– Он еще появится.
В ее тоне прозвучали твердые нотки:
– В таком случае, сделай все, чтобы Танцующий Ветер не попал к нему в руки.
Его глаза сверкнули гневом.
– Можешь не напоминать мне об этом. Я сто раз все проверил и перепроверил. Танцующему Ветру ничто не грозит.
– Я не знаю, что… – Она закусила губу. Нет! Ей нельзя оставаться рядом с ним. Это выше ее сил. Тело приказывало делать одно, а ум – другое. Это настоящая пытка. – Мне лучше уйти…
– Прекрасная мысль!
В его голосе послышался едва уловимый славянский акцент, который чувствовался всякий раз, когда он бывал возбужден или рассержен. Кэтлин посмотрела ему в лицо, и из груди ее вырвался тяжкий вздох. Ногти впились в ладони, с такой силой она сжала кулаки, чтобы удержаться и не шагнуть к нему навстречу. До чего же ей хотелось прикоснуться к нему!
– Мне надо пробраться к Челси. Джонатан считает, что пора переходить к официальной части.
– Я тоже так думаю.
И через секунду Алекс снова растворился в толпе гостей.
Джонатан вошел к себе, запер дверь и принялся на ходу развязывать галстук. Бросив его на стол, он снял смокинг и повесил его на спинку стула.
Он чувствовал себя как маленький мальчик, который с трудом удерживается от искушения заглянуть в комнату, где стоит елка, и посмотреть, какой ему приготовлен подарок. Ожидание затянулось так надолго.
Сколько времени прошло зря. А жизнь так коротка.
Он услышал звук поворачивающегося ключа в замке и нетерпеливо оглянулся.
– Боже! Он еще одет! – Челси, закрыв дверь, стремительно бросилась к нему. Прозрачные шифоновые оборки на плечах взметнулись, словно два легких крыла. – Впрочем, этого и следовало ожидать! – Она обвила руками его шею. – Почему мужчины не могут…
– Заткнись, Челси. – Джонатан прервал ее монолог долгим медленным поцелуем. Потом он поднял ее на руки и понес в спальню.
Боже! Она была невесомой, как пушинка. Всякий раз его поражала хрупкость Челси после того, как он видел, какой решительной и уверенной она появлялась перед публикой. Несгибаемый характер и нежная, слабая плоть.
– Я ждал этого дня восемь месяцев. И теперь не хочу спешить.
– Хорошо, – согласилась она, сразу становясь мягче и уступчивее. – Но раз уж ты выписал меня сюда, чтобы потрахаться…
– Заняться любовью, – поправил ее Джонатан и, уложив Челси поверх покрывала, принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Когда они оказывались вместе, она всякий раз начинала выражаться как можно забористее, прибегая к уличному жаргону, чтобы подчеркнуть разницу в их социальном происхождении. – Ты же знаешь прекрасно, какого рода отношения нас связывают. Перестань делать вид, что мы встречаемся лишь для того, чтобы переспать друг с другом. Сознайся в этом самой себе, Челси! И произнеси это слово, не стыдись его…
– И какое же это слово? – Челси стряхнула туфли с ног и встала на колени, повернувшись к нему спиной, чтобы Джонатану удобнее было расстегивать «молнию» у нее на спине.
– Ты сама знаешь. Тебе надо только выговорить его. – Джонатан медленно опустил замочек «молнии» до упора и, зарывшись в ее волосы на затылке, глубоко вдохнул знакомый душистый запах. – Ну говори же!
Она засмеялась и повернулась к нему лицом.
– Ну хорошо. Заниматься любовью. Неужели это звучит намного лучше?
– Да, лучше и гораздо ближе к правде.
Джонатан спустил платье с ее плеч, помогая высвободить руки. Его взору открылась высоко приподнятая, удивительной формы грудь с упругими сосками. Именно такой он и хранил Челси в памяти. Как давно они не виделись.
– Челси, любимая… – Он опустил голову и прильнул к ее соску, забыв всякие споры о словах.
– Я начинаю чувствовать благодарность к Алексу Каразову, – сказал Джонатан, отводя прядь упавших волос с лица Челси. – А это очень опасно.
– Как ему удалось разузнать про нас… Мы вели себя так осторожно.
– Кто его знает. У него свои источники информации.
– Мне от этого становится не по себе. Если узнал он, то могли разнюхать и остальные репортеры.
– Не думаю. Каразов необычный человек. Не равняй его с остальными.
– Ты считаешь, на него можно положиться? Он не проговорится?
– Думаю, можно.
– Звучит не слишком уверенно.
– Правду говоря, Челси, мне на это наплевать.
– А вот мне не наплевать.
– Знаю. Оттого-то и все эти идиотские предосторожности. А теперь признавайся, как тебе удалось добыть ключ от моей комнаты?
– Я нашла его в своей сумочке. Ко мне в номер перед началом приема заходил Каразов.
– Кажется, он отдает долги.
– Он не похож на купидончика.
– Челси, любовь моя! У меня нет ни малейшего желания обсуждать Каразова этой ночью. – Он приподнялся на локте, внимательно глядя на нее. – Ты похудела за то время, что мы не виделись. – Он положил ладонь ей на грудь и мягко сжал ее. – Я сразу заметил это.
– Совсем ненамного! Ты напрасно беспокоишься! – Она теснее прижалась к нему и обвила ногами. – Я умею постоять за себя!
