— Знайте цену дружбе и братству!
— Знайте цену еде и выпивке! Они не подаются на скатерти-самобранке, а достаются горбом и трудом!
— Знайте цену счастью! Ловите минуту счастья! Вчерашнее от нас ушло и нам уже не подвластно! А завтрашнее — неизвестно! Как говорится в одной известной опере: «Что день грядущий нам готовит?»
После каждого тоста следовал приказ фотокору Будракаю:
— Снимай эти счастливые минуты! На память! Нашему потомству!
НА СЕДЬМОМ НЕБЕ
Из присутствующих на базе больше всех на седьмом небе был, разумеется, Булат. Его труды не пропали даром. Самые фантастические его планы и задумки воплощались в дело. Правда, пока лично он, Булат, от этого никакой выгоды не имеет. Вся слава достается Ибрахану. А о деньгах и говорить не приходится. Денег Булату это не прибавило, но он не теряет надежды, что все образуется. Не сегодня-завтра, а тестя обязательно наверху заметят, повысят в должности, и тогда ему, Булату, безусловно, перепадет…
Участников сабантуя потянуло на песни. Давно известно, там, где пьют, там и поют. Ни один праздничный ужин не обходится без задорных частушек, веселых песен или грустных старинных романсов.
Минира легонько толкнула Булата. Это значило: «Затяни любимую папочкину!» Булат не заставил себя просить и затянул красивым баритоном:
Чтобы не было с тобой беды —
Это знают все давным-давно:
Никогда не пей сырой воды,
Лучше водку пей или вино!
Так налей побольше мне, дружок!
Выпьем вместе мы с тобой до дна,
Чтоб расцвел домашний уголок,
Чтобы расцвела твоя жена!
И речитативно добавляли:
— И моя жена тоже…
Булат пел, а Ибрахан подбадривал его:
— Ай, афарин! Ай, молодец! Ай да зятек!
Захмелевший Ибрахан с трудом сдерживал себя, чтобы не прикорнуть тут же на траве. Его развезло, и он предался мечтаниям. А что, если в самом деле Хайдаров из Уфы сказал то, что думал, и понимать его надо буквально: он действительно потрясен всем, что увидел в Яшкале, и близок, очень близок день, когда слава об ибрахановском движении станет достоянием всей страны! «Какой это Ибрахан?» — спросят в высших сферах. «Тот самый, кого напрасно задвинули с поста зампреда!» — «Неужели? — удивятся наверху. — Такого инициативного человека преступно держать в безвестности. Восстановить! Немедленно восстановить! Да что там восстановить? Повысить! И держать его не в какой-то захолустной Яшкале, а безотлагательно перевести в Уфу! Здесь его законное место!» Вот тогда-то, дорогой друг Хамза, ты поймешь, кто есть кто…
В Уфе его встречают с почетом и помпой. Отводят большой кабинет. Стены и полы кабинета устланы дорогими бухарскими коврами. На письменном столе шесть телефонных аппаратов, вентиляторы, озонизаторы… Телефоны трезвонят беспрерывно: то из редакции газет, то из телевидения, то из высших инстанций. Всем нужен Ибрахан, у всех есть дело к Ибрахану! Он с ног валится от усталости. Ему выделяют бесплатную двухмесячную путевку на Черноморское побережье Кавказа. В поездке на курорт его сопровождает секретарша неописуемой красоты. На Кавказе его встречает Акоп, приглашает Ибрахана с секретаршей в гости и угощает неземным шашлыком…
Тот же Акоп — не на Кавказе, а здесь, на базе, толкает Ибрахана в спину, будит его и предлагает выпить за дружбу… Вот свинья — не мог немного подождать, прервал такой замечательный сон на самом интересном месте.
А Родиса все нет…
Имя его всплыло в разговоре Миниры с Тинирой, которые мирно прохлаждались у реки.
— Как твой? — спросила Тинира.
— Как будто любит… Приходится верить на слово. Вещественных доказательств мало. Зарплата, сама знаешь, не ахти какая… А твой?
— Клянется, что любит… И доказывает подарками. Золотые серьги, кольца, браслеты…
— Странно, а зарплата, кажется, у него меньше, чем у Булатика?
— Значит, голова у него золотая…
— А мой только фантазировать горазд, — посетовала Минира. — Папа не нахвалится им. А денег пока мало… Да, а почему, кстати, Родис до сих пор не приехал?
— Ума не приложу…
«ТАНЕЦ РАЗБОЙНИКА»
Беседу двух подружек нарушил голос Ибрахана, возвещавший, что сейчас Акоп исполнит свой коронный номер: «Танец разбойника».
Булат принес ведро, опрокинул его вверх дном, Факай избрал в качестве музыкального инструмента поднос.
Булат ударил по дну ведра, Факай бил по подносу. Получился настоящий оркестр «Под звон старого железного ведра». В такт лихой, взвинченной музыке Акоп, выпучив глаза, скорчив страшную, разбойничью рожу, с большим ножом, которым разделывали рыбу, пустился в неистовый пляс вокруг костра.
Увлеченные «танцем разбойника», оглушенные «тамтамовым» оркестром и визгом Миниры и Тиниры, никто не расслышал, как к костру подкатила легковая машина. Первой пришла в себя Тинира. С криком:
— Родис! Наконец, родненький! — она подбежала к машине и отпрянула. То была черная «Волга» яшкалинского Аксакала. В ней никого, кроме шофера, не было. Шофер разыскал Ибрахана и передал распоряжение Аксакала — немедленно явиться к нему по срочному и неотложному делу. Как ни выпытывал Ибрахан у шофера, в чем дело, почему такая срочность, вышколенный шофер на все вопросы твердил одно:
— Не знаю… Не знаю… Знаю одно — доставить вас в Яшкалу. Ну, поехали, что ли?
