– А что, не все упыри перебрались наверх?
– Нет конечно. И не говори здесь «упыри». Могут за оскорбление счесть. Или позовешь, хм, их.
– Кого их?
– Дурная, что ли? Упырей.
– И они тут есть?
– А ты думала!
– Я не думала. Я вообще считала, что тут никто не живет.
Гломель немного помолчал, потом признался.
– Мы это не афишируем. Часть нашей общины не поддержала легализацию и связанные с ней ограничения.
Теперь взяла паузу уже Дэй.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но сейчас мы идем в стойбище вампиров, которым до гоблина лет и которые считают всё относительно разумное и теплокровное своей добычей?
– Я сам не сказал бы лучше, – усмехнулся Ти Корн. – Но у тебя нет крови в этом обличье, поэтому тебе ничего не грозит.
– Кроме шока от увиденного, – вставил Ло.
Дэй повернулась к юноше.
– У вас там что, ошкуренные тела девственниц висят?
– Хм, надеюсь, что нет.
– Но не уверен?
В ответ Ло промолчал, чем, признаться, внушил гаргулье куда больший ужас, чем даже прямо подтвердив ее предположение.
«Если я тут помру, – думала Дэй, – стану призраком и буду являться Иве. Это была ее затея. И Грыму». Гаргулья задумалась, по какой причине будет являться троллю. Логического ответа не нашла, правда же звучала следующим образом: «Чтоб не думал, что от меня отделался!»
Мысли в голове копошились все какие-то сплошь дурные, и всё оттого, что девушка нервничала. Все-таки мероприятие казалось самоубийственным. Ти Корн шел по коридору первым и казался очень напряженным. Дей – за ним. Ло замыкал процессию. Пока ничего не происходило, и гаргулья почти молила амулет показать в сторону. Пусть откроется какая-нибудь ниша в стене и можно будет обойти этот проклятый город стороной. Однако камень уверенно показывал вперед.
Наконец коридор закончился, и перед путниками открылась огромная пещера явно рукотворной работы. Дэй слышала, что гномы, к примеру, у себя в горах устраивали залы высотой с замок. Здесь тоже не пожалели пространства и сил – впечатляло. Своды потолка держались на мощных колоннах. По бокам из пола вырастала пара лестниц. Они вели к галерее, расположенной на уровне в три человеческих роста. Там через каждые два десятка шагов сияли проемы. Комнаты? Другие коридоры? Дэй не хотела этого знать. Но прежде всего привлекала внимание сама вытянутая зала. Время не пощадило ее. То тут, то там лежали какие-то прямоугольные камни с побитым орнаментом и письменами, которых девушка раньше не встречала даже в книгах.
Первый такой постамент напугал гаргулью еще до того, как она его увидела. Все дело в тени – монструозной огромной тени, которая будто выскочила из-за колонны. Девушка дернулась и еле сдержала сгусток магии земли, по силе равной пресловутому огненном шару.
– Это статуя, – прошипел Ти Корн и поднял фонарь чуть выше.
Теперь Дэй видела – на камне, скрючившись, сидело чудовище, изваянное из мрамора. «Почти родственник», – мысленно усмехнулась она. Однако монстр на постаменте был выше и, скажем так, страшнее. Клыки и когти намного длиннее, а еще по плечам и вдоль позвоночника шли шипы, каких девушка на живых существах не видела. Тем не менее если бы на чудище было бы меньше паутины, заметной даже в неровном свете фонаря, оно выглядело бы живым. Скульптор был мастером своего дела.
Следующий камень оказался пустым. А вот на постаменте за ним лежал многочисленными кольцами длинного тела чудовищный змей. Его поднятая голова раззявила пасть с клыками как у дракона. Глаза казались треугольными и прищуренными. Чешуйки на морде оттопырились, будто шерсть у шипящей кошки. Неужели такое когда-то тут водилось? Или это фантазия неизвестного мастера?
Дальше на камне сидела девушка с рваными перепончатыми крыльями. Она обнимала колени руками и с тоской смотрела на проходящих. Чуть в стороне стоял высокий каменный воин в длинных одеждах и с клешней вместо правой руки. А потом – дерево наполовину обгорелое, наполовину цветущее. Через несколько постаментов – двое детей, держащих на ладонях человеческое сердце.
Статуй оказалось много, и они все были странными, очень странными. Красивыми и чудовищными одновременно. А еще, гаргулья не сразу заметила, откуда-то начал пробиваться свет. Подобные трюки порой устраивали гномы в своих подземельях – зачаровывали какой-то уникальной магией камни и выкладывали так, что тьма в пещерах будто бледнела, позволяя рассмотреть их бесконечную красоту.
– Что это означает? – прошептала Дэй, указывая взглядом на очередное изваяние – мощного обнаженного воина с одним крылом посредине спины.
– Я не знаю, – так же тихо произнес Ло. – Не мы делали.
– Гномы?
– Пещеру – возможно. А вот их, – вампир кивнул на статуи, – не уверен.
– Такие странные…
– Да тихо вы, – рыкнул на них Ти Корн. Как-то ему удалось сделать это шепотом.
Дэй уперлась взглядом в каменную деву с лицом, будто проступающим сквозь змеиную чешую, и заткнулась. Сейчас она больше всего в жизни мечтала, чтобы ее не заметили. Тихо пройти мимо всей этой жути и скользнуть в такой милый узкий каменный лаз вроде того, через который они сюда пришли.
