«Туалет».
- Заходите, - даже не скомандовал а мягким голосом пригласил милиционер. –
Только дверь не закрывайте, я должен вас видеть. Таковы правила.
- Хорошо, спасибо, - согласился Добряков и шагнул к унитазу. Все время, пока он справлял нужду, милиционер стоял сзади и смотрел за ним. Когда
Добряков нажал кнопку на унитазе и вышел, дежурный так же дружелюбно
сказал:
- Входите обратно, сигареты я сейчас принесу.
Принес он не только сигареты, но и (вот чудеса!) пустую жестяную
коробочку из-под консервов.
- Это в качестве пепельницы, - пояснил он. – Только, знаете, курите поближе
к окошку, чтобы дым лучше вытягивался, ладно?
Добряков опешил: здесь, оказывается, еще и его согласия спрашивали! Но
возражать, конечно, не стал, а поблагодарил и закурил, приблизившись к
окошку. Дверь закрылась.
«Интересно, а позвонить мне он разрешит? – воодушевился Добряков. – Я
ведь имею право на один звонок. Имею, точно. Только вот кому звонить-то?
Матери в Сибирь? Расстраивать только, отец и так плох. Кому еще и надо ли
вообще?» - он снова приуныл, понимая, что вряд ли кто-нибудь сможет
помочь ему в сейчас. Он присел на нары, докурил сигарету и раздавил окурок
в импровизированной пепельнице.
«А, была не была, позвоню! - решил он. – А там как ей совесть подскажет…»
248
Он снова подошел к двери и снова негромко, но настойчиво постучал в нее
несколько раз. Дверь открыл тот же милиционер и все так же беззлобно
воззрился на него.
- Мне бы… позвонить, - мягко попросил Добряков. - Я ведь имею право на
один звонок…
- Имеете, - кивнул дежурный, - сейчас. Ваш телефон какой?
- Коричневый, «Сони Эриксон», «раскладушка», - торопливо затараторил
Добряков, опасаясь, как бы вдруг милиционер не смахнул личину
добродушия и не превратился в привычного, классического сотрудника
правоохранительных органов.
- Но опять же в моем присутствии, - уточнил дежурный.
- Не возражаю, - выпалил Добряков, но тут же спохватился: ему в его
состоянии еще и возражать! Но быстро поправился: - Я совсем кратко, только
скажу, где я нахожусь, а то люди будут волноваться…
Дежурный принес «раскладушку», протянул Добрякову, и тот быстро нашел
нужный контакт.
Потянулись длинные гудки - пять, шесть, семь.
«Хорошо, что не отключен», - мелькнула мысль. Но никто не отвечал.
- Что же это, - бормотал Добряков, - не слышат, что ли?..
- Вы не переживайте, попозже можно, я ведь вижу, что вы еще не говорили.
- Да? Попозже можно? – спросил Добряков и уже хотел отключить телефон,
как послышался щелчок, а потом невеселый голос Зины:
- Вообще-то, честно говоря, не хотела с тобой разговаривать. Мразь ты все-
таки большая! – по ее голосу он понял, что она не трезва, но тем не менее
способна воспринимать сказанное. – Чего надо-то?
- Понимаешь, тут такое… у меня всего один звонок… дали вот телефон, -
сбиваясь, зачастил Добряков. – В общем, я в милиции, задержали меня…
- В какой милиции? – ее голос сразу посуровел.
- Ну, в нашем отделении, на Кочновской улице, - пояснил он. – Только что
арестовали и привезли…
249
- Вас не арестовали, а задержали, - поправил его дежурный. – решение об
аресте примет следователь, а санкционирует прокурор.
- Да, да, - закивал Добряков. – Да нет, не тебе, тут поясняют мне, что меня
пока что задержали…
- За что? – добивалась она вразумительного ответа.
- Да этого, соседа моего, Рюмина, помнишь, приголубил. Видать, серьезно.
Он телегу накатал… И вот, забрали…
- Та-а-к, - протянула она. – Чувствовала я, что с твоим соседом добром не
кончится. И зачем ты только вообще трогал его?
- Ну, это длинный разговор, а у меня время ограничено (дежурный сделал
жест, означавший, видимо: «Ничего, говорите, сколько нужно!»). Да и не
хочется по телефону-то… Одним словом, немного даже из-за тебя…
- Еще не легче!.. Погоди, я выпью, - Добряков услышал звон посуды, а потом
в трубку донеслись ее шумный выдох и сделавшийся металлическим голос: -
Тебя кто-то допрашивал?
- Да нет, ночь ведь уже. Завтра только следователь будет…
- Спроси, когда следователь приходит.
- Простите, а во сколько придет… ну, следователь, который будет со мной
разбираться? – спросил Добряков дежурного, отстранив телефон от уха.
- Работа начинается в восемь часов утра, - ответил милиционер.
- Говорят, что в восемь придет, - сказал Добряков, снова поднеся телефон к
уху.
- Тогда сейчас я все равно тебе ничем не помогу, - в голосе Зины Добряков
снова почувствовал едва уловимую силу и уверенность, которые так
приглянулись ему в этой женщине. – Спи до утра. А к восьми я подойду.
Понял?
