— Ишь, ты, — удивился Сологуб. — Опись, значит, сохранилась? Какого только мусора в архиве не держат… Да… обрубился, значит, кончик?
— Не совсем… — загадочно улыбнулся Максимов.
— Ты вот что, Гена, — рассердился Сологуб, — кончай мне туман напускать. Обойдёмся без мхатовских пауз.
— Нашлась ниточка, Михаил Иванович, — зачастил майор. — Отыскал я в Москве одного ветерана из наших, который при аресте Тимофеева присутствовал. Так он божится…
— Окстись, Гена, — прервал майора Сологуб. — Как такой может божиться?
— Я хотел сказать: утверждает, — поправился Максимов.
— Другой коленкор, — кивнул Сологуб. — Хотя, учитывая его возраст, это слово тоже не очень-то катит. Ну, за неимением гербовой… Продолжай!
— Так вот, видел он этот портсигар! Массивный, серебряный, с двуглавым орлом на передней крышке и какими-то письменами на задней. Сам он его не брал, но кто мог это сделать, припомнил. Писарь, что опись составлял.
— Логично, — одобрил Сологуб. — Украл и в опись не внёс. Очень даже логично! Фамилию твой ветеран не вспомнил?
— Не вспомнил, но я её сам нашёл. Заглотин фамилия того писаря.
— Подходящая фамилия. Точно он портсигар тиснул. Не мог с такой фамилией не тиснуть! Где обитает, выяснил?
— Не точно, но, скорее всего, в аду. В рай его бы вряд ли пустили.
— Помер, значит, — подытожил Сологуб. — А до того где обитал?
— Вы не поверите, Михаил Иванович, но в той самой станице, что в Даурии, откуда и Егоров, и Тимофеев родом, и где Тимофеев Егорова порешил.
— Знамо дело, не поверю, — кивнул Сологуб. — Такие совпадения только в кино бывают. Помяни моё слово, Гена, за такую удачу там, — Сологуб ткнул пальцем в потолок, — высокую плату потребуют. Так вы сейчас туда?
— Завтра вылетаем, Михаил Иванович.
— Ты, Гена, пиши с дороги, не забывай старика. Тискай «аську»-то, не стесняйся!
— Ну, чё, командир, за ними? — таксист вопросительно косил на Князева. — Я могу, если «бабосы» есть.
— Разворачивайся! — Князев с сожалением посмотрел вслед удаляющейся машине. — Возвращаемся в центр.
— Как скажешь, — немного разочарованно сказал таксист, выполняя маневр.
«Миллионщики хреновы! — ругался про себя Князев. — В область на «тачке» рванули. Деньги им девать некуда! А мне их теперь ищи…»
Жорж Князев, в миру Бухлов, то, что своё слово не сдержит, знал ещё тогда, когда бумагу подписывал. Точнее, Бухлов тогда думал, что сдержит, а вот Князев точно знал, что нет. А всё потому, что мнил себя лузером. И если бы он один. Вся редакция так считала. Потому и закрепилось за Князевым малопочётное прозвище «Жора Минус». А он очень хотел стать Плюсом. Просто бредил этим. Готов был ради «золотой» строчки копаться в любом дерьме. Впрочем, в газетёнке, которую он представлял, этим занимались все журналисты, и все рано или поздно находили свою золотую жилу. Нашёл её, казалось, и Князев. И помог ему в этом, как ни странно, такой же, как и он, лузер, и по совместительству одноклассник Венька Галкин. Хотя чего тут странного? Два минуса в определённой комбинации вполне могут дать плюс.
Капитан Галкин служил в ведомстве генерала Ерёменко, где звёзды, как известно, падают не столько на грудь, сколько на погоны. К тому времени, как три маленькие звезды расположились на погонах Галкина уютным треугольничком, начальство окончательно утвердилось в том, что для оперативной работы он абсолютно не пригоден. И его подвинули ближе к бумагам. Мог он, конечно, службу и оставить, но не захотел. Уж больно нравились ему красные корочки с вытесненными на них золотом грозными буквами…
В тот день на душе у Галкина было особенно паршиво. Ему в очередной раз дали почувствовать себя лузером. А ведь ещё с утра настроение у него было очень даже себе ничего. Поблёскивая новыми погонами, он вошёл в приёмную генерала Николаева и попросил адъютанта доложить о своём прибытии. Тот кивнул и снял трубку.
— Товарищ генерал, к вам капитан Галкин с бумагами… — Не притёртое ещё слово «капитан» приятно ласкало слух. — … Говорит, что срочно. Слушаюсь! — И уже Галкину: — Проходите!
В кабинете генерала было людно.
— Мы тут, капитан, присвоение очередного звания Максимову отмечаем, — пояснил Николаев протиснувшемуся к столу Галкину. — Давайте ваши бумаги!
Галкин протянул генералу папку и повернулся к виновнику торжества.
— Поздравляю!
Новоиспечённый подполковник Максимов улыбнулся.
— Спасибо! Так ведь и вас можно с капитаном поздравить?
Как сумел Галкин расслышать в этих словах насмешку? Но сумел. Потому лишь криво улыбнулся, кивнул, забрал папку с подписанными бумагами и, сделав вид, что не заметил протянутого ему стакана с водкой, поспешил к выходу. Недоумённый шум за спиной перекрыл генеральский басок:
— Да бог с ним!