Однако чем дальше они продвигались, тем четче становилось ощущение чужого взгляда. Вернее, взглядов. Десятки глаз из вечной тьмы. Голодных, злых, безумных… «Я не Ива. Я не верю предчувствиям. Я не верю в то, что страхи оживают. Я просто иду мимо. Нас нет. Мираж. Галлюцинация».
А еще в этом огромном зале царила тишина. Еще более оглушительная, чем в коридорах. Из-за нее все казалось нереальным. Как бывает в некоторых снах, когда будто оказываешься один на один с чудовищной бездной вселенной. Эта тишина пугала пуще чужого взгляда. «Разве не должно быть эха?» – подумала гаргулья, скользя взглядом по протянутой к ней каменной руке со скрюченными пальцами старика, невидного под потрепанным плащом и капюшоном. Но пространство вокруг будто поглощало звуки, вместо того, чтобы разносить по всему залу.
«Серые небеса, выберусь отсюда – ни за что, никогда больше не спущусь под землю! Никогда! Ни при каких обстоятельствах».
Они прошли уже почти весь зал, упершись взглядами в самую высокую статую, поставленную в центре. Старец с телом воина и второй головой в виде чудовищного то ли льва, то ли пса, в доспехах, которые Дэй не видела ни в одном учебнике. У его ног сидела девушка с головой хищной птицы и ошейником на тонкой шее. Сквозь кожу ее рук прорывались перья. По обеим сторонам от этой скульптурной группы шла лестница, широкая, но со сбитыми ступенями, будто кто-то молотил по ним топором. «Там выход», – поняла гаргулья. Сердце радостно подпрыгнуло и тут же сжалось от нехорошего предчувствия. «Может, все обойдется», – шепнула надежда.
С каждым шагом их небольшая группа приближалась все ближе к коленям девушки-птицы. Дэй невольно уперлась взглядом в ее ошейник. Раньше старец, похоже, держал в руке цепь от него. «Что же они означают? Кого изображают? Златко тут уже, наверное, рехнулся бы от любопытства, – девушка улыбнулась своим мыслям, – и точно бы не ушел, пока не зарисовал бы или не сделал описание каждой статуи… Мне бы просто уйти…»
И вот первые ступеньки лестницы ко спасению. Даже тишина стала не столь вязкой. Но именно в ней на весь зал прозвучал красивый женский голос, в котором так хорошо было слышно безумие:
– Ти Корн Гломель… Ти Корн Гломель… Как давно тебя не было…
Все трое резко обернулись, доставая мечи. У Дэй в левой руке заискрило боевое заклинание. Правда, она не сразу поняла, куда бить. Но скоро целей оказалось слишком много.
Темные фигуры, странные, изломанные, порой даже неправильных пропорций, появлялись из проемов, рядом с которыми шла галерея. Застывали на миг и тут же начинали спускаться – слетали туда, где недавно прошли живые. Неизвестные казались тенями – столь бесшумными и нереальными они выглядели. Однако там внизу будто обретали плоть. Двигались вперед, всматриваясь в то, что потревожило их сон. А разобрав, вдохнув воздух, будто выходили из анабиоза. Лица искажались мукой, голодом, злостью. Они сбивались в толпу или, лучше сказать, стаю и начинали двигаться вперед. Медленно, неуверенно, но неотвратимо.
Та же, что говорила, спустилась откуда-то из-под потолка. Невысокая женщина в старинном платье, которое разве что не рассыпалось на ней, создавая невероятный контраст с рыжими длинными до колен волосами, красивыми волнами ложащимися на замызганную ткань. Дэй подумала, что за эту красоту ее когда-то и сделали вампиром. Даже думать о том, что такое богатство пропадет, а остатки потом лягут вместе с хозяйкой в гроб, было гадко. Однако стало только хуже. Возможно, когда-то вампирша блистала. Сейчас ее лицо превратилось в обтянутый пожелтевшей кожей череп.
– Ты привел свежую кровь, Ти Корн Гломель?
Все присутствующие – перекошенные фигуры в ветхой одежде – смотрели на Дэй и сопровождавших ее вампиров. Глаза гаргульи расширились – она видела, как сотворенные начинают двигаться еще гибче, как в их взорах появляется осмысленность.
– Кровь… кровь… кровь… – казалось, само эхо шепчет это слово.
Рыжая вампирша повисла в воздухе над всеми остальными, явно давая понять, кто тут главный. Гаргулья сглотнула – глаза сотворенной засияли красным огнем. Не просто отблеск, а будто магией подсвеченные.
– Почему я не слышу биения сердца, Ти Корн Гломель? Мертвой плотью не расплатиться за проход, Ти Корн Гломель…
Казалось, ей действительно любопытно. Как девочке в ботаническом саду. Она перевела взгляд на Ло.
– А зачем ты привел юного Ло Манриуса Теерхольда? Неужели ты решил откупиться его кровью, Ти Корн Гломель?
На какой-то миг Дэй показалось, что вампир привел их сюда именно как корм для этих упырей, но она быстро отбросила крамольную мысль. И тут же ее посетила другая – более страшная – идея: она-то сама каменная, до ее крови сотворенным не добраться, а вот Ло вполне себе живой. У него и кровь есть, и сердце бьется. Но разве вампиры пьют себе подобных? Тем более сородичей более высокого уровня? Судя по лицу Ло, предположение ему не понравилось. Однако пока шла эта болтовня, они отступали. Медленно, боясь спровоцировать, но поднимались по ступеням, пятились назад и вверх. Бесконечной-бесконечной лестницы, гоблин ее побери.