ну, не знаю, несчастная сиротка или твоя младшая сестра.
Она опускает взгляд.
– Просто ты…
– Напоминаю тебе кого-то? – Я смеюсь. – Знаю, знаю.
– Соседку Эллы, – говорит она, и ее лицо смягчается болью. Однако она поясняет: – Элла – моя бывшая девушка. Ее соседка, Джейн, училась на первом курсе. У нее почти не осталось родных, а у меня есть сестры. Думаю, мы типа ее удочерили. Она тоже рисует, как и ты. И внешне вы слегка похожи, только она повыше.
Я киваю, обрабатывая информацию. Да, это объясняет ее отношение ко мне, но насчет Брекена я ничего не понимаю.
– Ладно, поэтому ты заботишься обо мне, но что с Брекеном? Он украл бензин, пока вел машину, которую ему по закону вести нельзя. А потом переехал человека на той же машине. Думаю, тебе хватает ума понять, что если здесь окажется полиция, то у тебя будут неприятности.
– Сомневаюсь, что дать повести кому-то машину, записанную на мое имя, – преступление федерального масштаба.
– И тебе безразлично, что у тебя будут проблемы с полицией?
Она мрачнеет.
– Ну, я бы сказала, что у меня есть проблемы посерьезней, чем неприятности с арендованной машиной.
Молчание затягивается. Я не знаю, что ответить, и перетаптываюсь, хрустя снегом. Вокруг так тихо. Снег приглушает голоса. Наш разговор кажется личным. Конфиденциальным.
Наконец Харпер делает глоток воздуха и продолжает:
– Когда я была в аэропорту, мне позвонили. Я стояла в очереди за машиной. Брекен был за мной – он на самом деле и направил меня в эту контору. Далеко не везде позволяют брать машины в аренду людям младше двадцати пяти.
– Подожди, так это Брекен ее арендовал?
Она качает головой:
– Он собирался, но потом решил уступить мне, если я подкину его до дома. Заплатил половину стоимости. Поэтому у него нет налички.
Дверь машины приоткрывается, разрушая заклятие тишины. Из отверстия показывается голова Брекена.
– Что происходит? – спрашивает он. – У вас все в порядке?
– Нормально, – не глядя на него, отзывается Харпер. – У нас все хорошо. Просто подождите минутку.
Он неуверенно смотрит на нас. Выражение его лица меняется, когда он переводит взгляд с меня на Харпер. Я опять чувствую эту невидимую связь между ними: нить, что тянется через всю парковку. Затем дверь закрывается. Харпер встречается со мной взглядом.
– Мы с ним болтали. Брекен сказал что-то про рейс и сделал комплимент моему чемодану. Ну, всякое такое. А потом мне позвонили. Из дома. Мама позвонила.
Я киваю.
Харпер, опустив глаза, продолжает:
– Ее не очень хорошо было слышно. Она так сильно плакала… – Ее голос замирает, и Харпер шумно втягивает воздух. – Связь была совсем плохая, да еще и эти идиотские объявления.
– Да, в аэропорту было очень шумно, – говорю я.
Она кивает.
– Мне пришлось ее расспрашивать, потому что я не все поняла. Пришлось задать несколько неудобных вопросов.
– Про что?
– Про папу. – Короткая искра боли озаряет ее лицо, но Харпер сглатывает и задирает вверх подбородок. – У отца проблемы. Он работает на финансовую компанию, и что-то там идет не так. Приехала полиция. Его арестовали и забрали компьютеры. Мама не знает, что происходит. Сестры сейчас с ней, дома, и они все младше меня. Все напуганы, и никто ничего не понимает.
У меня ноет в груди. Я представляю, как Харпер стоит в очереди в аэропорту и задает вопросы, один за другим, и в каждом следующем все больше паники. И Брекен волей-неволей вынужден слушать.
– Брекен тебя услышал, – догадываюсь я.
Харпер кивает, проводя ладонью по глазам. Она плачет.
– Да. Я была так напугана… и застряла посреди этого идиотского аэропорта. Я даже из очереди выйти не могла, и меня совсем это подкосило. Я выболтала ему все. Каждую постыдную деталь.
– Харпер… – тихо говорю я.
Не знаю, что еще сказать. Что спросить.
– Он был так добр ко мне, а ведь мы совсем друг друга не знали. Он знает, что мне до смерти надо попасть домой, и, я думаю, именно поэтому он украл бензин. Думаю, что и вести машину он захотел тоже поэтому. Знаю, это очень глупо. Тупое мужское рыцарство, но намерения у него хорошие.
Я киваю. Не потому, что согласна с ней, а потому, что теперь понимаю: Брекен для нее герой.
Я стараюсь не выдать своих истинных чувств, но, видимо, по моему лицу заметно, что я не разделяю ее точку зрения.
– Ладно, понимаю, – говорит она. – Знаю, что случилось много всего.
– Он переехал человека, – отвечаю я.
Как это ни скажи, звучит все равно ужасно.
– Это был несчастный случай, – говорит Харпер. – Конечно, он не нарочно. Или ты так не думаешь?
– После всего, что случилось сегодня, я больше не знаю, во что верить.
Она смотрит на меня в упор.
– Но мне этого достаточно, чтобы не оставлять его здесь одного.
– Тогда дождемся полиции. Все вместе.
Брекен снова открывает пассажирскую дверь. Харпер закатывает глаза. Но она не успевает ничего сказать: он уже вышел из машины и широким шагом направляется к нам. Я напрягаюсь. Что-то не так. Что-то совсем, совсем плохо. Не понимаю, куда он смотрит, но волосы у меня на теле встают дыбом.
– Что такое? – спрашивает Харпер.
