Не отставали от континентальных жителей и англичане – на один и тот же сюжет о пьянствующих подружках сохранились два английских кэрола[73], что уже свидетельствует о его популярности. Первый – XV века, второй – начала XVI века. В первом из них шесть подружек-сплетниц – Элинор, Джоан, Марджери, Маргарет, Элис и Сесили – которые регулярно собираются поесть и выпить в таверне, решают весело погулять без ведома своих мужей. Они договариваются встретиться так, чтобы их никто не видел, и прокрадываются в таверну. Там они отказываются от слабоалкогольных напитков и требуют лучшее крепкое вино. Причем они утверждают, что оно полезно для здоровья и, дескать, только поэтому они его и пьют. Кроме выпивки они, так же как француженки и итальянки, предаются безудержному чревоугодию, правда, в отличие от тех, еду они принесли с собой:
И каждая из них что-то принесет,
Гуся, свинью или крыло каплуна,
Пирожки с голубями или что-то еще.
Интересно, что в английском варианте этой истории меньше комедийности и более сильный социальный подтекст – подруги не только веселятся, но и жалуются на своих мужей. Одна рассказывает, что муж ее избивает, и чем больше она плачет, тем более он жесток. На что другая говорит: «Господи, пошли ему короткую жизнь!», а третья хвастается:
Я не знаю ни одного мужчины,
Который нанес бы мне два удара
и не получил в ответ пять.
Я не боюсь, хоть у меня и нет бороды!
Правда, когда подруги вернулись домой, перед мужьями они наглеть не стали и сказали, что были в церкви. А потом, сытые и пьяные, улеглись спать.
Второй, более поздний, вариант кэрола в целом повторяет первый, отличаясь от него лишь деталями.
И, наконец, пятый пример на похожую тему, который приводит А. Линн Мартин – это «The Tunnyng [Brewing] of Elynour Rummyng» авторства Джона Скелтона (1460–1529). Тот, по его уверениям, описал реальную женщину, занимавшуюся элеварением и державшую кабак в Суррее. Скелтон называл Элинор родной сестрой дьявола, варившей эль на курином помете, и красочно описывал неуправляемые толпы женщин, стекавшихся в ее подозрительный кабак. Причем эти посетительницы, по его словам, могли быть босыми, в рваной одежде, а также простоволосыми (что было особенно непристойно, поскольку с непокрытой головой обычно ходили только проститутки). Одни шли открыто, другие пробирались тайком и, чтобы знакомые их не заметили, перелезали через ограду на задний двор.
В изложении Скелтона эта толпа любительниц эля больше всего напоминает орду наркоманов во время ломки. Женщины тащат в оплату за обожаемый напиток все, что нашли дома ценного, среди перечисляемых вещей есть разнообразные продукты, а также обручальные кольца, ремень, ковш, рама, седла, топор, прялка, веретено, наперсток и иглы, шляпа мужа, капюшон и т. д. К тому же эти элезависимые дамы еще и постоянно ссорятся между собой, злятся, оскорбляют друг друга (а кто-то и вовсе является ведьмой), и Элинор приходится утихомиривать их, угрожая разбить им головы.
Мужская территория
Все это было бы очень весело, если бы не было так грустно – эти пять юмористических историй в первую очередь очень четко иллюстрируют средневековые мужские страхи перед возможным женским доминированием.
Непослушные жены, устраивая эти совместные пирушки, присваивают себе сразу несколько мужских прав – независимость, сексуальную свободу, распоряжение финансами и применение силы, а также покушаются на исконно мужские территории в виде питейных заведений.
Это действительно важный момент. Конечно, кабак, таверна или пивная – это не закрытый клуб, куда вход прекрасному полу строго-настрого запрещен. В Англии в деревенских пивных, например, основной дневной контингент был именно женский, потому что мужчины работали в поле и возвращались только вечером, а их жены между делами по хозяйству могли сбегать выпить пива. Кстати, это тоже популярная тема в английской средневековой народной сатире – истории о женах, которые (пока их мужья работают) весь день пьют эль или пиво, а вечером притворяются, что были заняты домашними делами и очень устали.
Горожанки тоже могли по пути на рынок заглянуть в таверну, освежиться элем, в этом ничего страшного не было.
Книга путешествий Марко Поло. 1475–1525 гг.
В других странах ситуация была примерно такая же – есть много упоминаний о том, как женщины едят и пьют в пивных или тавернах. Особенно это касается паломниц, у которых и выбора особо не было, надо же где-то питаться в чужом городе. Иногда в отдельных городах устанавливались определенные ограничения, так, например, в XIII веке в Сиене женщинам запретили заходить в таверны, но это именно исключение, а не правило.
