— И все?
— И все.
— Значит, точно убил, — заплакал Вадик.
— Или ранил, — поспешила его успокоить Ленка.
Анжела набрала номер клиники и спросила первое, что пришло ей в голову:
— А Илону Давидовну можно к телефону?
— Нельзя, — гаркнула Галка, — она не может отвечать на звонки.
Галке было не до пациентов. Она переживала, что заметят пропажу манекена. Но никто из врачей и медсестер даже внимания не обратил на то, что в коридоре чего-то не хватает. Тем не менее Галка продолжала нервничать и поэтому была не в настроении говорить по телефону.
— Спасибо, — вежливо ответила Анжела.
Вадик выпил еще настойки и еле сидел за столом. Хозяин пекарни и муж тети Раи подхватили его под руки и понесли домой, рассудив, что являться в таком виде в милицию нельзя. Тетя Рая шла впереди, открывая двери.
Вадика аккуратно положили на диванчик, прикрыли пледом и оставили спать. Все разошлись по своим делам.
Часа в четыре пополудни Вадик проснулся. Сначала он не мог понять, почему опять лежит в форме на собственном диване, но минут через пять в памяти восстановилась приблизительная хронология событий. Он вспомнил, что убил или ранил Илону Давидовну, что так и не явился в милицию, что все утро пил и прогулял работу, за что ему могут влепить выговор. И что делать дальше — совершенно не понятно. На протрезвевшего Вадика навалился весь ужас от содеянного, страх за собственное будущее, чувство вины и все остальные чувства, вместе взятые. Но все это заглушало одно желание — покурить. Вадик, видимо, забыл сигареты на столе, и в доме больше не было ни пачки. Ему зверски хотелось курить. Но так же сильно он боялся выйти на улицу, где его ждала неминуемая расплата за содеянное. Вадик еще некоторое время полежал на диване, но так больше продолжаться не могло. Он решил сходить за сигаретами в ближайший магазин, спокойно покурить и уже потом идти сдаваться. Выскочив из дома, он рысью пробежал мимо салона, лавки, ателье и клиники. Бежал, не поднимая головы. Закурил он прямо у магазина, жадно затянувшись.
Назад Вадик шел уже медленно, затягиваясь и наслаждаясь последними минутами свободы. Румянец с его щек сошел, он понял, что чувствует преступник, жаждущий избежать наказания, — загнанный, затравленный, испуганный зверь.
Проходя мимо клиники, он не удержался и поднял голову. Вальяжно прислонившись крутым бедром к спине гипсового льва, на крыльце стояла Илона Давидовна. День выдался тяжелым, и она, улучив минутку, вышла покурить и подышать воздухом. Вадика она увидела и кивнула ему, улыбаясь. Тот застыл как столб.
— Вадим, добрый день. Вас ничего не беспокоит? Вы себя нормально чувствуете? — доброжелательно спросила Илона Давидовна.
— Ой, ё… — Вадим присел от ужаса, неумело перекрестился, после чего на всякий случай три раза поплевал через левое плечо.
Он бегом вернулся в магазин, купил две бутылки водки, пиво и, едва оказавшись дома, выпил, не закусывая. Но долгожданное забытье не наступало. Перед глазами стояла фигуристая докторша, курила и звала его к себе приветливым жестом.
В дверь позвонили.
Вадик опять перекрестился и пошел открывать, думая, что пришли за ним.
— Ты как? — На пороге стояла Ленка, решившая заглянуть к соседу перед сменой. — Опять пьешь? С ума сошел?
— Да, сошел с ума, — подтвердил Вадик серьезно и рассказал Ленке, что видел Илону Давидовну у льва. Курила, спрашивала, как он себя чувствует.
— Не, что-то тут не так, — сказала Ленка. — Ты сиди, я пойду разберусь. Только никуда не уходи.
Ленка побежала в стоматологию, где ее встретили Галка и Илона Давидовна собственной персоной. Ленка рассказала им про Вадика, про убийство, но Илона Давидовна никак не могла понять, в чем, собственно, дело и из-за чего такая паника. До Галки дошло быстрее. Она рассказала, что утром увидела расстрелянный манекен, который вынесла на помойку. Пришлось признаваться и про Лешу, и про то, что оставила дверь клиники открытой. Галка плакала и просила ее не увольнять — мол, вон целый день прошел, а отсутствия манекена никто и не заметил, что было чистой правдой. Даже Илона Давидовна не заметила.
Галка плакала, Ленка хохотала, а Илона Давидовна сидела с серьезным видом.
— Он хороший, правда, — сказала Ленка. — Вы должны его успокоить.
— А если бы он в меня выстрелил? — Илона Давидовна вдруг представила себя на месте картонного манекена.
— Не выстрелил бы, — заступилась за соседа Ленка. — Это он спьяну.
— Только не увольняйте меня, — причитала Галка. — Хотите, я манекен обратно принесу?
— Хочу, — немедленно отозвалась Ленка.
Галка побежала на мусорку, благо мусор еще не вывозили, нашла расстрелянный манекен и приволокла его в клинику.
— Пожалуйста, помогите, вы же врач. Вадик с ума сойдет, — убеждала Ленка Илону Давидовну. — Да он больше ни капли в рот не возьмет.
— Нет, я боюсь, а вдруг он ненормальный? Как можно манекен перепутать с живым человеком? — не сдавалась Илона Давидовна.
