— Ой, не могу! Я думал, ты поумнел, а ты… Ну и удружил! Натворил делов!
— Ибрахан Сираевич, толком скажи, что я натворил?
— Тебе, дураку, за раз не растолкуешь. Беги что есть мочи к себе в участок и немедленно, понимаешь, немедленно выпусти задержанных. А вернешься, я тебе вправлю мозги, если они у тебя еще есть.
Ярмухамет потерял дар речи, стал заикаться:
— Как это… как это так «немедленно»? Они же арестованные… Утром придет начальник… Подам рапорт…
— Завтра будет поздно, понимаешь ты, голова садовая. Ты режешь меня без ножа, с живого кожу сдираешь. Бегом, одна нога — здесь, другая там. Утром скажешь: произошла досадная ошибка. Найдешь, что придумать. Поторопись! Вернешься, все объясню…
Ярмухамет ракетой вылетел на улицу. Слова Ибрахана Сираевича прозвучали для него как беспрекословный приказ.
ДОРОГОЕ НАЧИНАНИЕ
Не прошло и двадцати минут, как Ярмухамет, запыхавшись, прибежал обратно и доложил: все в порядке. Ибрахан облегченно вздохнул. Пропустили еще по одной.
— После такой встряски надо проветриться… — предложил Ибрахан.
Ярмухамету и самому хотелось как можно скорее выйти из душной квартиры. На свежем воздухе легче думается. А ему есть о чем подумать: как завтра утром он оправдается перед начальством?
Город сладко спал, убаюканный волшебной ночью. В парке и в лесу безумолчно, не зная перерыва на обед и сон, пели соловьи, им вторили другие пернатые, их было так много, что трудно даже просто их перечислить. Именно в такую пору природа, что называется, буквально раскрывает душу, безмерно общительна с человеком, доверяет ему все свои тайны.
Оба друга шли молча, боясь нарушить прекрасную гармонию природы. Каждый думал о чем-то сугубо сокровенном. Ибрахан предавался мечтам о будущем, когда он наконец утрет нос злопыхателям и завистникам и покажет, на что способен Ибрахан! Ярмухамета ни на минуту не покидала тревога: как бы ему не нагорело…
Участковому не терпелось поскорее узнать, что общего между бывшими «арестантами», шайкой ИДБС, и его другом Ибраханом. Это сразу поставило бы все на свои места, внесло бы успокоение в душу Ярмухамета. Но Ибрахан как будто нарочно переводил разговор на другие темы:
— Послушай, как они, стервецы, поют! Вот кому хорошо — птицам! Живут в полном согласии и мире и знать не знают ничего, кроме как исправно пополнять свой певческий репертуар. Остальное же им, извини, до лампочки…
После такого философского умозаключения Ибрахан устремил свой взор с небес на землю:
— Ты задумывался, Ярмухамет, над вопросом: кому на этом свете больше почета и удачи? Не знаешь? А я тебе скажу: тому, у кого вот этот котелок (тронул рукой голову) напичкан выдумками на все новое. Что двигает человечество вперед? Новые открытия, новые идеи! А тот, кто топчется на месте, тому суждено увязнуть в болоте. Кто смотрит другому в рот, послушно исполняет чужие приказы, тот отстает от жизни, прозябает, в итоге у него на балансе круглый нуль. Что не согласен?
Пойдем дальше. Чем берет, чем добивается успеха мой заклятый друг Хамза — директор горторга? Показухой! Открывает магазины без продавцов, доставляет товары на дом покупателям. Тоже мне Америку открыл! В наших столицах давным-давно это практикуют. А что сделал Хамза? Присвоил чужой передовой метод себе и — на тебе! — прослыл новатором. Карьера ему обеспечена! Глядишь, и в министерство выдвинут. А шумиха какая! Сначала передовой метод внедряется, потом передовой метод обобщается, выпускаются плакаты, созываются конференции покупателей, торговых работников, в газетах появляются статьи… И кто всей этой шумихой заправляет? Сам же Хамза! Под лежачий камень вода не течет. Ты можешь сделать в сто раз больше Хамзы, работать в сто крат лучше, но будешь скромничать и закиснешь в тени, и сказок про тебя не расскажут, и песен про тебя не споют.
Что же, по-твоему, мне остается делать? — продолжал монолог Ибрахан. — Не на того напали! Я обязан во что бы то ни стало переплюнуть Хамзу. Доказать, что и мы не лыком шиты. А что, если нам брать заказы, минуя заказчиков?! Что может быть приятнее, чем делать сюрпризы. Не ждать же, пока заказчик раскачается и обратится с просьбой: отремонтируйте, пожалуйста, то-то и то-то. Упредить заказчика — вот задача! Для того я и придумал ИДБС! Это неважно, что хозяина нет дома, мы и в его отсутствие распилим дрова, приведем в порядок амбар, восстановим палисадник, отремонтируем старую мебель, наладим испорченную швейную машину. Где найдешь такое новое начинание? Нигде! У Хамзы кишка тонка до такого додуматься! Главное — сделать людям приятное, сюрприз!
— Но почему же ИДБС? — несмело перебил Ярмухамет Ибрахана.
Тот вскинул на старшину удивленные глаза:
— Ох, голова садовая! Какой тугодум! ИДБС — это идеал доброй бытовой службы. А можно иначе — историческое движение бюро сюрпризов. А кто его зачинатель? Я — Ибрахан! А ты чуть не подрубил сук нового движения. Хорошо, что я вовремя поправил тебя…
— Вот оно что! — разинул рот Ярмухамет. — Это же здорово! — И после небольшой паузы добавил: — А нет ли здесь, Ибрахан Сираевич, риска: поймет ли народ твое начинание?