В чем же тогда состояло вторжение на мужскую территорию? Дело не в алкоголе как таковом и не в посещении питейного заведения, а в том, как именно это делали героини всех пяти историй. Ничего нет страшного в том, что женщина зайдет выпить или перекусить в средневековом «общепите». Но устраивать из таверны или пивной что-то вроде клуба, где можно собраться с друзьями, предаться пьянству, чревоугодию, болтовне о противоположном поле и прочим развлечениям – это было исключительно мужское право. Возмутительность поведения подруг в четырех первых историях состоит прежде всего в том, что они ведут себя как мужчины и устраивают себе классический мужской отдых, так сказать, «мальчишник» со многими типовыми атрибутами, сохранившимися до наших дней. Пьют, едят, дерутся, хвастаются, болтают о сексе, хулиганят. Нетрудно представить себе, что средневековых мужчин приводила в настоящий ужас сама мысль, что женщины могут собраться вместе без направляющей мужской руки, а главное – вести себя так же, как они сами, и развлекаться таким же образом.
Кстати, если выйти за границы Средневековья, то можно заметить, что этот вопрос не потерял своей актуальности и в дальнейшем, а возможно, даже и обострился. В XVI–XVIII веках в Англии появилось несколько новых песенок о пьянствующих женщинах, в одной из которых четыре подруги тоже весело пьянствуют в трактире, а потом оправдываются тем, что их мужья были там накануне вечером и делали то же самое.
Сексуальная свобода
Еще одна мужская прерогатива и одновременно мужской страх относительно женщин – это сексуальная свобода.
С одной стороны, и я не раз уже писала об этом в своих книгах, формально церковью в этом вопросе декларировалось практически равенство. Мужчины и женщины одинаково обязаны были блюсти целомудрие вне брака, хранить верность брачным клятвам и отдавать своим «половинкам» супружеский долг по первому требованию и в полном объеме. На деле, конечно, все было далеко не так, и даже служители церкви, не говоря уж об общественном мнении в целом, смотрели на мужские любовные похождения сквозь пальцы, тогда как женские строго осуждали.
У этого были и свои вполне понятные практические причины – мужская сексуальная неразборчивость вредила прежде всего душе самого мужчины, а также портила настроение его жене, тогда как гулящая женщина могла безответственно принести мужу чужого ребенка или, что еще хуже, и сама не знать, от кого забеременела. В литературе Средневековья и Возрождения ходили разные страшилки на этот счет, включая несколько вариаций ужасной истории, как женщина забеременела от собственного сына, тайно родила дочь, отдала ее в приличную семью на воспитание, а потом ее ничего не подозревающий сын встретил свою уже повзрослевшую дочь-сестру и женился на ней. Такой уровень инцеста кажется кошмарным и на современный взгляд, а можно себе представить, как он выглядел в Средние века, когда вертикальный инцест (отец/дочь или мать/сын) считался наивысшей степенью греховности, рядом с которой какая-нибудь простая супружеская измена и рядом не стояла.
Вавилонская блудница. «Откровение Иоанна Богослова».
Бургундия. 1470 г.
Но это, конечно, совсем уж крайний случай. Средневековая и ренессансная литература полны произведений о неверных женах и мужской ревности, но в основном это достаточно обычные с бытовой точки зрения истории – муж, жена и любовник в разных ситуациях и разных вариациях. В каких-то из них все заканчивается трагично, в каких-то ситуация рассматривается с комической точки зрения. Неизменно одно – назидательный характер каждой такой истории и довольно четкий посыл в основном опять же мужчинам, как надо и как не надо себя вести, чтобы не сбылись их страхи в отношении женщин.
То есть во многих произведениях женские измены вполне понятно объясняются старостью, половым бессилием, жестоким обращением, беспричинной ревностью и откровенной глупостью мужей. «Молодая супруга, – пишет Роберт Фоссье, – возможно, обойденная вниманием мужа, занятого делами вне домашних стен, охотно искала удовольствий, которых ей недоставало, на стороне, и проповедники преувеличивают ее непостоянство и распущенность. Когда возник неизменный сюжет фаблио и даже рыцарских романов, “любовный треугольник”, сказать трудно… Церковь негодовала, крича о бесчестье и блуде, но общественное мнение было довольно снисходительным к адюльтеру».
Я подробно рассматривала все эти причины в книге «Блудливое Средневековье», здесь же имеет смысл сказать только, что основная тема, звучащая, так сказать, фоном во всех подобных произведениях, – это тема женской сексуальной свободы. Главный мужской страх и в то же время попытки самим как-то установить границы, обозначить ситуации, когда у женщин в глазах общества появляется моральное право на эту свободу, и определить, как мужчины должны себя вести, чтобы у их жен такого морального права не было.
Секс и алкоголь
В перечисленных пяти произведениях этот страх перед женской сексуальной свободой выражен очень явно и усилен алкогольной тематикой. Несмотря на то что в Средние века алкогольные напитки пили абсолютно все, а точнее даже можно сказать, что алкогольные напитки употреблялись в куда большем количестве, чем безалкогольные, все же проводилась очень четкая граница между умеренным потреблением спиртного для утоления жажды и пьянством. И особенно строго осуждалось женское пьянство, именно по причине того, что женщина и так считалась порочной и блудливой по своей натуре, а алкоголь снимал ограничения, установленные общественной моралью и хорошим воспитанием. Проще говоря, считалось, что пьяная женщина распутна по определению.