— А как же…
Ларочка замялась, пытаясь подобрать слова, но Лариса Матвеевна быстро догадалась, что не шло дочери на язык, и поспешила ей на помощь.
— Ты хочешь спросить про всякого рода приёмы, банкеты, посещение спортивных мероприятий, которые зачастую заканчиваются баней с девками?
Ларочка испуганно посмотрела на мать.
— Привыкай называть вещи своими именами, — жёстко произнесла Лариса Матвеевна. — Ты это имела в виду?
Ларочка только кивнула.
— Глупенькая ты ещё у меня, — ласково привлекла к себе дочь Лариса Матвеевна. — Для таких, как твой отец, это всего лишь продолжение работы.
— И ты об этом так спокойно говоришь? — удивилась Ларочка.
— С тем, чего ты не в силах исправить, лучше всего смириться, — вздохнула Лариса Матвеевна. — Да и баня с девками далеко не самая большая угроза для семейной жизни. Самцы к этому ещё и любовниц присовокупляют.
Ларочка вновь испуганно покосилась на мать.
— Нет, милая, — Лариса Матвеевна погладила дочь по голове, — у твоего отца любовницы нет, и никогда не было. Это я знаю точно.
— Потому что он Подкаблучник? — уточнила Ларочка.
— Потому что я этого не допускаю. Из моей постели мужик налево не пойдёт, — самодовольно усмехнулась Лариса Матвеевна. Потом что-то рассмотрела на лице дочери и поспешила сменить тему. — Впрочем, к этому важному моменту в семейных отношениях мы вернёмся ближе к твоему замужеству, а теперь поговорим о том, как распознать в мужчине Подкаблучника, и о тех местах, где эти особи встречаются чаще всего…
С того памятного вечера минуло довольно лет. Ларочка вняла материнским наставлениям, и выбрала в мужья к тому времени уже капитана Геннадия Максимова. Отец Ларочки Святослав Всеволодович Корниевский выбору дочери рад не был, но, как и все Подкаблучники, вынужден был согласиться с мнением жены, которая выбор дочери как раз одобрила. Теперь он не без тайного ехидства прислушивался к разговору матери и дочери, которые обсуждали варианты уклонения карьеры зятя от столкновения с крестом, который над ней (карьерой) отчётливо маячил. Послушал, послушал, не выдержал и встрял в разговор:
— А нечего было ему с дурной инициативой тогда вылазить. Помнится, предупреждал я его…
— Это когда ты его предупреждал? — грозно нахмурилась Лариса Матвеевна.
Святослав Всеволодович сообразил, что попутал рамсы, предпочёл тут же соскочить со скользкой темы, пробурчал что-то невнятное и вновь спрятался за развёрнутой газетой. Что касается двух Ларис, то они вернулись к прерванному бестактным вторжением разговору.
— Выходит, что найти эти треклятые вагоны является для Гены наиболее коротким путём для восстановления утраченных позиций? — Лариса Матвеевна была сама озабоченность.
— Получается, что так, — вздохнула дочь. — Вот только без помощи Аристарха Вяземского сделать это практически невозможно.
— Расскажи-ка мне всё, что ты знаешь об этом человеке, — потребовала Лариса Матвеевна.
Пересказ двух первых книг романа занял у Ларочки что-то около часа. Лариса Матвеевна пару-тройку раз прерывала рассказ уточняющими вопросами. Святослав Всеволодович слушал молча, затаившись за давно не читаемой газетой. К концу рассказа лицо Ларисы Матвеевны заметно просветлело.
— Ты знаешь, а ведь из этого вытекает, что неприступный Старх НАШ человек.
Лариса Матвеевна стрельнула глазами в сторону газеты. Святослав Всеволодович нутром почуял этот взгляд и обеспокоенно завозился.
— Ты думаешь? — встрепенулась дочь.
— Практически уверена. — Лариса Матвеевна обратилась к газете:
— Святик, я что-то не припомню: генерал Ерёменко приглашён на твой юбилей?
Газета сползла вниз, открывая озадаченное лицо Святослава Всеволодовича.
— Какого рожна? Мы с ним даже не приятели.
— Но ведь и не в контрах? — уточнила Лариса Матвеевна.
— Да вроде нет, — не совсем уверенно ответил Святослав Всеволодович.
— Вот и замечательно! Так я пошлю приглашение ему и супруге?
Хотя в конце фразы и стоял вопрос, Святослав Всеволодович сразу же разглядел в нём всего лишь камуфляж для жирной точки; потому буркнул: — Делай, как знаешь, — и вновь занавесился газетой.
Генерал Сологуб намётанным глазом определил, что начальство пребывает в лёгком смятении и, слегка поразмыслив, решил позволить себе некоторую вольность.
— Чего мурыжишься, Пётр Петрович, — спросил он, — али непонятка какая приключилась?
Генерал-полковник с прищуром посмотрел на хитрое лицо Михаила Ивановича, молча приоткрыл ящик стола, извлёк оттуда конверт и перебросил поближе к Сологубу. Тот взял конверт в руки, извлёк яркий бланк, прочёл содержимое и удовлетворённо кивнул.
— Ну, наконец-то! — воскликнул он. — А я уж, грешным делом, заждался.
— Ты хочешь сказать, — искренне удивился Ерёменко, — что знал об этом приглашении заранее?
— Конкретно о том, что тебя пригласят на юбилей к Корниевскому, я, конечно, не знал, но что-то подобное предполагал.