– Даже слишком! – помрачнев, заметил Джонатан. – Я видел эти снимки в «Тайм» с гарпуном, торчащим в мачте всего в нескольких дюймах у тебя над головой. Еще немного, и он мог бы попасть в тебя!
– Я сама виновата. Мне не надо было злить этого парня, – смущенно признала Челси.
Джонатан, видя, что ей неприятно вспоминать об этом, перешел на шутливый тон:
– Отныне и впредь, если у тебя появится желание получить гарпун, – предоставь это делать мне.
– Снаряжение у тебя вполне подходящее… – Она провела рукой по его животу и скользнула ниже. – Кита можно уложить.
– Комплимент вполне в твоем стиле… – Он посмотрел на гибкую фигурку, обвившуюся вокруг него, и ласково спросил: – Итак, еще один гарпун?
Она рассмеялась, продолжая поглаживать его:
– До чего ты легок на подъем.
– Потому что я одержим страстью. – Он снова надолго прильнул к ее губам. – Влюбленный мужчина никогда не может утолить жажды, разве ты этого не знаешь, Челси?
Она нежно отодвинула его и села на постели:
– Мне хочется пить. – Она опустила ноги на пол. – Пойду поищу минеральной. Ты хочешь чего-нибудь?
– Нет.
Он смотрел, как обнаженная Челси идет из спальни к гостиной. Ему всегда нравилось наблюдать за тем, как она двигается. Ему нравилась ее упругая походка, в которой таилось столько жизненной энергии. Ему нравилось, как она выпрямляет плечи и выставляет вперед грудь, будто идет навстречу врагу. Именно ее походка сразу свела его с ума, когда он впервые увидел Челси, идущую ему навстречу через зал Белого дома. Он даже не помнил, каким образом ему удалось оказаться рядом с ней за длинным, покрытым скатертью столом. И к концу этого вечера он уже совершенно точно знал, что в его жизни появилось нечто неповторимое и прекрасное. И что эта встреча – самый ценный подарок, который могла сделать ему судьба.
– Подожди, – Джонатан поднял свою рубашку, брошенную на пол. – Здесь довольно прохладно. Не ходи раздетая. – И он бросил ей рубашку. – Накинь на плечи.
Подхватив рубашку, она просунула руки в рукава и закатала манжеты:
– Отлично! Мне остается только заявить, что забота великодушного джентльмена с Юга покорила меня. Он растрогал меня…. – Она повернулась и вышла из спальни, продолжая на ходу говорить: – Это заставляет мое сердечко биться сильнее. Моя головка кружится от счастья, и…
– Любовь моя, ты прекрасная актриса! Но роль южанки-домохозяйки явно не для тебя. – Он подошел к шкафу, вынул черный бархатный халат и, накинув его на себя, двинулся следом за Челси в гостиную.
Она, открыв дверцу бара, смотрела на батарею бутылок.
– Я рада, что ты наконец сам понял это и сказал вслух. – Она достала маленькую бутылку «Эвиан» и открыла ее. – Мое место в Голливуде и Беверли-Хиллз.
– Ты можешь быть кем угодно, если захочешь. – Джонатан, стоя посреди комнаты, смотрел, как она наполняет стакан минеральной водой. – Твои возможности безграничны, любовь моя.
Ее пальцы судорожно сжали стакан.
– Перестань звать меня так. Я вовсе не «твоя любовь».
Он стоял, молча глядя на нее.
– Повторяю еще раз: я не «твоя любовь», – решительно проговорила она, поднося стакан к губам. – Я хочу, чтобы ты перестал говорить, что любишь меня. Это всего лишь секс. Полезное для здоровья барахтанье на сеновале.
Он по-прежнему хранил молчание.
– Не понимаю, почему мужчины тают после близости. Почему становятся такими сентиментальными? Если ты переживаешь оргазм – это еще не означает любовь. Я способна пережить оргазм с кем угодно и от чего угодно. – Она щелкнула пальцами. – Вот также просто. Когда я, например, смотрю, как танцует Барышников или когда слушаю Луи Армстронга.
Джонатан усмехнулся:
– Какая ты счастливица! Только позавидовать можно.
Напряжение оставило Челси, и она, не выдержав, рассмеялась:
– Черт тебя побери!
– Извини, Челси. Мне вовсе не хотелось сбивать твой боевой настрой! – Он подошел к ней и прижал к себе. – А теперь скажи, когда собираешься выйти за меня замуж?
– Никогда. – Челси сделала еще один глоток. – Я сказала это тебе еще восемь месяцев назад. И ты согласился с моими доводами.
– Нет. Я не соглашался с твоими доводами. Просто обещал немного подождать, отложив разговор до следующего раза.
– Тогда согласись сейчас. Пока мы могли встречаться тайно и никому не было известно, что мы трахаемся… – Она остановилась, заметив его взгляд, и поправила саму себя: – Я хотела сказать, занимаемся любовью, я ничего не имела против. Но нынешняя встреча – последняя. У меня – своя жизнь, у тебя – своя, и одно с другим никак не соединяется.
– Только что мы так хорошо соединялись, – улыбнулся он.
– Послушай, что я тебе скажу. – Она резко поставила стакан. – Этот вопрос не подлежит обсуждению. Не будем возвращаться к нему.
– Все можно обсуждать и все можно пересматривать. – Джонатан заботливо застегнул пуговицы на ее рубашке. – Так будет теплее…
– Я могу сама о себе позаботиться, – она отодвинулась от него. – Я не член твоей партии и не член твоей семьи. И ты не обязан волноваться за меня.