Для Даши Костя Ладочников был не милиционером из столицы, а двоюродным братом уборщицы, прибившейся в Париже. Настя – свой человек, значит, и ее балагуристый брат – свой.
– Костя, не знаю, чем ты деньги зарабатываешь, но ты такой прикольный. Вот, возьми Серегу и на арену. Пошутите друг с дружкой, анекдоты расскажите, как обычно, только громко. – Было видно, что мнение мужчин Дашу не интересует, она спешила поставить их в известность и увести в костюмерную подсобку. – Первый выход три минуты, второй пять минут, и столько же во втором отделении. Мы и так, и эдак высчитывали, ну некому паузы заполнить. И тут мы о вас вспомнили. Пойдемте, ребята, я вам костюмчики подберу.
Даша пухлой ручкой потянула Костю за собой. Шпиц под мышкой дрессировщицы умильно чихнул. Ладочников скептически оглядел его, песик тявкнул, призывая к пониманию и действию.
– Ну-ну. А чего делать-то?
– Да что хотите. Хоть частушки пойте, хоть чечетку бейте. И давайте быстрее, до вашего выхода осталось полчаса.
– Без меня меня женили. – Костя встал. – Пошли, Серега. Но этот эпизод я в генеральских мемуарах описывать не буду.
Даша, пообещав о готовности костюмов, несколько преувеличила. Весь запас циркового реквизита умещался в трех кофрах из личных запасов Палыча. Теперь все три сундука стояли раскрытыми, и дрессировщица перебирала мужскую одежду, парики, башмаки, женские карнавальные костюмы и всяческие брошки-бусы в отдельном пакете килограмма на четыре.
– Приеду и сразу в загс, отношения с Милой регистрировать. – Костя надел на себя золотой, переливающийся пиджак шестьдесят последнего размера. Глянул в зеркало. – Во, урод-то. Позолоченный.
– На меня посмотри. – Сергей нацепил на метровый в диаметре белый парик котелок кукольного размера. – Надеюсь, фотографий не будет. Костя, я собрал всю мелочь, получилось пятьсот рублей. Нам хватит?
– На пять минут? Хватит, – убежденно кивнул Ладочников, и рыжий парик съехал ему на глаза.
– Клеить парик-то надо, – Даша протянула мужчинам пузырек с молочным клеем. – А зачем вам на арене деньги?
– Надо! – хором ответили Костя и Сергей.
Очередной номер закончился. Сначала вышли шесть акробатов. Четыре выставили на арену по две связки покрашенной прямоугольной пористой пемзы, двое – ведра с водой. Публика переговаривалась, шелестела фантиками. Дети требовали мороженого.
Выход двух клоунов, которые вместо того, чтобы сразу же веселить, стояли и оглядывали публику, вызвал среди зрителей смешки.
– Офигеть, Серый! Ты такое когда-нибудь видал? – удивлялся клоун в рыжем парике, в штанах-галифе и золотом пиджаке.
– Не-а. То есть я видел нашу шарагу, но как-то снизу или совсем пустой. Сейчас совсем другое восприятие. – Философски комментировал клоун в белом парике, в пиджаке в полоску и в кожаных штанах с яркими разноцветными заплатами. – А чего это у нас вокруг?
Из зала закричали: «Громче!», «Ори, не стесняйся!», «Дави на голос, рыженький!».
– А-а-а, это люди отдыхать пришли! – дурным голосом завопил Костя. – Давай поиграем в игру, как Трахтенберг по телевизору? Я начинаю анекдот, а ты заканчиваешь. Если не знаешь – ты мне пятьдесят рублей, если знаешь – я тебе.
– Согласен! – заорал Сергей и достал из кармана пачку денег. Из-за мелких купюр пачка казалась пухлой и ценной.
Реакция зрителей была моментальной.
– Эй, давай по-честному, я тоже много анекдотов знаю! – крики раздавались сразу с четырех сторон.
– Договорились! – Костя поправил золотой пиджак. – Вот у нас тут микрофончик стоит, кто из зрителей первым прибежит и дорасскажет анекдот, тот и получает деньги. Участвовать можно только один раз.
Демонстративно подняв над собой руки, Сергей пересчитал деньги и тоже подошел к микрофону.
– И только пять анекдотов, остальные в следующем перерыве.
За кулисами Даша с ужасом посмотрела на мужа.
– Все, Аркаша! Мы сами себя подставили. Теперь и мои дрессированные шпицы, и твое жонглирование будет заполнением пауз между их выступлениями.
– Ты, Даша, лучше учись. Завтра у нас будет аншлаг.
Прозвучали бурные аплодисменты. Костя, распахнув руки, обратился к залу:
– Начали, господа-товарищи! Идет мужик по пустыне. Бодро так идет. На ногах ласты, из одежды только плавки, на голове маска для подводного плавания. Встречается ему бедуин с верблюдом. Мужик спрашивает: «Сколько мне еще до моря пилить?» Бедуин отвечает: «Двести семнадцать километров…» Что сказал мужик?
С мест рвануло человек десять. Четверо мужчин с пивом в руках, две резвые дамочки, веселый подросток и пара девушек. Первым успел подросток.
– Мужик сказал: «Ну ничего себе пляжик отгрохали!» Полтинник мой?
Зрители, до того только подсмеивавшиеся, загоготали.