Сологуб был явно доволен собой, и Ерёменко почувствовал себя уязвлённым.
— Может, теперь поделишься своими предположениями со мной? — Он не просил — требовал.
Сологуб расслышал в его словах раскаты не столь уж дальнего грома, потому поспешил с докладом:
— Тут, товарищ генерал-полковник, я думаю, всё идёт от «Латинского танго».
— Откуда?! — Ерёменко был совершенно ошарашен услышанным. — Каким боком эта операция лепится к вице-премьеру?
— Очень мягким и очень тёплым боком, товарищ генерал-полковник. Дочь Корниевского Лариса замужем за майором Максимовым.
Ах ты, чёрт! Ему же об этом вроде даже докладывали. Но потом эта важная деталь биографии разжалованного подполковника начисто вылетела из головы.
— Так ты думаешь, что это приглашение — его рук дело?
— Да Господь с тобой, Пётр Петрович! — отмахнулся от его слов Сологуб. — Майор до такого в жизнь бы не додумался. Я подозреваю, что он даже и не в курсе.
— Тогда кто? Я имею в виду, кто инициировал приглашение?
— Думаю, что супруга Корниевского Лариса Матвеевна. Уж больно она, говорят, умна. По крайней мере, моя «старуха» от неё в полном восторге. Они, видишь ли, немного приятельствуют.
— Так вы тоже приглашены?
— Ни боже мой! С моей Розой Лариса Матвеевна и так в контакте, а вот с супружницей вашей, Еленой, видимо, решила познакомиться.
— Так это что, меня, выходит, из-за жены пригласили?
— Боюсь, что так — развёл пуками Сологуб.
— И зачем всё это?
— Так я ж говорю: всё из-за «Латинского танго».
— Ты-то говоришь, да я-то ничего не понимаю, — нахмурился Ерёменко. — Давай по порядку и с подробностями.
— Слушаюсь. Операция «Латинское танго», как известно, вышла Максимову боком.
— Не ему одному, — буркнул Ерёменко.
— Оно так, — согласился с начальством Сологуб. — Но Максимов уверен, что операцию прикрыли на самой середине.
— И ты его уверенность разделяешь. — Ерёменко раздражался всё больше. — Помню я наш разговор, Михаил Иванович, но при чём моя жена?
— Так я к этому и веду, — поспешил заверить Ерёменко Сологуб. — Официально операция прикрыта. Придётся майору проситься в отпуск и продолжить изыскания частным, так сказать, порядком. И вот тут ему без Вяземского никак не обойтись.
Ерёменко вперил в Сологуба тяжёлый взгляд, но перебивать не стал.
— Причина тому проста, — продолжил Сологуб. — У Вяземского на руках крест, который, возможно, является одним из ключей к разгадке тайны угнанных вагонов, а может, и ещё что-то, что он от нас утаил.
Левая бровь генерал-полковника слегка изогнулась, требуя пояснений.
— Ну, не мог капитан Вяземский оставить наследникам один лишь крест, не присовокупив к нему сопроводительной записки.
— Логично, — кивнул Ерёменко. — При одном лишь условии: пресловутый клад действительно существует.
— Оперативное чутьё подсказывает мне, товарищ генерал-полковник, что три каппелевских офицера стибрили-таки тогда вагоны с золотом.
Оперативным чутьём генерал-лейтенанта Сологуба пренебрегать никак не следовало, и Ерёменко кивком выразил готовность продолжить слушания.
— Я посоветовал Максимову сблизиться с Вяземскими, но и Аристарх, и Екатерина, его, мягко говоря, послали. И вот уж отпуск близится, а подхода к Вяземскому всё нет.
— Постой, постой, — прервал Сологуба Ерёменко. — И теперь умнейшая Лариса Матвеевна решила совершить обходной маневр. На юбилее она знакомится с Леной, через неё со Светланой Фернандес и Екатериной Вяземской, потом добавляет в компанию свою дочь, и та через новую подругу делает попытку повлиять на её несговорчивого мужа, так?
— Где-то так, — кивнул Сологуб.
— А я, значит, должен всему этому потакать?
— Зачем потакать? — хитро прищурился Сологуб — Достаточно просто не мешать.
— Граждане, чей рюкзак?
В повседневной жизни эта женщина могла быть кем угодно: от вагоновожатой до профессора филологии, и носить любую одежду: от спецовки до делового костюма. Но в весеннем вагоне пригородного электропоезда почти все были дачниками, жаждущими встречи с простывшими за зиму стоками, а потому и одеты были одинаково, вне зависимости от пола, возраста и социального статуса.
Вопрос был задан вполне буднично, даже с некоторой ленцой, так, для проформы. Никто из сидящих рядом со стареньким рюкзаком, в котором и не было-то ничего, кроме пакета с цементом, который Бухлов какого-то рожна пёр на дачу, не сомневался, что сей момент откликнется чей-то голос и признает тару своей. И так бы оно и случилось, кабы сосед не заметил намерения Бухлова и не придержал его за коленку.
— Твой? — спросил он полушёпотом.
К развесёлой компании Бухлов прибился случайно…
На Курский вокзал он этим утром притопал загодя, и место в вагоне занял сразу, как электричку подали под погрузку. Потому и досталось ему место у окошка. Бухлов закинул рюкзак на багажную полку, а сам, притиснувшись плечом к стенке вагона, стал досматривать бестактно прерванный будильником утренний сон. Потому заполнение вагона осталось вне зоны его внимания.