Галкин шёл домой, не разбирая дороги, не видя перед собой ничего, кроме насмешливого лица Максимова.
— Вот, сука!
Вырвавшаяся наружу аттестация Максимову роковым образом совпала со столкновением с каким-то мужчиной.
— Это вы мне? — удивился тот.
Ещё и это! Галкину стало себя совсем жалко. Он поднял глаза на мужчину и пробормотал:
— Извините, это я не вам.
— А кому?.. — начал было мужчина, но осёкся, и уже совсем другим тоном прокричал: — Веник, ты ли это?!
Школьное прозвище заставило Галкина повнимательнее всмотреться в лицо мужчины.
— Буха! — воскликнул он, раскрывая объятия.
Встреча со школьным приятелем отодвинула на второй план воспоминания о казусе в генеральском кабинете. Обмен похлопываниями и междометия постепенно перешли в связные вопросы и ответы. Вскоре Галкин выдал:
— А я вчера капитана получил!
— Да ну?! — искренне восхитился далёкий от армейской службы Бухлов. — Так это ж надо отметить!
Ближайший ресторан гостеприимно распахнул двери. После первой восстановилась былая дружба. Между второй и третьей запараллелились судьбы. После четвёртой всплыла история с Максимовым.
— Он ведь меня, сука, привсенародно унизил! — пьяно канючил Галкин. — А сам…
Так, тут же выскочивший из-за спины Бухлова Князев узнал об операции «Латинское танго». В тот вечер ему писалось, как никогда. На следующий день это отметил и главный редактор словами «Не ожидал!», после чего распорядился поместить статью на первую полосу. Успех был оглушительный, но короткий. Поддержать угасающий интерес читателей можно было только новыми фактами, и лучше «жареными».
Князев вновь встретился с Галкиным. Тот был статьёй доволен. Точнее, её последствиями для своих недавних «обидчиков», Николаева и Максимова. Потому охотно поделился всем, что имел. Теперь Князев знал о возвращении в Россию основных «танцоров» Екатерины и Аристарха Вяземских. Он вознамерился взять у них интервью, но получил от ворот поворот. Озлобился и приступил к осаде, которая кончилась инцидентом в электричке. Это было и хорошо и плохо. Плохо потому, что теперь Князев был на крючке у спецслужб. Хорошо потому, что не осталось сомнений: тут что-то нечисто.
От преследования Вяземских Князев решил перейти к слежке за ними же. И уже очень скоро был вознаграждён. Вокруг интересующей его четы началась нешуточная возня. А когда в поле зрения попал небезызвестный ему по разговору в РОВД товарищ в штатском, и Галкин по предъявленной фотографии опознал в нём Максимова, сердчишко Князева затрепетало в предчувствие большой удачи. Он не знал всех деталей, но точно угадал, что речь идёт о негласном продолжении операции «Латинское танго». Краткосрочный визит Вяземских в Харбин стал для него сигналом о приближении времени «Ч».
Князев изловчился и заранее узнал время дату и место назначения вылета экспедиции. Сам улетел предыдущим рейсом. Дождался путешественников в аэропорту. Был страшно раздосадован тем, как сильно поредели за время полёта их ряды: до Читы долетели лишь Лариса и Геннадий Максимовы. Горевал на ходу, пока незаметно следовал за ними до железнодорожного вокзала. Ехал в том же пригородном поезде. Как и они, взял на привокзальной площади такси. Постоянно утешал себя мыслью: рано или поздно все они воссоединятся, главное не упустить этих. И упустил, вернее, отпустил, поскольку за городом опытный Максимов обязательно бы слежку заметил. Правильнее было дождаться возвращения такси, — номер он запомнил — и уже через таксиста узнать, куда он отвёз пассажиров.
Князев только-только обустроился в гостиничном номере, а о его прибытии в небольшой забайкальский городок уже докладывали местному криминальному авторитету.
— … Сукой буду, Грач, дело здесь нечисто! — закончил рассказ тот самый таксист, что не так давно возил Князева по городу.
Невысокий черноволосый с горбинкой на носу Грач произнёс каркающим голосом:
— Чего гадать? У него и спросим! Хмурый, — обратился он к сидящему рядом с таксистом здоровяку, — пригласи мудилу в гости.
Хмурый кивнул.
— Сюда везти?
— Совсем глупый, да? — возмутился Грач. — На «дачу» пригласи!
Князев в раздумье стоял перед входом в гостиницу, когда услышал за спиной:
— О чём задумался, командир?
Князев обернулся и увидел улыбающееся лицо вчерашнего таксиста. Он улыбнулся в ответ.
— Да вот, хочу в таксопарк наведаться. Не подскажешь, какой автобус туда идёт?
— Зачем тебе автобус? — удивился таксист. — Я как раз смену закончил, в парк еду, тебя подброшу. — И заметив сомнение на лице Князева, добавил: — Бесплатно подброшу!
Последний аргумент перевесил сомнения, и Князев решительно шагнул к машине. Протянул руку к ручке передней двери, но таксист его остановил.
— Эта дверь немного заедает. Садись назад, — и распахнул перед Князевым заднюю дверцу салона.
Журналист не успел расположиться на мягком сидении, как рядом с ним разместился какой-то крепкий мужик, разом оттеснив его в центр сидения. Князев открыл было рот, чтобы выразить свой протест, как с другой стороны на сидении утвердился ещё один крепыш. Князев оказался зажат между двумя братками, успев только выдавить: