Хотелось выть и биться в истерике. Дрожали колени, руки, губы.
Видя это, Грым нахально улегся рядом, притянул девушку к себе и долго гладил по голове и спине тяжелой, теплой лапой, воскрешая в памяти что-то родом из детства и заставляя успокаиваться. Ива наконец немного расслабилась, обняла друга, насколько хватило рук, и забылась дурным, тревожным, выматывающим сном.
Грым же долго лежал с открытыми глазами и размышлял. Он знал, что, если захочет, сможет бесшумно подняться и уйти так тихо, что никто даже не пошевелится. Имелась у него и пара идей, как обмануть фуурсов. Кроме того, молодой маг не был уверен, что нашествие из-за Гор будет так же опасно для троллей, как для всех остальных. Он даже вполне допускал, что родное племя в любом случае усвистает в какие-нибудь совсем уж дальние дали и выйдет только, когда победитель определится, и постарается к нему приспособиться. Что мешает ему самому поступить так же?
Юноша только невесело улыбнулся. Смешно думать, что он в самом деле сможет поступить подобным образом. Смешно. Не только потому, что этот мир нравился ему в том виде, в котором существовал сейчас, а сам тролль имел на него множество планов. Не из-за гуманизма и опасения не приспособиться. Еще по четырем причинам. Одна из них нервно посапывала у него на плече, пытаясь его отлежать. «Утром ей скажу, что таки отлежала». А еще три где-то шлялись. «Ушастый, зараза, опять себе все самое лучшее отхватил. Пусть только попробует не привезти фруктов каких-нибудь поэкзотичней, поросенок этакий. А девкам – сладостей».
Правда заключалась в том, что Грым нашел свое место в жизни. Он будет боевым магом, и рядом с ним будут его друзья. Если для этого нужно, чтобы мир стоял на месте, то так уж быть, он его спасет. Осталась самая малость – выжить во всей этой передряге. Не ошиблась ли Ива? Может, действительно нужно было уносить ноги, когда была такая возможность? Сам бы он лучше ушел. К гоблину такое странное гостеприимство, но по эту сторону заградительной черты отличались и существа, и ситуации. Кто знает, может, этот бред про сказки верен. В конце концов, Стонхэрм очень хочет жить, и он отправил сюда именно Иву. Не зря же. Но тревожно, тревожно.
Жуткое место. Не дело, что именно Ивушке пришлось сюда идти. Это работа для мужчин. Такие девочки, как она, должны сидеть дома и варить зелья. Печь пирожки и читать умные книжки. Но нет, каждый раз во что-то вляпывается! Но этот поход уже за гранью разумного. Хуже места просто не сыскать. И ведь дальше будет только хуже. Грым тихо вздохнул, глянул на светлую макушку подруги и постарался отогнать страх. В отличие от Дэй, тролль знал, что это вполне естественно – боятся. Инстинкт самосохранения лучше не отключать. Даже если они по собственной воле оказались в самом опасном месте этого мира. Умирать Грым не то чтобы страшился – не хотел. Но что действительно пугало его до дрожи – не защитить Иву. Девушка доверяла ему полностью. Неосознанно отступала за него при опасности, хваталась за руку, пугаясь, причем не за ладонь, а за локоть или предплечье. Это так умиляло… И так же заботилась – тролль заметил, что если готовила и раздавала знахарка, то ему доставались лучшие куски. Ну, может быть, еще и потому, что он по праву считался самым первым поклонником ее кулинарного таланта. Готов был есть всё, даже результат откровенно неудачных экспериментов. Грым усмехнулся. Чему тут удивляться: в их компашке более-менее пристойно готовили только травница и эльф. Но еда ушастого всегда разочаровывала объемом и излишней изощренностью.
Эх, сейчас бы картошечки с курочкой и салатиком. Вроде самое простое, даже клыкастая справится, но у Ивы все равно вкуснее. Кстати, интересно, что сейчас с Дэй. Все-таки боязно за нее. Вампирюги еще эти. Ло, конечно, парень мировой. Но бедовый, под стать своей девушке. Вечно к ним беды липнут. Это плохо. Не должно быть так. Женщин нужно защищать, а не втягивать в передряги. Грым вздохнул. Дэй, конечно, сильна, таран, а не баба, но она тоже девушка. Как бы ее упрямство не загнало ее в совсем уж безвыходную ситуацию… С нее станется.
«Дурацкая какая-то у Ивы успокоительная настойка, две порции вылакал, ни гоблина не напился», – подумал Грым и наконец-то уснул.
Утром проснулись не все…
Некоторых пришлось будить. Однако голос хозяйки, возвещающей о скором завтраке, поднял даже самых заспанных. В окно светило солнце, а вокруг дома бегали фуурсы. Запахи чего-то жарящегося смешивались со стылостью старого каменного дома. Накатывающая паника перемежалась с надеждой.
Бьёр нарычал на каждого, вынуждая собраться, заткнуться и взять себя в руки. Спускаться он начал первым. За ним пристроились Ласко и Тасель. Иву и Сула запихнули в середину. Грыма хотели поставить в конце, прикрывающим, но он воспротивился, выбрав себе место перед знахаркой.
