Как-то, совершая оперативный обход поселка, Родис обратил внимание на добротный, с резными наличниками, дом, окна которого были украшены вышитыми занавесками. В доме стояла мертвая тишина. Собак нигде не было слышно.
Ворота были накрепко заперты изнутри на солидный замок. Открыть замок для Родиса не представляло никаких трудностей. Не звонить же хозяевам, беспокоить их, чтобы встретили незваного гостя!
Чтобы заранее, хотя бы для себя лично, определить фронт предстоящих работ, Родис прежде всего заглянул в сарай. Боже мой, сколько там валялось всякой рухляди, которой давно было место на свалке! Однако опытный глаз заметил какой-то странной формы агрегат с многочисленными трубочками и колбочками. Такие приборы можно встретить в школьных физкабинетах, где они служат для объяснения законов диффузии и помогают решать задачи с сообщающимися сосудами. Агрегат бездействовал, и Родис никак не мог взять в толк, для чего он, собственно, предназначен. Странный агрегат что-то смутно напоминал, но что именно, Родис не мог вспомнить. Не теряя драгоценного времени, он быстро извлек из широкого портфеля, где у него лежали всевозможные инструменты и материалы, мешковину, тщательно завернул аппарат и унес его, покинув дом так же тихо, как вошел, заперев ворота снова на замок.
На другой день вечером Родис проник во двор дома с резными наличниками. На этот раз окна были настежь раскрыты, из дома доносилось жалобное пение. Женский голос с надрывом распевал по нескольку раз одни и те же куплеты:
Я тоскую, я скучаю
Без тебя, мой милый.
Скоро вовсе одичаю,
Ждать тебя нет силы…
Родис нажал звонок у входа в дом. Нежный женский голосок протяжно спросил:
— Кто та-ам?
— Я.
— Кто это — я?
— Тот, по ком скучаете, кого ждете!
— Как вы попали сюда? Ведь ворота были закрыты…
— Для кого-то они были закрыты, но не для меня.
— С вами тогда опасно иметь дело…
— Быть может, да, быть может, нет… Все зависит от того, чего вы ждете от меня…
— Ответьте на один вопрос.
— Охотно… Спрашивайте!
— Жена не придет за вами?
— Это исключено. Я холост и одинок, как былинка в поле.
— Так я и поверила! Все мужчины говорят так…
— А я исключение. Если боитесь, нечего было жалобным пением завлекать бедного одинокого мужчину.
— Рискну в последний раз: входите! — В дверях дважды щелкнул ключ. Родис вошел в полутемный коридор, массивная рука увлекла его вовнутрь дома. В ярко освещенной гостиной, которая служила одновременно и столовой, и спальней, он наконец получил возможность лицезреть хозяйку дома, пристально, по-деловому изучавшую незнакомца.
— Салям, красавица! — приветствовал хозяйку гость.
— Здрасте! — И она протянула ему увесистую руку. — Меня зовут Гиззельбанат.
— А меня зовите просто Родис. Будем считать, что мы уже знакомы.
Про хозяйку нельзя было сказать, что она стара, но и молодой ее можно было назвать с большой натяжкой. Одно сразу бросилось в глаза Родису — щечки хозяйки при взгляде на пришельца загорелись ярким румянцем.
— Проходите, пожалуйста, садитесь, чувствуйте себя, как дома, — пригласила Гиззельбанат.
Родис развязно и равнодушно, будто был здесь не впервые, бросил свой огромный портфель и пиджак на диван и, прежде чем сесть, обшарил взглядом обстановку комнаты. Все было добротно, весомо и значительно. Во всем чувствовалась домовитость, забота о личном преуспеянии. Круглый стол — не большой и не маленький, но достаточный для того, чтобы в праздничные дни за него могли усесться десять — двенадцать гостей. Платяной шкаф, конечно, с зеркалом во всю длину шкафа. Видно, хозяйка любила обозревать в нем свою фигуру. Комод, широкий диван, железная кровать с разрисованной спинкой. На кровати пуховые подушки разных размеров в шесть этажей. Одного комода хозяйке было мало, тут же напротив стоял большой сундук, обитый белой жестью. Здесь, наверное, хозяйка хранила наиболее ценные вещи.
На всех стенах бесконечное множество вышивок с изображением кошечек разных мастей, целующихся голубков и цветов в корзинах. Видимо, вышивание было излюбленным занятием хозяйки, коротавшей за ним скучные одинокие вечера. Над вышивками висели под стеклом в деревянных рамочках фотографии.
Во всю длину кровати со стены на хозяйку дома днем и ночью глядели два стройных лебедя, которых с рук кормила полураздетая пышногрудая дива.
Родису в таких домах было все знакомо и привычно, он мог, закрыв глаза, перечислить малейшие детали обстановки. На комоде обязательно должны выстроиться по ранжиру костяные слоны и слоники, пустые флаконы из-под одеколона и духов, красочные почтовые открытки с надписью «Желаю счастья», полученные хозяйкой ко дню рождения.
Родису не надо было быть чтецом чужих мыслей, он заранее предвидел, что именно скажет хозяйке. И он угадал: Гиззельбанат действительно предложила ему просмотреть семейный альбом, а она пока накроет на стол.
