Я подождала полчаса и, когда они зачем-то вышли, взяла да и насадила по два куска свинины на их шампуры между куриным мясом. Да я знаю что для них съесть свинину – смертный грех, но ведь колбасу они едят, а я что-то продуктов из конины в наших магазинах не наблюдала.
Раздавили они бутылку водки, шашлык стрескали и стали проявлять ко мне внимание. Не стесняясь, эти двое столпов местной овощной торговли объясняли, что живут они в Волоколамске по семь-восемь месяцев. Дома, в ауле, семья, а здесь сложности с гулящими женщинами. Очень многие сильно потратились на пьющих и платных женщин.
Я их молча слушала, настроение стало отвратительным и очень захотелось выпить. И тут они предлагают мне быть их женой. То есть я сама могу выбрать из них мужа. Но сразу после скромного обряда, на работу, для моего же удобства мне придется надевать пестрые шаровары, платье и платок. И это говорят мне, звезде кордебалета, большую часть своей жизнь проходившей полуголой! Вы же знаете, я лично от своей обнаженности комплексов не испытываю. Так же как и от чужой.
Ладно, думаю, вы меня здесь целый час за наложницу держали, слова не давали сказать, теперь получайте. И спокойно объясняю, что не люблю свиной шашлык и шампанское, но меня о моем желании не спросили, поэтому я в шутку заменила часть свинины на курятину, и дорогие мои работодатели сегодня наелись того самого запрещенного мяса.
Что сделали эта два любителя российских женщин? Они выскочили на улицу, плюхнулись на травку, на колени и начали молиться. Я сижу, наблюдаю, не могу понять их реакции, но тут ко мне подгребает парень из-за стойки и советует делать ноги.
– Ты, говорит, понимаешь, что они сейчас делают, дарагая?
– Молятся, – улыбаюсь я, начиная волноваться.
– Правильно. Они сейчас грех отмаливают.
– За свинину? – наивно спрашиваю я.
– Нет, за то, что сейчас да-амолятся и прибьют тебя, дарагая, как паршивую собаку.
Я смотрю на духанщика. Руки и лицо сальные, глаза смотрят с вожделением, и улыбается он гнилыми зубами очень гнусно.
– Прямо здесь убивать будут? – уточняю я.
– Убить не убьют, но все равно никто не заступится. Скорее всего, тебя до ближайшего контейнера дотащат, и там оба употребят. Может, дарагая, и выживешь.
Я встала, хотела выйти, но духанщик схватил меня за руку.
– Слушай, дура, мне неприятности не нужны. Могу тебя спасти, в подсобке час подержать.
Вот тут я по-настоящему испугалась. Этот меня продержит целый час не просто так, тоже воспользуется, а потом и другим отдаст. Посмотрела я в окно на молящихся, на духанщика, думаю – актриса я или нет? И скромно улыбнулась духанщику.
– Веди в свою подсобку.
Как только я оказалась на одной прямой к двери черного хода, так сняла босоножки и втопила бегом на полную скорость. Догнать меня торгаши бегом не смогли бы, а на автотрассы я не выбегала, кружила по дворам.
Вечером правоверные приезжали к тете Гале, интересовались, куда я могла деться. Тетя наврала, что она знать ничего не знает, я ей не родственница, просто угол снимала, а сегодня чего-то сильно испугалась и сбежала из города, правда, вещи не забрала.
Туркмены оставили Галине Павловне телефон и пятьсот рублей с условием, что она им перезвонит, как только я появлюсь вещи забирать. На эти деньги мы и прожили последний день до приезда Палыча.
Глава 3Бойцы доехали
Охранник у ворот с интересом наблюдал за двумя подъехавшими машинами – «Газелью» с затемненными окнами и солидной «БМВ». Оценил сноровку двух бойцов, ловко выпрыгнувших из «Газели».
Дальше он ничего не помнил в течение нескольких минут. Когда очнулся, увидел рядом с собою второго охранника, тот безучастно смотрел в стену напротив.
– Думаю, часа им хватит. – Напарник потрогал разбитую губу.
– Кому? – не понял охранник.
– Бойцам приезжим. – Опираясь на стену, напарник встал.
– А чего они тут делают? – все еще не понимал охранник.
– Лучше не задумываться. Но, скорее всего, они свои. Мы ведь живые и неполоманные.
На территории фабрики по случаю выходного народа не наблюдалось. К нужному строению подъехали тихо, выгрузились быстро.
На втором этаже бойцы без заморочек открыли дверь, применив тот же способ, что и позавчера Ладочников. В офисе стояли пустые столы с мертвыми компьютерами.
Перед бетонным коробом бойцы выстроились полукругом.
Эксперт Юрий Павлович открыл коробку с красными цифрами, достал из портфеля ноутбук, опустился на колени и тонкими отвертками снял крышку над светящимися цифрами.
Когда плата оказалась в руках, он поддел провода, и они протянулись синтетическим нитями вслед за его рукой, эксперт щелкнул пальцами. Коля подал ему проводки с зажимами и клеммами. Юрий Павлович закрепил их и ввел в свой компьютер. Набрал программу и созвонился с компьютерщиком в Центре. Выслушав информацию, он перезагрузил компьютер, вставил диск из непрозрачной коробки. На дисплее замелькали цифры и агрессивные картинки загружающейся программы.
