время погрузки лесоматериалов на баржу из-за нарушения бригадиром
техники безопасности погиб отец: слабо закрепленные стропы лопнули, и
огромные бревна, падая с пятиметровой высоты, погребли под собой
такелажника Гвоздева. Дежуривший на погрузке врач, проведя первичный
осмотр, только сокрушенно вздохнул и беспомощно развел руками.
Мать несколько дней не ходила на работу, лежала на кровати и плакала. Зина
как могла утешала ее, хотя понимала, что самый лучший лекарь – это время.
62
А пока выполняла за мать всю несложную работу по дому: стирала, готовила, делала уборку, готовя квартиру к похоронам.
Вскоре тело отца привезли и поставили в обитом красной тканью недорогом
гробе посреди прихожей, так что пройти в квартиру стало проблематично:
нужно было бочком протискиваться мимо покойника, а двум-трем знакомым,
приглашенным на поминки, и вовсе приходилось втягивать необъемные
животы, чтобы успеть занять место за поминальным столом. Эти двое-трое
были приятелями отца, такими же, как и покойный, выпивохами и
матерщинниками. Но сейчас они попритихли, подобрались, напустили на
себя по возможности скорбный вид и косноязычно лепетали матери неловкие
слова соболезнования. Остальных гостей было человек восемь: соседи, брат
матери дядя Петя, бригадир отца Семен Карпович.
В кухню столько людей не поместилось бы, и стол установили в большой
комнате. Гости чинно расселись, приличия ради помолчали, не притрагиваясь
к посуде и дожидаясь слов хозяйки. Наконец мать, укутанная по глаза в
черную косынку, поднялась и дрожащим голосом пригласила дорогих гостей
помянуть погибшего Николая. Умолкнув, мать всхлипнула, уткнулась лицом
в носовой платочек, села и громко разрыдалась. Дядя Петя обнял ее за плечи, успокаивая. Набравшись сил, мать сказала сквозь слезы:
- Кушайте, не обращайте внимания, - и гости, понемногу оживившись,
зазвенели стаканами и вилками.
К концу обеда трезвыми за столом оставались только мать и Зина. Бригадир
Семен Карпович, утешая мать, громко рассказывал ей о профессиональных
достоинствах мужа, о том, что никто так точно и красиво, как покойный, не
умел разделать говяжью тушу. «Товарно, главное – товарно!» - все умилялся
он. Мать, утирая слезы, кивала ему, опустив в пустую тарелку безнадежный
взгляд.
63
«К чему это все теперь? – глядя на бригадира, думала Зина. – Лучше бы
выделили матери материальную помощь от работы, а то вон последние
копейки пришлось за похороны заплатить. Теперь деньги только будут через
месяц, не раньше – мамина зарплата и моя стипендия».
Когда провожали гостей, Зина в прихожей все это и сказала бригадиру – без
обиняков, не стесняясь.
- Это, конечно, дело возможное, - пряча глаза в пол, пробормотал
непослушными губами набравшийся Семен Карпович и поспешил удалиться.
«Сказано – забыто. Разве вспомнит, когда протрезвеет?» - грустно
улыбнулась Зина, однако через неделю мать вызвали в универсам и выдали
материальную помощь – двадцать рублей.
- Доживем, доченька? – спросила мать, откладывая деньги в платяной шкаф.
- Чего же не дожить, мама, - согласилась Зина, - мы с тобой деликатесов не
потребляем. У меня скоро стипендия.
- Да и у меня зарплата вот-вот, - добавила мать.
- Видишь, как здорово, - Зина обняла мать. – Ты давай успокаивайся, впереди
у нас целая жизнь.
Мать знала, что дочь не любила отца, и, уразумев намек Зины, хотела было
снова надуться, но передумала, в душе согласившись с нею.
«А ведь и правда, - решила мать. – Мертвым – земля пухом, а живым жить
надо. Особенно ей. Она у меня вон какая домовитая», - улыбнулась она, глядя
на дочь, накрывавшую на стол.
Постепенно мать оттаяла, снова стала ласковой с дочерью, и в квартире
Гвоздевых, казалось, навсегда воцарились покой и тишина.
Зина училась уже на пятом курсе, когда мать собралась на пенсию.
64
- Устала я очень, Зина, - жаловалась она дочери. – Руки уже отваливаются.
Как ты посмотришь, если я оставлю работу?
- Конечно, мама, - тут же, ни секунды не раздумывая, согласилась Зина. Она и
сама уже несколько месяцев видела, что матери все труднее и труднее рано
вставать и собираться на работу, до которой никаким транспортом не
добраться, а приходилось идти пешком километра два. Два туда, два обратно
– где ж набраться таких сил женщине, которой недавно перевалило за
пятьдесят?
- Отдыхай, мама, - еще раз сказала Зина. – Как-нибудь проживем. Скоро я
получаю диплом, устроюсь на работу, проживем.
- Тебе ведь тоже век не сидеть одной, - издалека начала мать, и Зина,
прекрасно понимая, о чем та говорит, категорично ответила:
- Если ты о замужестве, то пока такого вопроса на повестке дня не стоит.
Надо хорошую работу найти, заявить о себе, достичь чего-то в конце концов.
Я, например, диссертацию хочу написать. Какое уж тут замужество? Семья, дети – всем этим, я уверена, нужно обзаводиться потом, когда сам уже что-то
из себя представляешь.
Матери трудно было возражать ученой дочери, и она не стала спорить,
напоследок промолвив:
- А то квартира есть, жить где найдется…
- Ты моя хорошая! - рассмеялась дочь, кинувшись обниматься. – Спасибо
тебе за предложение, но пока что в своей комнате я буду жить одна. Ладно? –
нежно спросила она, чмокнув мать в щеку.
- Твое дело, конечно, но здоровьишко-то мое не вечное. Внучат бы
понянчить.
65
- Я гарантирую тебе еще несколько десятилетий полноценной жизни, дай
только начать работать, - успокоила ее Зина. - А за внучатами дело не станет.
Если ты так настаиваешь, в ближайшие пять, - она призадумалась, - нет, семь
лет я подарю тебе очаровательного пупсика. Будешь его купать, пеленать, тетешкать. К тому же просто так, с бухты-барахты замуж ведь не выходят, -
вполне серьезно добавила она.
Зина, в отличие от многих ее однокурсниц, ни с кем не дружила, хотя ей
пошел уже двадцать второй год. В то время когда подружки отправлялись на
танцы или в кафе, она предпочитала посидеть в библиотеке и просмотреть
две-три полезные книжки. Она и впрямь никого еще не любила, а
многочисленные заискивания и даже откровенные намеки сокурсников (Зина
и вправду была миленькой) она спокойно игнорировала, не закатывая истерик
и не впадая в морализаторство. Просто отвечала очередному искателю двумя-
тремя вескими фразами, и у того раз и навсегда пропадало всякое желание
возобновлять свои амурные поползновения. Это отнюдь не означало, что ей
вообще никто не нравился. Но Володя Калугин, учившийся на курс старше
нее, в прошлом году окончил институт, работал учителем в подмосковном
Одинцове и, судя по слухам, счастливо женился и уже стал отцом.
Так что все свое свободное время Зина уделяла учебе: пропадала в
библиотеках, делала выписки, вчерне набрасывала дипломную работу. К тому
времени она успела полюбить произведения Андрея Белого и Федора
Сологуба и захотела заниматься изучением их творчества. Ее научным
руководителем был историк русского Fin de siècle,5 знаток Серебряного века, заведующий кафедрой теории литературы профессор Константин Генрихович
Швец, и Зина с увлечением взялась за предложенную им тему: «Поэтика грез
и сновидений в прозе Федора Сологуба». Зина составила план, содержание
5 Fin de siècle (фр. «конец века») — обозначение периода 1890—1910 годов в
истории европейской культуры. В России более известно как Серебряный век.
66
глав, сделала выводы, написала заключение и представила эти наброски
Константину Генриховичу. Тот одобрил, и девушка, окрыленная первым
успехом, начала работать.
Сдав последнюю сессию в конце января, она уже закончила черновой вариант
дипломной работы и отдала рукопись знакомой машинистке. Константин
Генрихович просмотрел машинопись и одобрил основные положения работы.
Посоветовал включить несколько цитат из трех-четырех публикаций.
- Времени у вас предостаточно, - улыбнулся он. – Давайте договоримся, что к
концу марта вы мне сдадите окончательный вариант диплома, чтобы за
оставшиеся до защиты два месяца я смог внимательно его прочитать и
подкорректировать недочеты, если таковые будут. Впрочем, ничуть не
сомневаюсь, что если они и будут, то очень незначительные. Успеха!
Защитилась она с блеском, и даже оппоненты вынуждены были поставить ей
«отлично». Константин Генрихович по своим связям добился того, что
дипломная работа выпускницы Гвоздевой была опубликована в солидном
научном журнале.
- Ну что, голубушка, вам прямая дорога в науку, - сказал Зине руководитель, поздравляя ее. – Хотите?
От волнения Зина не знала, что и сказать. Она густо покраснела и не сводила
с него восхищенных глаз.
- Задумайтесь хорошенько, - продолжал Константин Генрихович. – Я
попытаюсь пробить место на кафедре. Станете ассистентом, преподавателем.
Защитите кандидатскую, будете старшим преподавателем. А там и до
докторской недалеко. Интересная научная карьера вам обеспечена.
Соглашайтесь, - добавил он и пристально посмотрел ей в глаза.
- Н-н-не знаю… Все неожиданно как-то, - едва выдавила Зина и растерянно
повела плечами. – Тут не может быть случайности. Что из того, что мой
67
диплом так всем понравился? Может, дальнейшие работы и не получатся
совсем?
- От случая в нашем деле и правда, многое зависит, - подтвердил Константин
Генрихович. – Но почему вы думаете, что впредь у вас никогда не будет таких
счастливых, богодухновенных случайностей? И к тому же не стоит забывать
Пушкина: «Случай – бог-изобретатель». Каждая работа – такое вот