить любое испытание, даже рождественский хор.
Кине никогда не было так больно и так хорошо. Тело еще плохо слушалось. Да и страх не ушел окончательно. Ей казалось, она толком не спала много недель подряд. Глаза опухли от бесконечных слез. Но их троица уцелела. Кине снова была среди подруг, готовых ради нее на все. И она им докажет, что готова на все ради них.
– Я буду с вами, – заверила их Кине. – И тоже буду петь. Будем петь, пока Оппсет не зарыдает от счастья. Представление получится офигенное. – Кине выпрямилась, утерла последние слезы. – Главное – договориться со всеми…
– Как же, договоришься с ними! – сказала Виви. – Банда ни за что не согласится участвовать, особенно теперь, когда все уже позади. И Виктория с девчонками тоже. Так что ничего не выйдет.
Аврора посмотрела на Кине. Ее взгляд скользнул по синему худи.
– Если только Ярле не скажет свое слово, – заметила она с хитренькой улыбочкой.
Кине вспыхнула. Она совершенно забыла про худи.
– Само собой, – согласилась Виви. – Но как нам к нему подобраться?
Повисла пауза. Кине не смела глаз поднять на подруг. Она поднесла руку к лицу, чтобы скрыть улыбку.
– Окей, – произнесла она наконец. – Я поговорю с Ярле.
Ничего более дикого и волшебного она в своей жизни не произносила.
Аврора достала чистый лист бумаги, и они начали набрасывать проект эпохального рождественского представления.
Правда о прозвище «Пузырь»
Три минуты на душ. Четыре на еду. Еще пять минут на пробежку по дому, чтобы все потрогать. Все подряд. Она нежно гладила лестничные перила. Носилась по лестнице вверх и вниз, слушая, как скрипят ступени. Ступать по холодному кухонному полу казалось верхом блаженства. По тканому половику в передней – тоже. Раньше он раздражал ее, потому что вечно сбивался и вообще казался безобразным, но теперь даже безобразное вызывало прилив нежности.
Но самой восхитительной была Типси. Типси номер два. Живая. Кине гладила и ласкала ее, пока кошке это не надоело и она не начала выпускать когти, но даже это привело Кине в восторг. Ее переполняла энергия, казалось, от ее кожи рассыпаются электрические разряды. Сердце работало, как свежезаряженный аккумулятор.
Мама с папой то и дело переглядывались. Обменивались плохо скрываемыми улыбками, будто любой поступок дочери заслуживал высшей награды. Аккуратно поставленные на галошницу ботинки – улыбка. Тарелки, убранные без напоминания в посудомойку, – улыбка. Список дел на холодильнике с вычеркнутыми пунктами – улыбка. Улыбка от каждого произнесенного Кине «простите». Улыбка со слезами на глазах из-за обещания поговорить. Обо всем.
Кине больше не делали замечаний. Мама и папа больше не видели в этом нужды. Кине и так все сделает. Наведет порядок. Только сперва сбегает в туалет.
На телефон пришло сообщение – Кине только что снова повесила его себе на шею. Уходя в туалет, она его сняла, боясь уронить в унитаз. До этого она написала Ярле длинное послание, прося о встрече, потому что к нему и его банде был разговор. Она просила Ярле ее выслушать, так как дело сверхважное, и спрашивала, можно ли к нему заехать. И вот от Ярле пришел ответ.
Окей.
Окей… Да, поэтом Ярле определенно не родился, но «окей» был восхитительный. Может быть, самый восхитительный за всю ее жизнь. Кине не могла оторвать от него взгляда. Вдруг снова звякнуло. Пришел смайлик.
Кине закусила губу, но не смогла удержать улыбку. Она уже хотела