Чего уж там: сказал «а» — говори «б».
— Да.
— Старх, а нельзя ли вмести с твоими отправить и мои бумаги?
— Отчего нет, если доверяешь.
— Я тебя умоляю…
Нашу беседу прерывает горничная с телефоном в руках. Света ждёт, но горничная подходит ко мне.
— Это вас.
Опа-на… похоже, день начинается с сюрпризов.
— Слушаю.
— Аристарх Вяземский? — Голос в трубке принадлежит немолодому мужчине.
— Да, это я.
— Вас беспокоит Михаил Сергеевич Вяземский. Нам необходимо увидеться.
Кому это нам? У меня пока что такой потребности не возникло. Держу паузу. Есть, конечно, кое-какие сомнения, но предложение разумнее принять.
— Хорошо. Где и когда?
— Сегодня в два часа дня. В том же ресторанчике где вы обедали с господином Кардосо.
Не зря мне казалось, что за мной следят.
— В два могу не успеть, у меня дела.
— Тогда в пять. К пяти успеете?
— Хорошо, в пять я буду.
Пошли гудки. Никакого тебе «до свидания». Впрочем, «здравствуйте», кажется, тоже не было? Пересказываю Светлане разговор. Морщит лобик, потом говорит:
— Предупрежу Хосе, пусть он тебя подстрахует.
Катин дом очень похож на дом Светланы и по размерам, и по замыслу архитектора. Осматриваю Катины комнаты. По совету Светланы отбираю некоторые вещи. Набралось три огромных чемодана. Спускаемся вниз. В холле нас ждёт Люсия, рядом с ней Серж — или всё-таки Сергей? Впервые имею возможность рассмотреть падчерицу Кати как следует. Молода, стройна, красива.
— Здравствуйте, Аристарх Игоревич, здравствуйте, тётя Света… — Голос слегка дрожит. Серж здоровается с нами наклоном головы.
— Здравствуйте, Люсия, здравствуйте, Серж. — Света здоровается тем же способом, что и жених Люсии.
— Аристарх Игоревич, мне надо с вами поговорить…
Люсия выжидающе смотрит на Светлану. Та подхватывает чемодан, и со словами «Я жду тебя в машине» направляется к выходу. Серж подхватывает оставшиеся вещи и спешит за ней. Люсия жестом указывает мне на кресло. Жду, пока сядет она, потом сажусь сам.
— Аристарх Игоревич…
Неожиданно из глаз Люсии брызжут слёзы. Она закрывает лицо руками. Рыданий почти не слышно, лишь плечи девушки слегка подрагивают. Не знаю, что предпринять: начать успокаивать, предложить воды — а где тут у них вода? Пока мечусь мыслями, всё успокаивается. Гроза обернулась лёгким дождичком. Люсия уже вновь смотрит на меня, смущённо улыбаясь. Знает ли она, что такой улыбкой может растрогать любого мужчину?
— Извините, дядя Старх… можно я буду называть вас так?
Ну, как такой откажешь? Бормочу что-то невразумительное, что она, видимо, принимает за согласие, впрочем, таковым это бормотание и является.
— Дядя Старх, я очень рада, что вы появились. Нет, правда. После смерти мамы-Кати — я её в детстве так называла — со мной творится что-то неладное. Чувствую себя кругом виноватой. Вы наверняка уже знаете, что мы в последние годы не очень ладили. Нет, это я с ней не ладила. Дядюшки и тётушки постарались. Я ведь её и вправду стала ненавидеть. А как увидела лежащую у лестницы, — это ведь я её первая обнаружила — словно пелена с души упала. Кинулась к ней, тормошу, а она не откликается. И тень за окном. Я ясно видела. Может, это был убийца? Поделилась своим горем с Сержем. — Значит всё-таки Серж. — Он парень хороший, даром что зануда. Стали мы думать, как от вскрытия ларца отвертеться, чтобы не подыгрывать убийцам, а тут вы. Теперь я спокойна. Всё пройдёт так, как хотела мама-Катя. Может теперь её душа меня простит, как вы думаете?
Я заглянул в её глаза. Нет, так притворяться невозможно. Девочка искренне верит в то, что говорит. Имею ли я право говорить от имени Кати? Не знаю, но Люсию надо обнадёжить.
— Я думаю, она тебя уже простила.
Снова блеск в глазах, но в этот раз обошлось без осадков.
— Спасибо вам, и передайте брату моему кровному Серёженьке, что я его люблю и прошу у него прощения, хотя с ним мы вроде и ладили.
— Обязательно передам.
Я поднялся с кресла, улыбкой попрощался с Люсией и направился к двери, откуда мне на смену уже торопился Серж.
— Аж слеза прошибла! — Светлана с удивлением и восторгом слушала мой рассказ. — Ай да Катюха, воспитала-таки девчонку! Ну, раз уж ты её от имени Кати простил… Нет, — пресекла она мою попытку оправдаться, — ты поступил верно. И раз Катя её простила, то уж мне сам Бог велел. И пусть падёт на Люську великое всепрощение! А что до её слов о тени за окном… Ты знаешь о том, что в ночь, когда погибла Катя, из дома пропала женщина?
Этого я не знал.
— Что за женщина?
— Странная личность. Все звали её Мария. В дом её привела Катя примерно за год до гибели Сергея. Где и как они познакомились, я толком не знаю. Катя не любила говорить на эту тему, а Мария была малообщительна. В доме Кати она поначалу исполняла роль экономки. После гибели Сергея стала чем-то вроде компаньонки. А после рождения Серёженьки стала ещё и его нянькой. Полицию её исчезновение почему-то не заинтересовало.
