Я ставлю свои покупки и сглатываю внезапную неловкость.
– Привет.
Кори не отвечает на мое приветствие. Глядя на меня пустым взглядом, он пробивает товары, время от времени останавливаясь, чтобы почесать редкую длинную щетину на подбородке. Ногти у него грязные и обкусанные, и мне противно смотреть ему на руки. Постукивая пальцем по неровной столешнице, я жду, когда он объявит полную стоимость.
– Магазин закрывается через двадцать минут.
Это мужик постарше. Папа. Кори называет сумму, и я протягиваю ему купюру в десять долларов. Я не хочу смотреть на Кори, но глядеть на его отца ничуть не лучше. Он жует какую-то черную жижу, и рядом с ним стоит кружка, в которую я предпочту не заглядывать.
– Пусть твои друзья поторопятся, – говорит он, неопределенно кивая.
– Мои друзья?
– Вот эта, – говорит он, кидая взгляд на Кайлу.
Пока я стояла у кассы, она зашла обратно и теперь слонялась между полок с потерянным видом.
– И еще та, которая не может найти кошелек.
Я разворачиваюсь и вижу, как Харпер с паникой на лице вылетает из туалета и направляется к двери. Кори наблюдает со мной из-за прилавка, прикрыв глаза тяжелыми веками и покусывая обветренную губу. Я через силу улыбаюсь. От этих двоих мне становится не по себе. Хотя, может, дело во мне. Я успела за сегодня нанервничаться.
– Давайте я заплачу, – предлагаю я.
Теперь меня больше пугают последствия того, что мы не заплатим, чем последующие объяснения маме. Если честно, я буду даже рада, если она узнает, где я сейчас.
– У меня есть кредитка.
– Терминал не работает, – говорит отец. – Я уже сказал это твоей смазливой подружке, и она была не против. Сказала, что у нее полно налички.
– А потом потеряла кошелек, – эхом продолжает Кори.
Его хмыканье прерывает звон колокольчика и шарканье шагов.
– Сколько за бензин? – спрашиваю я, пересчитывая жалкую стопку купюр в кошельке.
Шесть долларов с мелочью. Ну и то, что он даст мне на сдачу, когда наконец рассчитается.
– Сорок восемь двадцать.
Я вздрагиваю.
– Мне не хватит. А у вас нет этих аппаратов для карт, которые используют, если не работает электричество?
– В этом случае мы используем наличку, – говорит Кори, снова потирая подбородок.
Он явно наслаждается этим минутным ощущением своего могущества.
– Снаружи есть объявления. Ничто не мешало вам их почитать.
– Думаю, мы их не заметили.
Мне обидно. Что случилось с духом Рождества?
– Там снаружи творится полный кошмар, и мы чуть не попали в одну из этих огромных аварий. Простите, если мы слегка растеряны.
Отец встает. Металлические ножки складного стула царапают пол. Я автоматически отступаю назад. Он широкоплеч, не в пример сыну, и с кулачищами размером с кувалду. Вид у него довольно злобный. Мои инстинкты дают недвусмысленный сигнал: опасность. Этот человек опасен. Отец подходит к прилавку. Каждая клеточка моего тела уговаривает меня отступить от него дальше, но я силой принуждаю себя стоять на месте. Я глубоко вдыхаю через нос. Тут пахнет табаком, бензином и – гораздо резче – какой-то химией. Дезинфицирующее средство. Я почувствовала этот запах еще раньше, на первой остановке, и теперь я знаю, откуда он мне знаком. Больницы. Как бы ни называлось это средство, видимо, в Пенсильвании им пользуются повсюду: на заправках, дорожных остановках. В здании, где умерла моя тетя. Я отмахиваюсь от воспоминаний и поднимаю взгляд. Мне в глаза бросается объявление на стене, как раз за рядами сигарет: «Продавец вооружен и обучен обращению с оружием».
– Мне плевать, растеряны вы там или нет. Поскребите все по карманам и платите-ка за бензин, который уже закачали в свою машину, – говорит отец, отвлекая меня от надписи. – Мы развесили объявления на каждом шагу. И, как я уже сказал, мы закрываемся через двадцать минут.
– А что, если у нас нет наличных? – спрашиваю я.
– Ой, да ладно. У детишек вроде вас всегда полно налички.
Не знаю, что он имеет в виду под «детишками вроде нас», но, если судить по тону, это далеко не комплимент.
– Я поговорю с остальными. Мы не пытались уйти, не расплатившись. Мы правда не видели объявлений и не знали, что терминал не работает.
– Мне вы можете не рассказывать. Я хочу вернуться вовремя домой, к семье, и вы должны заплатить за то, что взяли.
Не дожидаясь моего ответа, он садится обратно на складной стул, и ножки снова скребут по полу. Я невольно смотрю на объявление о том, что он вооружен. Может, оно тут только для вида. Надеюсь. Но у этого мужика еще коллекция ножей за витриной, и смотрит он так зловеще, что мне становится понятно: пустыми обещаниями он разбрасываться не станет.
– Это все? – спрашивает Кори, протягивая мне несколько монет.
– А можно я все это верну? Так у меня будет больше налички.
– Товары возврату не подлежат.
Он едва скрывает ехидную ухмылку. Думаю, ему нравится «ставить меня на место».
Я прищуриваюсь и кладу монеты на стол:
– Оставь сдачу себе. Я скоро вернусь с остальными.