Сделав торжественное лицо и продемонстрировав залу деньги, Костя вручил парню первые пять десяток.
Вроде бы смешная сумма, но аплодисменты и крики с мест были такими, что Палыч, принимавший у кассирши деньги за проданные билеты и буфетную выручку, вздрогнул.
– Таня, пойдем, глянем. Такой успех неспроста.
И действительно, вторые пять минут после выступления шпицев и жонглера показали, что два клоуна стали гвоздем, вернее, гвоздями программы, а все остальные артисты «мешали» их выступлению.
Вставка № 4Стекло на вынос и вывоз
Кирилл нервничал. Он всегда нервничал перед отгрузкой. Ему каждый раз казалось, что все должно быть гораздо быстрее и четче.
Загрузили ящики спокойно. Кирилл, скривившись, смотрел на водителя. Не нравился он ему. Суетился много, торопился.
Кирилл не заметил, как шофер по давнишней привычке притырил две вещицы из перевозимого груза. Пока сопровождающий с умным лицом проверял накладные, тот надорвал коробку и вытащил две коробочки поменьше. В обеих оказались забавные кошки. И хотя в накладных значились керамические изделия, водителю показалось, что они стеклянные. В следующий раз он надеялся на вазочки. Он видел в цехе. Очень понравились.
Выкинув из коробок мешающуюся вату и сами коробки, он спрятал кошек под водительское сиденье.
Кирилл заглянул в кабину.
– Слышь, водила, ты поспешай не торопясь, понял? Прибыть на место мы должны ровно в четыре. Ни раньше, ни позже.
Водитель сделал вид, что не обиделся, и быстро сел за руль. Кирилл сел рядом и уставился в окно.
Автомобиль в прежней жизни был инкассаторской бронированной машиной. Теперь ее выкрасили в неброский серый цвет, нарисовав по бортам зайчиков и ромашки, завершив маскировку яркой надписью «Игрушки».
Почему дешевую глину и не менее дешевые игрушки возят в бронированном мини-грузовике, мало кого интересовало. Все знают, что в России даже через двадцать с лишним лет после перестройки часто ездят не на том, что логично использовать, а на том, что удалось купить.
Выехали из города нормально. Новая трасса Москва – Питер ложилась под колеса тихим шелестящим асфальтовым ковром.
Все было хорошо, пока не доехали до новой развязки. Дорожные работы здесь продолжались круглосуточно, пробка рассасывалась только ближе к ночи. Дорога была сужена с шести до двух полос – машины выстроились в очередь длиной в километр.
Нервов водителя хватило минут на сорок. Оценив обстановку, он выехал на встречную полосу и дал по газам, разворачиваясь на новой трассе. На разворот должно было уйти не больше полминуты, но не была учтена немаловажная особенность, возникающая при строительстве новых дорог.
Асфальтовое покрытие, положенное на подушку из гравия и песка, возвышалось над обочиной на двадцать сантиметров. Ни бордюра, ни плавного схода к дренажному овражку пока не сделали.
При резком, крутом повороте колеса правой стороны мини-грузовика зависли над опасной разницей в уровнях грунта.
Водитель и возмущенно матерящийся на неоправданное лихачество Кирилл уже решили, что опасный участок пути они преодолели. Но колеса грузовика, не нашедшие опоры по правому борту, провалились вниз. Автомобиль резко накренился, проехал в неудобном положении не более полутора метров и начал переворачиваться, гася скорость то собственной крышей, то боками, то амортизирующими в бесполезном прыжке колесами.
Первыми взорвались, столкнувшись, две кошки под сиденьем водителя. В грузовом отсеке «керамические изделия» сработали после третьего переворота.
Бронированный грузовик не загорелся, он как бы вспух от внутреннего взрыва и окончательно приземлился на крышу мятой бочкой. Колеса слабо крутились. Поврежденный бензобак, потушенный встроенной огнетушительной системой, густо дымился.
Дорожные рабочие изучающе следили за катастрофой. Бежать на помощь никто из них не собирался. К месту аварии поспешили водители. Кто из солидарности, кто из любопытства. При ближайшем осмотре, оценив самопотушенный бензобак и странный вид перевернувшейся машины, все достали телефоны, вызывая МЧС, милицию и ГИБДД.
Помощь приехала через полчаса, мигая и голося сиренами. Водители кричали и махали руками, рассказывая об аварии.
Двое гаишников, не слушая очевидцев, не сомневаясь, что они сами достаточно насмотрелись в своей жизни, заглянули в кабину с мутными стеклами и, дав отмашку эмчеэсникам, вернулись к своим машинам. Старший по дороге бурчал в рацию:
– Это не наш случай, вызывайте спецов из ФСБ… Да, обычная авария. Но знаете, товарищ полковник, стекла иссеченные, подозрительно мутные… А еще – такое впечатление, что внутри машины мясной фарш… Не должно… нет, не больше трех перевертываний… Вот я и про то же… Лучше перебздеть, чем недобздеть.
Машину вскрыли автогеном через три часа. Начинка произвела сильное впечатление на эмчеэсников и остальных помогающих. Кто и что было в кабине до аварии, установить можно было либо по химическому анализу, либо по ДНК.
От пассажиров не осталось ничего. Ни целого куска кожи, ни костей, ни сосудов. Все протерто мельчайшими осколками стекла в однородное месиво. Если бы машина была обыкнов