В эту же секунду Брекен резко останавливается, глядя куда-то за наши спины. Я поворачиваюсь, но в углу здания вижу лишь тени, снег и… движение. По коже у меня бегут мурашки. Может, почудилось? Хотя тогда это чудится и Брекену. Я снова пробегаю глазами по стенам, выискивая что-нибудь странное, необычное. Выискивая… вот оно. Снова смутная рябь в тенях, у самого угла. Но там так темно, ничего не разглядеть. Это может быть что угодно. А то и вовсе ничего.
Мои глаза снова натыкаются на цель, и сердце подпрыгивает к горлу. Движущаяся тень выходит из-за угла. Это не «ничто». Это человек.
Фигура, хрустя снегом, ступает на смутный свет парковки. Я не хочу смотреть, но не могу отвести взгляд. И сразу же замечаю знакомую желтую бейсболку. Он поднимает сморщенную руку. У меня внутри все обрывается.
– Ну и холодина, а?
Голос такой же заскорузлый, как и пальцы.
– Да, не жарко, – соглашается Брекен.
Глаза у него смотрят жестко, но тон любезный. Да, отстраненный и резкий, но говорит он вежливо.
– Поэтому нам нужно ехать.
Брекен машет нам из-за спины, чтобы мы шли к машине. Он старается сделать это незаметно, но, похоже, мужчина все же видит его жест. Он поворачивает голову. Я все еще не могу разглядеть лица под бейсболкой, но разворот головы подсказывает мне, что он наблюдает. Смотрит, как мы будем отступать.
– Я не хочу никому вреда.
– Мы и не говорили, что хотите, – отвечает Брекен.
Открывается другая дверь машины.
– Все хорошо?
Это Джош. Где-то за нами, рядом с машиной. Я слышу звон костыля на заснеженном асфальте. Я делаю незаметный шаг назад, но чувствую на себе взгляд. Лица мне по-прежнему не видно, но я этому рада.
– Хорошей ночи, – кратко говорит Брекен. – Аккуратнее на дороге.
– А, я как раз об этом, – слегка заплетаясь языком, говорит он. – Как видите, машины у меня нет.
– Очень сочувствую.
– А у вас, похоже, найдется местечко.
– Нет, у нас все места заняты.
– Да эти ж совсем крошки.
Я чувствую на себе его глаза. Он переводит взгляд на Харпер. Это нас он назвал «совсем крошками». Харпер просовывает пальцы мне в рукав и притягивает меня к себе. У нее прерывается дыхание.
– Почему бы вам двоим не погреться в машине? – спрашивает Брекен.
Он говорит все тем же дружелюбным тоном, в котором слышатся железные нотки. На его шее проступают вены.
– Давайте все пойдем. – Голос Харпер слегка дрожит, но она говорит громко. – Мест у нас не осталось. Пойдем, Брекен.
– А теперь выслушайте меня. – Мужчина поднимает руки.
Я стараюсь не дышать, чтобы не чувствовать этот ужасный запах химии, на который теперь наложилась алкогольная вонь. Он покачивается, точно пьяный. Карман его куртки топорщится. Не знаю, что там, но что-то явно больше кошелька. Я вспоминаю объявление на бензоколонке. Может, он тоже вооружен? Не эту ли опасность я чувствовала? Мое тело знало об опасности. Все это время по мне то и дело бегали мурашки. Тело дрожало, кожа немела, предупреждая, что за мной следят. Может, даже охотятся на меня. И теперь я знаю почему.
– Я не желаю никому зла, – говорит он, проглатывая слова. – И уж на несколько километров вы можете и потесниться. Мне просто нужно подъехать ближе к городу.
– Простите, ничем не можем помочь, – говорит Брекен.
Мы с Харпер молча отступаем к машине.
– О нет, вы могли бы мне помочь, – ясно говорит мужчина, словно протрезвев.
Даже резкие нотки в его голосе сгладились. От страха я замираю как вкопанная.
– Вы могли бы мне помочь, если бы захотели. Вы пожалеете о том, что не помогли. Однажды вы вспомните этот день и пожалеете, что сделали неправильный выбор.
Теперь об ожидании нет и речи. Я спотыкаюсь о ноги Харпер. Потом еще раз. Она поднимает меня на ноги, и мы кое-как добегаем до машины. Брекен спокойно подходит к двери со стороны водителя и садится за руль, не спрашивая разрешения. Ему и не нужно.
Мне наплевать, что он поведет машину. Наплевать, что он украл бензин. В эту секунду мне даже безразлично, случайно ли он переехал Кори или нарочно. Главное, чтобы он увез нас с этой парковки.
Увез от этого человека.
Двадцать два
Я стараюсь не дышать через нос. От сочетания запахов в машине меня снова тошнит, как в середине нашей поездки. Наши шампуни, мыла и даже стиральные порошки смешиваются с легким душком снега и пота, и все это накладывается на запах ароматизатора для машин, который должен был придать салону нотки свежести. В машине до нас побывал целый отряд путешественников, и этот химический суррогат запаха новой машины должен был придать ей ощущение новизны.
Однако меня не проведешь. Мне становится дурно.
Я ерзаю на сиденье, прижимая руку к животу под ремнем безопасности, пока машина с черепашьей скоростью плетется по заснеженной дороге. Как-то в суматохе оказалось, что Джош уселся спереди, а мы с Харпер и Кайлой сзади. Каждый раз, как Брекен разворачивает машину, я толкаюсь плечом о Кайлу. От этих тычков меня тошнит еще сильнее, чем от запаха. Я обеими руками хватаюсь за сиденье под собой, отчаянно пытаясь удержаться посередине. Прикрыв глаза, я стираю из памяти брызги снега на ветровом стекле и воспоминания о мужчине на парковке бара.