Родису ужасно не хотелось тратить попусту время на просмотр семейного альбома, ему было совершенно безразлично, кого двадцать и тридцать лет назад запечатлел безвестный фотограф — племянницу покойного дяди или внучку любимой тети. Родис тактично отодвинул альбом на край стола, взял хозяйку за руку и, заглянув ей в глаза, подобострастно произнес:
— К чему мне фотокарточки, когда передо мной прекрасный оригинал. Вы, милая хозяюшка, сразу видать, натура довольно сложная. Вас без ста грамм не раскусить.
Гиззельбанат еще пуще зарделась и торопливо раскрыла буфет:
— Ради такого гостя могу и раскошелиться. Угощу вас домашним коньячком. Деверь из деревни прислал. — И она выставила на стол пол-литровую бутылку с мутно-желтой жидкостью, затем принесла из кухни большое блюдо со студнем. — Знай я, что у меня будет такой гость, конечно, все было бы иначе… А так не обессудьте…
— И на том спасибо! Эх, Гиззельбанат, Гиззельбанат, чего, дорогая, скромничаешь и хочешь, чтобы я вознес благодарственную молитву во здравие несуществующего деверя. (Родис нарочно перешел на «ты». Он знал, хозяйка протестовать не будет. Дистанция между ними сразу сократилась, и установился дружески-интимный контакт.) Признайся: ведь это твои золотые ручки сотворили золотистый коньячок.
Гиззельбанат замахала обеими руками.
— Не будем играть в прятки. Когда я шел сегодня к тебе, красавица, знал наперед: в этом доме меня угостят самодельным коньячком.
— Вы что, провидец? — кокетливо спросила Гиззельбанат.
— Нет, милая, всего лишь агент…
Гиззельбанат сразу побледнела и, заикаясь, вымолвила:
— Я так и знала… Я сразу почувствовала, что вы пришли неспроста… Что вы — агент розыска…
— И ты ошиблась, красавица моя. Я агент, но не розыска…
Гиззельбанат совсем растерялась. Румянец на щеках поблек, глаза трусливо забегали, руки задрожали и чуть не уронили рюмку, выдавая хозяйку с головой.
Она сделала робкую попытку отвести от себя надвигающуюся беду:
— А чем вы докажете, что аппарат принадлежит мне?
Родис припер бледную Гиззельбанат к стенке:
— Требуешь доказательств? Могу подробно перечислить, какое барахло я обнаружил в твоем сарае вместе с самогонным аппаратом.
Гиззельбанат поняла: отпираться бесполезно — и пошла на попятную;
— Но он же никуда негодный. Храню, как память от деда…
Родис продолжал наступать:
— Не прибедняйся: машинка вполне исправная и действует, как говорится, на полную проектную мощность. Можешь сама убедиться…
Хозяйка окончательно растерялась:
— Ничего не понимаю… С каких пор агенты починяют самогонные аппараты?
— Очень просто: делать людям добро — входит в мои служебные обязанности.
Гиззельбанат постепенно приходила в себя и пустила в ход самое сильное свое оружие — обаяние:
— Ты и впрямь похож на ангелочка, только где крылышки?.. Не понимаю, с чего же ты, ангелок, живешь, ежели расточаешь добро направо и налево? Ведь тебе и поесть надо, и приодеться. Кто заботится о тебе, родненький?
— Пойми, дурочка, будь я ангел, давно бы ноги протянул, а я живой человек, мужчина, можно сказать в соку. Мне и то нужно, и другое, и двадцать третье… Я служащий. Слыхала, наверное, про ИДБС?
— Как не слыхала! Всякое про вас говорят. То жуликами обзывают, то благодетелями. Говорят, вдовам и одиноким женщинам помогаете. А видать в лицо — не видела.
— Так я и есть этот ИДБС. Врать не буду, состою в нем агентом…
— Тогда угощайся, Родисунчик дорогой, — Гиззельбанат наконец успокоилась и пришла в себя. На столе неведомо откуда появилась копченая колбаса, жирная селедка, вишневая наливка. Хозяйка мобилизовала свои ресурсы, дабы прочно завоевать симпатии молодого джигита. — Угощайся и расскажи, что это за птица ИДБС? А то никто толком не объяснит.
Родис, основательно проголодавшийся за день, уселся поудобнее и стал поглощать все, что было на столе, запивая «домашним коньяком» и вишневой наливкой. В редкие перерывы между отдельными блюдами и закуской он подробно рассказывал, что собой представляет ИДБС и какие благородные цели оно преследует.
Гиззельбанат тяжело вздохнула и всплеснула руками:
— Так это же то, что нам, одиноким женщинам, нужно. А там в вашем Идебесе нет такого отдела, чтобы занимался устройством личной жизни одиноких женщин?
Родис притворился, будто предложение Гиззельбанат его заинтересовало:
— Это же блестящая идея! Я сегодня же доложу нашему руководству. Раз мы сказали «а», надо сказать и «б». Наш долг позаботиться о неустроенных одиноких женщинах. Это же благородное дело! Я обещаю, крошка, подобрать для тебя подходящего жениха. Век будешь благодарить.
— А мне не нужно никакого жениха, — страстным шепотом произнесла хозяйка.
— Как не нужно, — удивился Родис, — только что изливала душу…
— У меня уже есть избранник сердца…
— Что же ты морочишь мне голову? — возмутился Родис.
— Не сердись, родимый, — ты м