– Большой плюс, что мы молоды, успеем еще их изменить!
– Еще пива?
Вечер продолжался под разговоры, смех и выпивку. Время от времени к беседе присоединялся кто-нибудь из друзей Эдгара. Латиноамериканский акцент мексиканца всегда казался Олимпии милым, но после нескольких бутылок пива стал представляться уже очаровывающим. Тем не менее одной этой мысли было достаточно, чтобы девушка поняла, что хватит алкоголя и пора переходить на газировку.
Эдгар не отходил от нее весь вечер. Он рассказал, что прежде в Мексике у него была подруга, которая всячески поддерживала его мечту работать в кино. Фактически именно она уговорила его отправиться в Испанию.
– Но мы порвали за два дня до моего отъезда, прикинь? Мы оба знали, что придется терпеть слишком много ограничений, если я перееду за океан.
– То есть ты не веришь в отношения на расстоянии?
– Я не верю, что сам способен на такие отношения, – ответил он. – А ты? Тебе приходилось переживать нечто подобное?
Олимпия пожала плечами и отвела взгляд, словно не придавая значения своему ответу:
– Ну, мне кажется, будто один раз я была влюблена.
– Это не может казаться! Ты твердо знаешь, что влюбилась и нет пути назад. Нет никакой паузы, когда ты успеваешь испытать сомнения. Даже если все происходит против твоей воли… Можешь себя обманывать сколько угодно, но в глубине души ты понимаешь, что все уже случилось и, если повезет, твое сердце не будет разбито.
– На самом деле я знаю, что была влюблена. Но мне было так плохо, что не хочется думать, будто речь шла об истинном чувстве. Я должна верить, что где-то на свете существуют любовные истории со счастливым концом, – смущенно объяснила Олимпия.
– Мы можем быть уверены лишь в одном: не бывает историй без конца, – задумчиво произнес мексиканец, – поэтому самое главное – наслаждаться фильмом… до самого финала.
Олимпия кивнула, соглашаясь с простой истиной, заключенной в его словах.
– Об этом и будет твой сериал?
– Ну да… – Немного подумав, Эдгар спросил: – Не хочешь помочь мне выбрать актера на главную роль? Было бы здорово узнать точку зрения кого-то, кто не связан с проектом.
– И что мне придется делать? – удивленно поинтересовалась Олимпия.
– Я пришлю тебе сообщение, где и когда будет проходить кастинг. Ты должна только смотреть на кандидатов и говорить мне, какие эмоции они у тебя вызывают, хочется ли тебе видеть их на экране. Будешь моей целевой аудиторией.
– И все? Больше ничего?
– То есть это означает «да»?
– Ты напиши мне, а там посмотрим.
Вместо ответа Эдгар приподнял свое пиво, и Олимпия чокнулась с ним газировкой. Она не верила в приметы[41] и не собиралась начинать в них верить сейчас, когда у ее ног лежала вся Барселона.
25. Одинокий Джордж
– Он на тебя запал.
– Не говори ерунды! – возмутилась Олимпия, зевая в телефон. – На вечеринке была куча народа… Если бы я ему понравилась, он предложил бы остаться наедине.
– Вот такой уж он, этот Эдгар. Он суперобщительный парень, но важно то, что он ворковал именно с тобой, а не с остальными, разве не так?
– Да… но, наверное, он просто старался проявить любезность.
– А что насчет тебя?
Пока девушка раздумывала над ответом, дверь комнаты открылась: мать бросила ей на постель конверт. Олимпия поблагодарила ее воздушным поцелуем. Похоже, что со времени исчезновения Гудрун они заключили пакт о ненападении. Мама внезапно стала проявлять невиданную деликатность в словах и выражении лица, как сапер, который пытается обезвредить бомбу. Со своей стороны, Олимпия тоже старалась чаще проявлять нежность и заботу. В конце концов, в этом мире им больше не на кого было рассчитывать.
– Ты не ответила, – напомнил о себе Альберт.
– Не знаю, что и сказать, – откликнулась Олимпия, не сводя глаз с белого конверта; она прекрасно понимала, от кого это письмо. – Ты же в курсе, что мои мысли несутся со скоростью тысяча километров в час, а сердце – намного медленнее. И вообще, как ты себе это представляешь, чтобы я заинтересовалась Эдгаром, если совсем недавно еще была без ума от девушки?
– Для тебя это вообще не проблема. Я пришел к выводу, что ты сапиосексуал[42].
– Как ты меня обозвал?
В трубке раздался смех Альберта. Олимпия покачивала конверт на ладони, словно взвешивая слова, добравшиеся с другого конца света.
– Сапиосексуал – это человек, ставящий ум выше, чем пол. Он влюбляется в интеллект, и для него не важно, принадлежит он женщине или мужчине. Не похоже на твой случай?
– А может, я просто бисексуалка, и точка. Кстати, я теперь вовсе не уверена в интеллекте Гудрун и в том, что именно это меня так вышибло из колеи; возможно, она более поверхностна, чем мне казалось, – промолвила Олимпия, понизив голос на случай, если мать задержалась у дверей: не хотелось признавать ее правоту. – Ведь если человек абсолютно непредсказуем и не в состоянии усидеть на месте, это еще не значит, что он гений… или все-таки значит?