— Я много думал. Все рассчитал — и «за», и «против». По-моему, должно получиться. Я еще покажу, на что способен Ибрахан! Не так просто сбросить меня с номенклатурных весов, убрать с генеральной дороги!
Из-за вершины Сияле-тау — Вишневой горы — уже занималась заря. Соловьи и другие птахи еще сильнее зачирикали, защебетали: концерт птичьего ансамбля продолжался почти без антракта. На землю опустилась свежая прохлада. Утро развесило на травах и деревьях крупные капли росы. Одетым налегке — в пиджаке и плаще — Ибрахану и Ярмухамету стало зябко.
— Ладно, поговорили… Пошли спать, — предложил Ибрахан. — А может, завтра — какой там завтра, сегодня — махнем на Тарян-куль. Рыбалка — лучший отдых и зарядка для мозгов. Вздремнем часок-другой, и приходи ко мне. Шофера я предупредил, будет к восьми.
— К восьми и я буду как штык! — с благодарностью принял участковый приглашение на рыбалку.
Друзья разошлись по домам. Но оба они не так скоро уснули. Ярмухамет и в постели кряхтел, стонал, переживая вторично события минувшего дня, а Ибрахан никак не мог сдержать поводья необузданного коня фантазии: ему все рисовались гигантские масштабы, какие непременно примет во всей стране задуманное им начинание.
Обладая природной сметкой, Ибрахан прожил интересную жизнь, хоть и не имел специального образования. Что тут сыграло роль — трудно сказать. Счастливая звезда, под которой он родился? Врожденный организаторский талант, вскормленный с молоком матери? Одно несомненно — Ибрахан всегда был на виду, его поощряли, повышали, и шагал он по жизни словно по бархатной дорожке, не зная ухабов и рытвин. И вдруг его, такого непогрешимого, такого неуязвимого для критики, стали прижимать, обижать, выискивать и подбирать одно к одному крупицы недостатков, перечеркнув прошлые заслуги. Когда взбираешься по служебной лестнице, не так-то просто смириться с необходимостью спуститься хотя бы на одну-две ступеньки ниже. Каково же было Ибрахану, достигшему высокого поста — зампредседателя райисполкома, — спуститься до завкомхозом, а теперь до командования банями и парикмахерскими. Безусловно, для такого понижения были причины, были у него ошибки… У кого их нет, лишь у того, кто лежит на печи, греет бока и бьет баклуши…
Сквозь дремоту Ибрахан расслышал скрип двери. По-кошачьи ступая, сняв предварительно туфли, домой вернулась дочка Минира и сразу прошла на кухню. Вот она что-то жует, проголодалась. Ни совести, ни чести! А Ямбика храпит, сотрясая храпом стены дома, и ведать не ведает, где и с кем дочка прогуливает всю ночь напролет. Встать, что ли, и всыпать, как в детстве. Но Минира уже достаточно взрослая, у нее паспорт, самостоятельная… Прочитаешь ей нотацию — только сам расстроишься, тогда и вовсе не уснешь…
Ибрахан повернулся на другой бок и второй подушкой прикрыл уши, чтобы не слышать равнодушного храпа супруги.
ИБРАХАН СНИМАЕТ СТРУЖКУ
Ибрахан солидным медленным шагом направлялся на работу. Он все еще находился под приятным впечатлением вчерашней удачной рыбалки и чудесной ухи. Нет, что ни говорите, а Ярмухамет — большой спец по части приготовления ухи. И откуда у него такой талант?!
Быстрым дробным стуком каблучков Ибрахана опередила Аклима — секретарь-машинистка комбината, девица в возрасте. По начальнику можно было проверять часы: он переступал порог комбината точно в девять, Аклима считала, что ома обязана приходить на пять минут раньше.
— Ах, Аклима, Аклима, — укоризненно покачал головой Ибрахан. — Сколько раз вам повторять, в ваши годы на работу нельзя бегать как на пожар. Ходите не спеша, чтобы вся красота окружающей природы запечатлелась в душе. Это ведь зарядка на весь день. К лицу ли вам уподобляться легкомысленному мотыльку? Секретарь комбината должна ходить важно, степенно, с достоинством.
— Никак этому не научусь, Ибрахан Сираевич, — ответила, смеясь, вертлявая и кокетливая Аклима. — Все никак не угожу начальству. Ваш предшественник, напротив, требовал, чтобы я двигалась, как волчок, а вы…
— Поспешишь — людей насмешишь. Вот оно и обернулось против него: так спешил-насмешил, что сняли его.
Привыкший к солидным кабинетам и личным секретарям, Ибрахан, возложив на себя бразды правления комбинатом бытового обслуживания, первым делом распорядился оборудовать себе кабинет, который по внешнему виду отражал бы широту задач, стоявших перед Ибраханом, ведь в его ведении находились все предприятия службы быта города — от парикмахерских, сапожных и портновских мастерских до бань и ремонта хозяйственных сумок. Новый кабинет, правда, по кубатуре был намного меньше тех, что занимал он прежде, в исполкоме и в комхозе, но выглядел все же вполне солидно.
Явно подражая Ибрахану, грузной походкой в кабинет проследовала курьер Халиса-ханум с утренней почтой, с газетами, журналами. Халиса переигрывала, она ходила важно, степенно, ни дать ни взять — она, а не Ибрахан управляет комбинатом! Надо вовремя одернуть курьершу, подумалось Ибрахану, а не то, боже упаси, если внешняя грань будет стерта, как же тогда отличишь простого смертного от директора.