- Понял, Зина. Спасибо тебе. Я буду ждать… И еще… прости меня, если
можешь…
- Это другая тема, об этом потом, - отрезала она. – А пока что с твоим
арестом надо разобраться. С задержанием, то есть.
250
- Конечно, разумеется, - поддакивал Добряков. – Я буду ждать, - и отключил
связь.
- Спасибо, - он протянул телефон дежурному, вернулся в камеру и лег на
нары. Когда дверь затворилась, снова закурил.
Конечно, неплохо было бы и выпить чего-нибудь, желательно вместе с Зиной, но даже один ее голос сделал чудо – Добряков совсем перестал бояться.
Такая уж уверенность исходила от этой женщины, и какой же он был дурак, что нынче утром… что… ну да ему, видно, так и надо. И поделом! Но если у
нее все получится, он по гроб жизни в неоплатном долгу перед ней!
Так или примерно так, но уж точно в таких чувствах Добряков докурил
сигарету и устроился на нарах поудобнее. Теперь можно попытаться уснуть, теперь он не один.
Он поворочался немного, подкладывая под голову поочередно то одну руку, то другую, потом плюнул на эти бесплодные попытки и нашел самое удобное
положение в этой ситуации – лег на спину, сцепил руки на затылке, положил
на них голову и, с грехом пополам угнездившись, успокоился и закрыл глаза.
«Теперь остается только молиться на Зину, - думал он. – Больше не на кого…
А у нее получится, должно получиться!»
Он вскочил, сел на жестких нарах, свесив ноги. Уснуть не получалось:
слишком уж много информации скопилось в его мозгу за последнее время,
она бурлила в нем, мешала настроиться на сон. Он снова закурил, принудил
себя сосредоточиться на хороших мыслях, снова лег на спину и стал пускать
дым в сторону оконца. Тонкие струйки, потеряв силу у самого потолка,
свивались в причудливые фигурки, сворачивались в клубки, устремлялись
наружу. И больше всего на свете хотел сейчас Добряков стать вот таким же
клубком, просочиться сквозь узкое решетчатое окно туда, на волю…
Нервное напряжение постепенно отпустило его, усталость взяла свое, и успев
задавить окурок в баночке, Добряков медленно смежил веки и провалился в
тяжелый, гнетущий сон.
251
В этом сне друг дружку сменяли робкая Тоня, плюгавый Рюмин с
перекошенным от боли лицом, сердитый Витька со стиснутыми кулаками,
положительный Петька со своими всегда правильными рассуждениями… Он
даже не видел их, а скорее ощущал их присутствие, но в то же время
отчетливо слышал их голоса, чувствовал дыхание, как если бы они говорили
ему в самое ухо. А где-то чуть вдалеке, в стороне от них, была Зина.
Добряков не мог понять, стоит ли она, сидит ли, скорее она как бы парила в
воздухе поверх них, не вступая в разговор и только загадочно улыбаясь. Она
держала какой-то большой, как газетная страница, лист чистой бумаги и
взглядом демонстративно показывала его Добрякову. Он присмотрелся к
бумаге, но ничего не разглядел. Тогда, расталкивая гомонящих собеседников, он кое-как протиснулся к бумаге и сумел прочитать одну-единственную
фразу, пестреющую в уголке огромного листа: «Адвокатский контракт». И
ему стало так спокойно, так благостно, что, простонав во сне и
перевернувшись на бок, он заснул крепче и уже без снов…
* * *
Утром, сквозь убегающий сон, он почувствовал, что его тормошат за плечо.
Открыл глаза – вчерашний дежурный.
- Подъем, - спокойно произнес он. – К следователю пора!
«К следователю!» - Добряков разом вспомнил вчерашнее и вздрогнул.
- А что, он уже пришел? – зачем-то спросил он.
- Не пришел, а пришла, - все так же мягко поправил дежурный. – Следователя
зовут Анна Кирилловна.
Дежурный защелкнул один наручник на руке Добрякова, другой у себя на
запястье. Добряков уныло вышел следом за ним из камеры, миновал дежурку
и вздрогнул еще раз – теперь уже от внезапной радости. У окошечка
дежурного стояла Зина и разговаривала с каким-то представительным
молодым человеком с портфелем под мышкой.
- Вот он, страдалец! – кивнула Зина собеседнику.
252
Тот обернулся, сделал добродушное лицо и подошел к Добрякову.
- Значит вы – Добряков? Егор Павлович?
Добряков растерялся, хотел ответить, но получилось так, будто мыло жевал.
- Да он это, он, конечно, - помогла Зина. – Волнуется очень, сами понимаете.
Ну, привет, старший лейтенант, - она слегка похлопала рукой по его плечу и
добавила: - Это твой адвокат, Максим Вадимович, по заказу к тебе вот
приехал. Цени!
От Зины припахивало спиртным, да и сама она была возбужденной,
взвинченной какой-то.
- Да, - кивнул адвокат. – Ваша… э-э-… знакомая, - виновато улыбнулся он, -
была так настойчива, что не посмел отказать. Обо всем мы с вами еще
поговорим, а сейчас, Егор Павлович, я подойду к следователю и попрошу
разрешения присутствовать на допросе. Как ваш адвокат, разумеется. Где