Я оборачиваюсь в поисках Кайлы, но она, наверно, вернулась в туалет. Отлично. Не то чтобы я ждала, что она осыплет меня деньгами. Скрипит половица. Я замечаю, что кто-то идет по соседнему ряду вглубь магазина. Надеюсь, это Кайла, но нет. Мужчина в потрепанной желтой бейсболке. Меня охватывает чувство дежавю, и мышцы на шее напрягаются. Я уже где-то это видела. Что-то в этом всем… бейсболка. Ее я точно видела. И чувствовала этот запах. Он исходит не от бензоколонки, а от самого мужчины. Это он. Я видела его на остановке. От воспоминаний по спине пробегает холодок. Мужчина, который сидел за столом во тьме. Это он. Мне не видно его лица, лишь заднюю часть шляпы и куртку цвета картона. Это невозможно. Мы встретились за сотни километров отсюда и на другом шоссе. Я тяжело сглатываю, разглядывая выцветшую коричневую куртку и темно-русые завитки волос над воротником. Он стоит у открытой двери холодильника, внимательно разглядывая содержимое.
Я холодею.
Это правда он.
Но как это возможно?
Словно почувствовав на себе мой взгляд, он слегка разворачивается. Я вижу край мясистой щеки. Нос картошкой…
– Мира!
Я резко оглядываюсь на дверь. Там, широко раскрыв в панике глаза, стоит Харпер.
– Поможешь мне найти кошелек?
– Конечно.
Я подхватываю свой пакет с бутылками воды и иду к двери, на ходу обернувшись на холодильник. Однако мужчины в желтой бейсболке там нет. Он исчез.
Туалет. Он в туалете. Просто едет своей дорогой, как и мы. Такое случается. И все же мне кажется, что кто-то в магазине за мной наблюдает. Я иду за Харпер к машине, потому что сейчас не время раздумывать про странного мужика, на которого я натолкнулась дважды за день. Совпадения случаются, в этом нет ничего ужасного. А вот не расплатиться со зловещим продавцом с заправки… Нет уж, это допустить невозможно.
Я открываю дверь со стороны пассажира. Джош на заднем сиденье роется в поисках кошелька, поэтому я начинаю спереди.
– Она уже искала тут, – говорит Брекен с водительского сиденья.
Склонившись вперед, он шарит по приборной панели.
– Харпер, а ты сзади везде проверила?
– Тут я его точно не найду, – отвечает Харпер.
Она наклоняется над багажником и поднимает одну за другой сумки. Потом расстегивает свою собственную.
– Даже не знаю, зачем тут проверяю. Кошелек был со мной на переднем сиденье! Я же туда положила карточку с телефоном места, где мы арендовали машину.
– Попытайся подышать, – говорю я. – Уверена, мы его найдем.
– Мы уже должны были его найти! Он все время был при мне.
– Попытайся закрыть глаза и представить, когда ты касалась его в последний раз, – говорит Джош.
Только что вернувшаяся Кайла разражается смехом. Вид у нее куда более бодрый. Она кидает рюкзак в багажник.
– Ох, Джоши, ну ты как скажешь. Прямо порнография.
– Ничего подобного, – раздраженно отзывается Джош. – Это психологический трюк на случай, если надо что-то вспомнить.
– Согласен, – говорит Брекен. – Попытайся представить. Вдруг поможет.
– Мне не нужно пытаться, – огрызается Харпер, застегивая сумку. – Когда я звонила в агентство, кошелек был у меня в правом кармане куртки. С тех пор я его не трогала.
– Может, ты неправильно помнишь? – говорит Брекен. – Забот у тебя…
Она кидает на него встревоженный взгляд, и Брекен обрывает себя на полуслове.
– Можем снова поискать внутри, – говорю я.
– Я проверила каждый сантиметр в туалете и в рядах, по которым я прошла. Кошелек точно был в машине, я уверена. Помню, как клала карточку обратно.
В открытый багажник задувает ветер, разбрызгивая по сиденьям снег.
– Закрой багажник и забирайся внутрь, – говорит Брекен. – Давай посидим, подумаем минутку.
Врывается очередной порыв ветра; на сей раз Джош с Кайлой, ругаясь, отворачивают головы от потока ледяного воздуха. Харпер закрывает багажник и подходит к задней двери со стороны, где я ищу ее кошелек.
– Я могу поехать сзади, – говорю я.
– Нет, лучше садись спереди. Так будет меньше тошнить.
– Мы с тобой отличная команда, Мира, – подмигивая, говорит Брекен.
Думаю, он пытается вести себя дружелюбно, но мой вымученный смешок раздается слишком поздно. Вот только этого мне не хватало, сидеть бок о бок с этим богатеньким выскочкой. Однако что я могу возразить? Нет, спасибо, уж лучше поблюю на заднем сиденье? Смирившись с положением, я сажусь спереди и закрываю дверь.
Кожа сиденья теплая на ощупь: спасибо обогревателям. Жар сочится сквозь мою куртку и расплывается по бедрам. Теперь, когда отступила тошнота, я даже наслаждаюсь этим теплом. Я кладу сумку на пол и пристегиваюсь. Мужчина в желтой бейсболке все еще не вышел наружу. Машин на парковке стало меньше; наверно, люди потихоньку пускаются в путь. Я заглядываю внутрь магазина, но сквозь густеющий снег сложно разглядеть, есть ли кто-то внутри.
– Нужно заплатить этим говнюкам. У кого есть наличка? – спрашиваю я.