– Ну, это, конечно, еще не делает его светочем разума, хотя для такой жизни следует обладать большим умением приспосабливаться. Можешь называть это харизмой, потому что странники типа Гудрун способны повсюду очаровывать людей, чтобы им предложили крышу над головой, именно так, собственно, она и поселилась у тебя.
– Ага… а потом даже сообщения не прислала, – сказала Олимпия, чувствуя, как в душе вновь разгорается обида. – Подозреваю, что идиоткой оказалась я сама. Ладно, Альберт, мне пора. Через полчаса выходить на работу, а еще нужно принять душ и… – Бросив взгляд на письмо, она решила ничего не говорить. – Короче, хорошего тебе дня, обними за меня Дидака.
Закончив разговор, девушка аккуратно вскрыла конверт. Как она и ожидала, тонкий лист бумаги был исписан почерком отца.
Дорогая Олимпия!
Сегодня я приехал в Панаму, единственное место, где можно перебраться из Атлантики в Тихий океан, с одной стороны Америки на другую. Известно ли тебе, что, хотя этот путь открыли в 1914 году, еще в XIX веке немецкий ученый Александр фон Гумбольдт предлагал построить канал через Центральную Америку?
Завтра мне предстоит проплыть эти восемьдесят два километра и направиться на Галапагосы. Не помню, рассказывал ли я тебе, что это была моя мечта с детства. Эти острова находятся в тысяче километров от берегов Эквадора, и именно там Дарвин открыл свою теорию эволюции. На Галапагосах до сих пор обитают сотни видов животных, которые находятся на грани исчезновения.
Одержимость этим местом вновь охватила меня несколько лет назад, когда я и не предполагал, что буду, как сейчас, бороздить морские просторы; поводом стала заметка в газете о смерти Одинокого Джорджа (Lonesome George).
Последний в мире экземпляр галапагосской слоновой черепахи был обнаружен в 1971 году, когда все уже считали, что этот вид вымер. Никто не знал, сколько лет этот самец провел в скитаниях, но прожил он до 2012 года в грустном одиночестве.
Представляю, как чувствовал себя Одинокий Джордж – под этим именем он прославился на весь мир, – проведя большую часть своего века без друзей, без пары…
Мысли об этой черепахе, которая весила больше меня, помогают мне сейчас с достоинством нести свое собственное одиночество.
Я люблю тебя.
26. Пятый кандидат
Кастинг был назначен на утро воскресенья – единственный день, когда Олимпия могла бы себе позволить спать до полудня. Когда зазвонил будильник, она прокляла себя за то, что приняла предложение Эдгара. Однако после душа и чая с печеньем она решила, что идея не так уж и плоха.
Пока Олимпия ехала по желтой ветке метро в сторону Побленоу, она думала, что, наверное, любопытно выбрать актера для сериала, который, возможно, будут смотреть в сети по всему миру.
В своем телефоне она перечитала сцену, выбранную Эдгаром для кандидатов на главную роль.
Хавьер входит в комнату Минди; та причесывается перед зеркалом, на ней только джинсы и лифчик. Услышав звук открывающейся двери, она встает, подходит к нему и произносит:
М. Я думала, ты ушел…
Х. Мне нужно было еще раз тебя увидеть.
М. Для чего?
Х. Чтобы помнить тебя, когда мы уже не будем вместе.
М. О нет, Хавьер! Не нужно снова…
Хавьер подходит, чтобы поцеловать ее; она, хотя сомневается и сперва пытается остановить его, в конце концов сдается и начинает расстегивать пуговицы на его рубашке. Увидев обнаженную грудь Хавьера, Минди крепко его обнимает и, закрывая глаза, целует в шею. КОНЕЦ СЦЕНЫ.
Олимпия от души хохотала, читая этот текст, – он напоминал сериалы для домохозяек, те, что показывают в середине дня. Она всерьез переживала, что не сможет сдержать смех, когда кандидаты на роль начнут свои пробы. Они были студентами Театрального института, и, по словам мексиканца, он собирался посмотреть возникнет ли между ними химия перед камерой.
Кастинг планировался в Пало-Альто – квартале художественных студий и мастерских, где Олимпия никогда не бывала. Добравшись до места и следуя указаниям, она перешла улицу, по обеим сторонам которой росли кактусы, и оказалась перед просторным павильоном.
Открыв железную дверь, девушка обнаружила, что съемочное оборудование уже установлено, и только тогда поняла, что опоздала на десять минут. Два мощных прожектора высвечивали стул перед туалетным столиком с большим зеркалом.
В полумраке можно было различить несколько фигур, наверняка студентов театрального института, которые перешептывались между собой.
Эдгар уже расположился в режиссерском кресле в нескольких метрах от сцены. Дважды расцеловав его, Олимпия поинтересовалась:
– А для меня найдется кресло?
– Сколько угодно, но мне придется просить тебя об одном одолжении, весьма необычном… – волнуясь, произнес мексиканец. – Это помимо того, что ты согласилась мне помочь.