— Думаешь, она причастна к убийству Кати? — спросил я.
— Нет. Я думаю, что она могла видеть убийцу, и тот увёл её с собой.
— Если ты права, то Марии тоже нет в живых…
Михаил Сергеевич сидел за тем же столиком, где я вчера обедал с Хосе. На столе стояла бутылка с водой и два стакана. Видимо, обедом меня угощать не собирались. Оно и к лучшему. Ужинать с врагом куда ни шло, но обедать надо исключительно с друзьями. Пока я располагался за столом, Михаил Сергеевич сидел, молча следя за моими действиями. Поприветствовать друг друга ни я, ни он попыток не предприняли.
— Посмотрите на эту фотографию, — Михаил Сергеевич положил передо мной пожелтевший от времени снимок. Трое мужчин, облачённые в форму офицеров царской армии. Двое мне были незнакомы, а вот третий… Это был сюрприз. — Вы кого-то узнали? — голос визави звучал резко и настойчиво.
Стараясь говорить спокойно, я ответил:
— Да, в центре сидит мой дед, Александр Сергеевич Вяземский.
— Я так и знал… — Михаил Сергеевич откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.
Мизансцена хотя и показалась мне выдернутой из какого-то спектакля, но при сложившемся раскладе меня устраивала. Мне тоже надо было привести мысли в порядок. Деда я узнал сразу, потому что дома у меня хранится фотография, где он пребывает в той же позе, но в другом окружении и в форме командира Красной Армии. О том, что дед был царским офицером, мне до сего момента известно не было. Интересно, а кто два других офицера с фотографии? Как бы откликаясь на мой мысленный вопрос, Михаил Сергеевич открыл глаза и произнёс:
— Справа на снимке мой дед Сергей Сергеевич Вяземский, а слева его брат Михаил Сергеевич.
Ни хрена себе! Это что же получается? Слова не успели сорваться с губ, Михаил Сергеевич меня опередил.
— Сергей Сергеевич Вяземский бежал из России в 1920 году. Михаил Сергеевич погиб в начале того же года в бою под Иркутском. Их старший брат ещё в 1917 году примкнул к большевикам. Его имя предано в семье Вяземских забвению. — Михаил Сергеевич тяжело поднялся с места. — Более жестоко она нам отомстить не могла. — Не глядя на меня, он направился к выходу.
— Старх, ты где? — голос Светланы вывел меня из забытья. Она сидела на том месте, которое недавно покинул Михаил Сергеевич, и тревожно смотрела на меня. — Что тут произошло?
Я пересказываю ей весь монолог Михаила Сергеевича.
— Ни фига себе! Получается, ты нелюбимый родственник этих наших Вяземских? Вот это Катюха им врезала!
— Ты думаешь, она знала? — спросил я.
— Знала? — переспросила Светлана. — Нет, не думаю. Если кто и знал, так это ведьма, которая ей тебя нагадала.
— С ней можно увидеться?
— С ведьмой? Я понятия не имею, где её искать, — пожала плечами Света, — да и зачем тебе это?
Действительно, зачем? Что это, по сути, меняет? Родню я всё равно не обрёл — они меня и знать не желают. Зато право на открытие ларца, видимо, укрепил.
Следующее утро началось в доме Светланы с визита Люсии и Сержа. По вполне понятным причинам приём им был оказан самый дружеский. Засиживаться, однако, ребята не стали, сославшись на занятость, и вскоре откланялись, вручив нам приглашения на свадьбу.
— Старх, ты точно сбрендил, — голос Светланы звенит от возмущения. — Мало того, что ты решил подарить Люське на свадьбу дом и машину, — это нормально, с этим я согласна — так ты ещё и шкатулку с драгоценностями к ним присовокупить хочешь!
— Что не так? — вяло отбиваюсь я.
— А то, что драгоценности было бы правильным поделить на три части: Серёже, тебе и Люське.
— Насчёт Серёжи ты, пожалуй, права, — согласился я. — Память о матери. Об этом я как-то не подумал. А мне-то зачем? Я бабских цацек не ношу.
— Ты не носишь, женщины твои носят: Ирина и Настя.
— Если они узнают, откуда цацки, то не возьмут, — отверг я её идею.
— Ты думаешь? — усомнилась Света. — Хотя, может, и не возьмут. Русские бабы — они гордые. Так ты им не говори, откуда — подари так, молча.
— Молча я не могу, — твёрдо ответил я.
— Ах, какие мы правильные, — с сарказмом произнесла Светлана. — Хрен с тобой, поделю на две части.
— На три, — поправил её я.
— Чего натереть? — не поняла она.
— На три части, говорю, дели.
— Всё-таки передумал?
— Нет, одна треть тебе.
Светлана с благодарностью посмотрела на меня, но от предложения всё-таки отказалась:
— Я так тоже не могу.
— А говорила, что я один тут правильный, — подколол я её. — Но хоть что-то на память возьми.
— Что-то и на память возьму, — согласилась Светлана. Она вывалила из шкатулки драгоценности, выбрала пару каких-то бирюлек. — Вот это — ты не против?
— Я же уже сказал.
— Ладно. Остальное делим пополам.
Её пополам оказалось явно в пользу Сергея, но я уже устал спорить.