— Да я сама вас с ним путала! — воскликнула Галка. — Вы ж на эту актрису похожи как две капли воды!
Илона Давидовна улыбнулась, довольная комплиментом, и немного оттаяла.
В это время на пороге клиники появился Арам. Илона Давидона непроизвольно выпрямила спину и совершенно сознательно расстегнула пуговку на халатике так, чтобы была видна ложбинка.
Какие слова нашел Арам, ни Ленка, ни Галка не знали — они вышли покурить. Сидя на спине у льва, они почти подружились. Галка рассказала Ленке про своего Лешу, и Ленка, которая знала Лешину маму, пообещала поспособствовать знакомству и замолвить словечко.
Арам вышел из клиники под руку с Илоной Давидовной, которая шла с осоловевшими от счастья глазами. Ведь она жила без мужа очень давно, и муж ее был вовсе не Лев и не гений. Ей очень хотелось любви и счастья. Арам ей нравился, а от его взглядов она чувствовала себя Венерой.
В квартиру Вадика они зашли все вместе. Сначала вошла Ленка, потом Илона Давидовна, вслед за ней Галка и уже потом Арам, который тащил за собой расстрелянный манекен.
— Вот! — Ленка показала на Илону Давидовну и манекен.
Вадик впал в ступор. Пришлось бежать к хозяину пекарни за наливкой и лавашом, к тете Рае за таблетками и в магазин за остальной закуской. Сидели хорошо и весело. Вадик переводил взгляд с манекена на живую Илону Давидовну, выдыхал и вливал в себя прекрасную наливку. Илона Давидовна смотрела только на Арама, а Арам смотрел на нее. Галка сбегала за Лешкой, который топтался на пороге клиники, недоумевая, почему она не ждет его, как обычно. Она привела Лешу к Вадику, и Вадик с Арамом объяснили ему, что на такой девушке, как Галка, надо непременно жениться. Леша пообещал. Ленка убежала на вечернюю смену, вызвав вместо себя тетю Раю с мужем. Все было хорошо и душевно.
— Жаль, — вдруг сказал Вадик.
— Чего? — удивилась тетя Рая.
— Такую красивую вещь испортил, — ответил он, показывая на манекен. — Но вы, Илона Давидовна в сто раз красивее!
Илона Давидовна улыбнулась и посмотрела на Арама.
Пьяная стерлядь
Аня сделала то, что давно хотела, — вышла замуж. Так уж случилось, что мужа она нашла в Петербурге, куда приехала в компании друзей. То есть она ехала с подругой, подруга ехала с бойфрендом и со своей коллегой, которую сопровождал муж, причем явно чужой, что сути дела не меняло. Зачем Аня вообще согласилась на эту поездку, она плохо понимала.
Среди Аниных знакомых были те, которые обожали Питер, и те, кто его уважал, но не любил. Сама она относилась ко вторым. Наверное, сказалась еще студенческая поездка на выходные с любимым на тот момент мужчиной, который как раз был из первых. Он мечтал показать Ане белые ночи, мосты, фонтаны, дворы-колодцы и музеи. Он мог подолгу стоять около каждой таблички на доме, каждой завитушки на фасаде. Аня в первую же белую ночь, промерзнув до костей, начала страдать циститом и ни о чем, кроме туалета, думать не могла. Частые позывы к мочеиспусканию разрушили любовь, и она сразу по приезде в Москву с любимым рассталась, впрочем, без всякого сожаления. Тот, кстати, так и не понял, что случилось, — ведь все было так прекрасно: удивительный город, пронизывающий ветер с Невы и сама Нева… Аня запомнила Питер по кафешкам, в которых был отвратительный кофе, зато были туалеты. И если молодого человека Аня спустя некоторое время вспоминала с некоторой теплотой, то Питеру свой цистит она простить так и не смогла.
И вот подруга предложила съездить на выходные. Аня рассказала подруге про цистит. Та долго хохотала и сказала, что за эти годы изменился не только Питер, но и сама Аня. В общем, Аня согласилась.
В туалет она захотела сразу же после прибытия поезда на вокзал. В ту же минуту Аня поняла, что Питер ее тоже не простил — обещали солнечный и почти безветренный день, но Аню встретил моросящий дождь и рекордное понижение температуры. Пока знакомые раскладывали вещи в снятой на выходные квартире и планировали культурную программу, Аня курила рядом с магазином, ожидая открытия. Она мечтала только об одном — купить свитер. И теплые колготки.
Купив все это, она переоделась прямо в примерочной, но ситуация уже была безнадежной — Аня хотела в туалет. Все время. Добежав до аптеки, купила лекарство, выпила таблетку и стала ждать результата.
Компания между тем стояла в очереди в музей, потом собиралась ехать в Петродворец и обедать в каком-то прекрасном ресторане. Они все время целовались, обнимались, смеялись и восторгались всем на свете. Аня, выпив еще одну таблетку, страдала. Ей хотелось залезть в горячую ванну, а потом под одеяло.
Все повторялось, как тогда, — Аня мерзла, в музеях и в кафе первым делом бежала в туалет. При этом ее ужасно раздражали целующиеся парочки, беспричинно хохочущие и тискающиеся, как подростки.
Правда, к обеду таблетки подействовали. Компания в это время сидела в ресторане с видом на Неву, и Аня впервые за все утро посмотрела вокруг себя не мутным, а вполне осмысленным взглядом.