Преданная и заботливая Ямбика окатила голову мужа холодной водой. Она хотела поехать с ним, но он взял с собой одного Булата. Вдруг понадобится для докладной об ИДБС: срочный вызов, несомненно, связан с ИДБС. Никакой тревоги Ибрахан не испытывал. Напротив, был более чем уверен, что Аксакал вызывает, чтоб сообщить нечто приятное. Если бы речь шла о худшем варианте, о разносе, Аксакал не посылал бы за ним черной «Волги».
Ибрахан успокоил оставшихся на базе:
— Продолжайте в том же духе! Мы скоро вернемся! Думаю, после моего возвращения у нас будет еще больше оснований для веселья.
ПУЗЫРИ СЛАВЫ
Ибрахан и Булат отбыли в Яшкалу. Ибрахан тут же был принят Аксакалом. Булат остался дома ждать возвращения тестя. О причинах срочного вызова Ибрахан и Булат узнали почти одновременно: Ибрахан — из уст Аксакала, а Булат — из свежего номера республиканской газеты, где был напечатан фельетон А. Хайдарова.
Уже само название фельетона — «Пузыри славы» — раскрывало его содержание: в погоне за славой директор яшкалинского комбината бытового обслуживания Ибрахан Ибраханов, окружив себя сомнительными дельцами, затеял никому не нужную игру в ИДБС, игру с бытовыми сюрпризами. Фельетон был предельно насыщен яркими и сочными фактами, чему Хайдаров сам был свидетелем или о чем ему поведали жертвы ИДБС. Автору не понадобилось ничего придумывать, прибегать к гиперболе или к гротеску. Сами факты говорили за себя!
Чего не знал и не мог знать Булат — это о судьбе Родиса. На эту тему газета откликнулась лишь через несколько дней. Ибрахан же был в курсе после той головомойки, какую учинил ему Аксакал. Но и того, что почерпнул Булат из газеты, было достаточно, чтобы, не дожидаясь прихода тестя, оставить на столе два письма: Ибрахану и Минире. Два коротких письма. Минире: «Детка, я думал принести тебе счастье, а получилось обратное. Прости! Я перед тобой виноват. Не поминай лихом… Твой Булат». Другая записка была еще короче: «Я не виноват, что народ не дорос до ИДБС. Прощайте. Булат».
Не будем вдаваться в подробности того, как закончился загородный сабантуй, с каким настроением вернулись его участники в Яшкалу. Скажем только, что две молодые женщины, которые в один день вышли замуж, остались соломенными вдовушками тоже одновременно. О судьбе остальных персонажей читатель узнает из второй части романа. Единственный, кто не перейдет в нее, — это Родис. Вот почему мы и посвящаем ему заключительные страницы первой части.
Если вы внимательный читатель, то, наверное, запомнили, что столичный фельетонист Хайдаров, познакомившись с Родисом у дома Гиззельбанат, чересчур внимательно всматривался в Родиса. В тонких чертах его покрытого окладистой бородой лица Хайдаров увидел что-то удивительно знакомое. Особенно резанули уфимского гостя бегающие по сторонам глаза Родиса. Да и борода лопатой выглядела чужеродной, неестественной: так и хотелось содрать ее с лица.
Хайдаров готов был присягнуть, что не впервые встречает это лицо. Но в тот момент — хоть убейте! — он не мог вспомнить, где и когда с ним встречался.
Описывая посещение квартиры Гиззельбанат Хайдаровым и сопровождающими лицами, автор, по рассеянности, упустил один немаловажный эпизод, за что приносит читателю свои извинения.
После неудавшейся попытки радиофотокорреспондента организовать радиопередачу из квартиры Гиззельбанат Фекеров, желая реабилитировать себя в глазах высоких гостей, сделал общий снимок. Родис — Хайдаров это заметил — пытался стушеваться, спрятаться за спину Ибрахана. Но фотография все же запечатлела Родиса в полный рост.
Перед отъездом в Уфу Хайдаров зашел на радиоузел побеседовать по душам с собратом по профессии журналистом Фекеровым. Тот в откровенной беседе признался, что рекламная шумиха вокруг ИДБС была инспирирована Ибраханом и его близкими. На прощание Фекеров подарил Хайдарову фотокарточку, заснятую на квартире Гиззельбанат.
Так уфимский журналист увез с собой в столицу фотографию, где среди прочих был запечатлен и Родис. Его бегающие глаза не давали Хайдарову покоя. Они преследовали его днем и ночью. Где же он видел его и когда? Он перерыл объемистый личный архив с вырезками напечатанных в газете фельетонов и очерков… В конце концов все-таки наткнулся на опубликованный несколько лет назад фельетон «Папаша в бегах» с фотографией героя. Так оно и есть! Прикрыл бумагой бороду на фотографии, сделанной Фекеровым, и перед ним предстал злостный неплательщик алиментов Мустафин-Аглямов-Родисов-Родис. Скрываясь от уплаты алиментов, Мустафин-Аглямов-Родисов-Родис переезжал из города в город, каждый раз под другой фамилией. На него был объявлен всеуральский розыск, но многочисленные попытки разыскать его пока были тщетны…