Они медленно спускались, вздрагивая от любого звука. Ива уговаривала себя, что если бы стоило чего-то опасаться, то все случилось бы в час волка, когда, по словам Ёрми и Йорда, наступало время хозяев. Но они могли и ошибаться. Может, ей и ее спутникам именно сейчас предложат третье испытание. Именно то, которое они не смогут пройти. Потребуют расплатиться за гостеприимство чем-то неприемлемым. В сказках цена чьей-то доброты почти всегда слишком велика – жизнь, ребенок, кровь, предательство. Случится ли с ними так же? Девушка отчаянно этого не хотела. Они только в начале пути, глупо – сгинуть уже сейчас.
– Присаживайтесь за стол, – велела хозяйка с кухни.
Бьёру предложение явно не понравилось. Это мгновенно ставило их в невыгодную позицию – ни защититься, ни перестроиться. Он переглянулся с Ласко. Тот покачал головой.
– Присаживайтесь-присаживайтесь, – пробурчал откуда-то голос хозяина.
Ива прекрасно понимала опасения командира, но, снявши голову, по волосам не плачут – они уже остались в этом доме, что уж теперь. Змейкой скользнула из-за спин мужчин и уселась на свое вчерашнее место. Грым ругнулся, знахарка виновато ему улыбнулась. Пришлось и ее спутникам занимать стулья за столом. Они то и дело бросали на девушку недовольные взгляды. И травница поклялась себе, что или научится равнодушно к таковым относиться, или больше никогда не будет на себя брать бремя хоть каких-либо решений.
Теперь все сидели и ждали непонятно чего. Хотя чашки и тарелки перед каждым настраивали на лучшее. С кухни умопомрачительно пахло какой-то сдобой и заваренными в кипятке травами. Обстановка казалось настолько домашней, что от несоответствия ожидания и действительности все становились еще более напряженными. Ива испугалась, что сейчас нервы у кого-нибудь не выдержат, и всё пойдет прахом. Рванется тот же Чес к выходу – и остальным останется только принять безнадежный бой. Или попытаться уйти… Девушка будто наяву увидела вырывающихся из двери гвардейцев, в спины которых врезаются тяжелые стрелы с костяными наконечниками, фуурсов, бросающихся на падающие тела, алую кровь на снегу, поднимающееся солнце, острыми лучами освещающее старый каменный дом и бойню перед ним.
Когда Ива подняла полные ужаса глаза на Чеса, тот уже отодвигал стул. Однако Ласко оказался быстрее. Тяжелой рукой он придавил его к сиденью, дал подзатыльник и вернулся на свое место. Бьёр едва заметно кивнул помощнику, одобряя. Тасель ждущим взглядом смотрел в сторону лестницы. Сул почти исчез из виду, то ли съежился, то ли съехал по стулу вниз.
Кто-то тронул чашку, она звякнула настолько громко, что Ива едва сама не вылетела из двери. Помогло только оцепенение, сковавшее все тело. Как усидели остальные, девушка не представляла.
Тяжелые шаги хозяев звучали приговором. Один, второй… восьмой… всего восемь. Пальцы невольно сложились наиболее удобным для «щита» образом. Сможет ли она закрыть всех?
Хозяйка появилась в дверях, держа перед собой большое блюдо с чем-то буро-желтым. Однако на приятно пахнущее содержимое никто даже не обратил внимание. Все смотрели только на представшую перед ними женщину. Теперь госпожу Нум-га намного проще стало отличить от мужа. Столь несуразное раньше тело будто сбросило глиняную оболочку, и из-под него появилось куда более человекоподобное существо. По-прежнему нелюдское происхождение бросалось в глаза: женщина походила на незаконченную статую, формы и черты которой уже придали, но не довели до совершенства. Оранжевые прожилки все так же прорывались изнутри лавовым огнем, а сама кожа отливала рыжим. Теперь хозяйка была одета в просторное платье-рубаху, с несколькими верхними накидками, ложащимися красивыми складками.
Мужчины невольно вскочили при ее появлении. Бьёр додумался превратить это в поклон.
– Вы так изменились, госпожа! – вырвалось у него. Командир перевел взгляд на хозяина и добавил: – Оба.
Те же метаморфозы произошли и с главой семьи. Человекообразное тело напоминало смесь голема и статуи, но теперь стали даже видны черты лица.
– И мы благодарим вас за это.
Улыбка женщины поразила всех присутствующих, будто огненная магия. Кто бы мог подумать, что подобное существо вообще способно на это?
– Мы… не понимаем, – с трудом проговорил Бьёр.
– Мы объясним, – лучилась счастьем женщина. – Но сначала завтрак. Я приготовила блинчики.
Позже никто из них даже под страхом смерти не смог бы вспомнить, каковы те были на вкус. Все ждали объяснений. И хозяева наконец снизошли.
– О таких вещах не говорят, – задумчиво произнес мужчина, отпивая исходящий паром отвар из кружки. – Для них созданы сказки и истории у костра. Их понимают сердцем, не умом. Потому что ни веру, ни магию нельзя переложить в слова.
Женщина бросила на мужа укоризненный взгляд.
– Но кое-что мы, разумеется, поясним, – и он надолго задумался. Когда заговорил, голос казался глубже, будто каждая фраза давалась ему с трудом. – Такие, как мы, не всесильны, но мы… многое можем дать тем, кто принимает наше покровительство. И однажды мы предложили свою помощь… Они ее приняли. И мы стали связаны. Наши силы и советы принесли богатство и безопасность. Им стало хорошо… Они многому научились… И в какой-то момент стали воспринимать нашу помощь и защиту как норму жизни…