– Бойцы, пять минут курим.
Железная стена оказалась не такой прочной, как выглядела. Красные цифры загорелись нужным шифром, и стена, как и обои на коробе, свернулась в металлический рулон. В коробе стала видна лестница, типа шведской, припаянная к стене и уходящая вниз. Реакции из подземного цеха пока не было.
Вперед пустили Колю Войнова. Он согласительно крякнул, примерился к узкому спуску и снял пулезащитный жилет.
– Камеру, камеру не забудь надеть. – Юрий Павлович прикрепил обруч себе на голову и передал такой же Николаю. – Это наше алиби.
Юрий Павлович наблюдал, как Коля, а за ним следующий боец спустились вниз.
Судя по передаваемой записи, в цехе было стерильно чисто. Двое мужчин каких-то очень далеких восточных кровей аккуратно расставляли по коробкам изготовленные изделия. Сейчас это были суповницы, расписанные под Гжель.
Эксперт подумал, что почти такая же стоит у него дома на кухне. Но его больше заинтересовала вторая часть цеха. Рядом с огромным чаном, похожим на установку на бетономешальной машине, стояли стеллажи с ровными рядами больших пакетов по пять килограммов.
Николай встал перед рабочими.
– Мужики, руки в гору.
Говорил он спокойно, и именно его спокойствие и уверенность не дали произойти страшному. Второй рабочий, поменьше и суетливее, сначала протянул руку под стол, но затем убрал.
– Жить будете, – заверил Николай.
Арестованных вывели наверх, цех опечатали.
Глава 4Уроки рукоделия
– Ой, мамочки мои! Это что же? Это где ты, Костя, такой костюмчик оторвал?
Цилиндр на голове из папье-маше, короткий фрак на ватном пузе и задница в виде желтой утиной гузки.
Ладочникову понравилась реакция, хотя ни в каком карнавале он поначалу участвовать не собирался. Но сегодня утром ему дали «отбой» по захвату цеха. Приказали подстраховать Настю, Сергея, а также отследить возможные нежелательные ситуации.
Костюм клоуна для его целей не подходил, и он залез в кофр с костюмами, их здесь хватило бы одеть еще одну труппу. Палыч, человек, мягко говоря, запасливый, не мог выкинуть ни одной тряпки, ни одного болтика. Костя выбрал для себя пиджак, манишку, ботинки. Среди масок он облюбовал самую большую, отдаленно похожую на ту, что носил мультяшный дядя Скрудж. И одежда, и маска были не просто старые, а разорванные, и никто из цирковых на них не польстился. Времени оставалось много, и он решил доделать ее сам. Под объемным пиджаком не прочитывались ни пистолет, ни нож, ни телефон.
Настя, Ольга и Виталик рассматривали костюм с восхищением.
– Сам доделал, – Костя гордо погладил пиджачок, ощупывая, не пропечатывается ли оружие. – Полночи провозился.
Оля встала на цыпочки и чмокнула Ладочникова в намечающуюся плешинку.
– Ты у нас мастер широкого профиля.
– Руки у меня в маму, – похвалился Костя. – Она была знатная швея-мотористка какого-то там высокого разряда. За семь лет работы на трикотажной фабрике «Красная Заря» нашила не меньше полумиллиона мужских маек. Но после декретного отпуска, когда я родился, поняла, что испытывает к майкам нечеловеческое отвращение. Подружки по цеху убеждали ее, что все прошли через маечный бзик и он через полгода растворится без осадка. Но мама не стала слушать советов и пошла учиться на медсестру. К ее удивлению, она не была самой старшей, две ее сокурсницы тоже успели обзавестись детьми, правда, без мужа. После училища ей прямая дорога идти медсестрой в детский сад. Платили там мало, но зато я, а через два года и сестра Эльвирка, ходили туда бесплатно.
Детский сад располагался в большом сталинском доме в районе Электрозаводской. На первом этаже были почта, хозяйственный магазин, наш детский садик и огромный магазин «Продукты». Из магазина к нам на кухню стайками бегали деловые крысы, поэтому в штате детсада всегда были две, а то и три кошки.
Мама ни мышей, ни крыс не боялась. Деревенский дом без мышей – и не дом вовсе, а крысы жили в коровнике. Вот городские дети не знали, как относиться к незнакомым животным, и называли их «кисками». Мама боялась, что такая «киска» укусит маленького ребенка, и тогда у него будет психологическая травма на всю жизнь, садик закроют на неопределенное время, и она окажется один на один с двумя детьми в комнате в коммуналке.
Осознав серьезность момента, мама пошла к директорам соседствующих магазинов. Те согласились с ее доводами. Ущерб от крыс был гораздо больше, чем допустимый процент списания товара. Хозяйственный магазин заказал три мешка крысиного яда, продовольственный оплатил большую его часть.
Два выходных дня мама лично рассыпала отраву по всем углам магазинов, детского сада и в подъездах дома у мусоропроводов. Ей помогали солдаты из воинской части моего отца, где он к тому времени дослужился до капитана. Солдаты за работу были премированы по пачке сигарет «Ява» в жесткой упаковке.
Крысы сдохли. Их выметали весь понедельник и вторник и торжественно обеззаразили в большой яме в парке при стадионе «Металлург».