– Конечно… а о чем речь?
– Актриса, которая должна сидеть перед зеркалом, одна моя знакомая мексиканка, не сможет прийти – у нее нелады с животом. Ты не могла бы заменить ее на сегодняшних пробах? Ну и заодно помочь выбрать актера.
– А как насчет той химии между ними, о которой ты писал в сообщении?
– Тебе придется оценивать игру с близкого расстояния: я больше не могу откладывать съемку.
У Олимпии перехватило дыхание; она решила, что это Бог ее покарал за то, что смеялась над сценарием во время поездки в метро. Ей было стыдно играть роль девушки в джинсах и лифчике, но не хотелось казаться уж совсем ханжой.
Казалось, Эдгар угадал ее мысли, потому что тут же сообщил:
– Тебе не придется снимать футболку, хотя во время будущих съемок это предусмотрено. Ты должна будешь только сидеть на месте актрисы и произносить нужные реплики. И можешь даже не сильно стараться, ведь мы здесь для того, чтобы выбрать актера на мужскую роль. И ты тоже здесь для этого!
– О’кей… – растерянно промолвила Олимпия и направилась к стулу перед туалетным столиком, пытаясь скрыть охватившее ее волнение.
Сегодня она как раз надела джинсы и кеды, а кроме того, еще и вязаный свитер, довольно теплый. Она не рассчитывала, что свет прожекторов будет направлен на нее, отчего ей сразу же стало жарко; температура в помещении и без того зашкаливала.
– Мотор! – крикнул Эдгар.
Изо всех сил стараясь казаться естественной, Олимпия начала расчесывать волосы, которые пару раз запутались, потому что утром она забыла про бальзам-кондиционер.
– Дверь открывается! – предупредил Эдгар, чтобы заменяющая актрису Олимпия обернулась ко входящему юноше.
Олимпия встала и повернулась лицом к невысокому мускулистому пареньку. С превеликим трудом ей удалось выдавить фразу:
– Я думала, ты ушел…
– Мне нужно было еще раз тебя увидеть.
– Для чего?
– Чтобы помнить тебя, когда мы уже не будем вместе.
– О нет, Хавьер! Не нужно снова…
Кандидат сделал попытку поцеловать ее, она отшатнулась, а затем – ох уж эти парадоксы любви! – начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Скорее всего, настоящая актриса придала бы больше смысла и чувства этой сцене. Петли оказались слишком маленькими, поэтому Олимпии пришлось изрядно потрудиться; наверняка на реальных съемках рубашка бы расстегнулась в один миг, явив миру гладкую грудь атлета, и в тот же момент прозвучала бы команда «Снято!».
Когда девушка обняла претендента на роль, он застыл как парализованный. Прикасаясь губами к его шее, она ощущала, что целует холодный камень.
– Спасибо, Рамон! – поблагодарил его Эдгар и пригласил очередного кандидата.
За ним последовали еще трое; казалось, никто из них не обладает ни малейшим талантом для исполнения роли, по крайней мере перед камерой.
Перед появлением пятого претендента Олимпия уже плавилась в своем свитере. Жара стояла адская, и девушка всерьез опасалась, что грохнется в обморок, если немедленно что-нибудь не предпримет. Быстро прикинув в уме, что утром надела белый хлопковый бюстгальтер, почти новый, с чашками пуш-ап, немного приподнимавшими грудь. «Мне нечего стыдиться», – сказала себе Олимпия. Это был отличный случай продемонстрировать, что она не только не боится показывать свое тело, а вовсе наоборот. И прежде чем мексиканец успел прокричать «Мотор!», Олимпия громко заявила:
– Думаю, мне стоит выглядеть так, как задумано в сцене. Может, это будет более естественно…
– Класс, давай! – подбодрил ее Эдгар.
У Олимпии закружилась голова, когда она сняла свитер и отбросила его в сторону. Посмотрев в зеркало на свои растрепанные волосы и высокую грудь в бюстгальтере, она решила, что нет никакого повода стесняться.
– Мотор!
Во время пятой пробы, пока Олимпия расчесывала волосы, она уже без всякого предупреждения знала, что на сцене появился актер в роли Хавьера. Каким-то образом она почувствовала, что он рядом.
Вставая с места и оборачиваясь, она вновь испытала головокружение, потому что Эдгар смотрел на нее, но это смутное ощущение, в котором смешались и застенчивость, и некое возбуждение, моментально испарилось, когда Олимпия увидела пятого претендента.
Его звали Серхио. Высокий, широкоплечий, с узкой талией. Гармоничные черты лица в сочетании с вьющимися русыми волосами напоминали древнегреческие скульптуры. Бордовая шелковая рубашка плотно, как перчатка, облегала не менее скульптурный торс.
– Я думала, ты ушел… – прошептала Олимпия.
– Мне нужно было еще раз тебя увидеть.
– Для чего?
– Чтобы помнить тебя, когда мы уже не будем вместе.
– О нет, Хавьер! Не нужно снова…
Взгляд Серхио ласкал Олимпию с таким жаром, что когда он попытался поцеловать девушку, она была готова охотно ему это позволить. Однако тут же пришлось вернуться к сценарию, и Олимпия на шаг отступила, прежде чем изобразить притворную страсть. Зато она уже наловчилась расстегивать пуговицы, так что в мгновение ока под шелковой рубашкой обнажилась рельефная грудь, покрытая золотистым пушком.
Исключительно серьезно воспринимая свою роль Минди, Олимпия с удовольствием обняла партнера. Пока ее грудь прижималась к торсу Хавьера, ей показалось, будто его сердце бьется так же учащенно, как и ее собственное.
Обнимая его с закрытыми глазами и целуя в шею, девушка почувствовала, как внутри ее бушует пламя.
«О нет, Олимпия, – подумала она. – Не нужно снова…»
27. Выше луны и звезд
Его руки поглаживали талию девушки, словно желая ей доброго утра, а целуя ее в шею, он будто спрашивал, как ей спалось. Олимпия повернулась и поцелуем в губы безмолвно ответила, что все хорошо. И опять же без слов спросила, как он отдохнул, проведя рукой по мягкому пушку на его груди и ниже, по животу.
Это было нечто большее, чем просто влечение. Физическая пульсация, что-то квантовое и химическое. Жар, от которого задыхаешься и таешь. Но в то же время прохлада, более приятная, чем свежий бриз, проникающий в комнату через открытый балкон.
Прошлой ночью ему удалось пробудить в Олимпии нечто совершенно новое.
Это нечто заставляло ее тело трепетать, как трепещет зеленая листва под утренней росой. Оно ускользало от всякой логики, точнее, нет, оно следовало своей собственной логике. Словно галактика, подчиняющаяся своим неписаным правилам и законам. Оно заставило время сжаться и заполнить бутылку, откуда пили только они вдвоем, и эта жидкость пьянила сильнее любого афродизиака. Его кожа откликалась на прикосновение девушки с томительной ненасытностью, с испепеляющим наслаждением. Это нечто не поддавалось контролю, и Олимпии не хотелось больше думать. Она знала, что здравый смысл затушит это пламя и обратит его в дым. Ей не хотелось думать, чтобы не пришлось находить рациональное объяснение случившемуся даже для себя самой.
Поэтому она снова его поцеловала. С еще большей страстью. Но, едва подумав о том, что думать-то вовсе и не хочется, она поняла, что произошло неизбежное.
Ей вспомнился вчерашний день и кастинг. И то, как после окончания проб Серхио предложил ей сходить куда-нибудь выпить. Эдгар, услышав их разговор, решил, что им всем будет неплохо отдохнуть и перекусить.
В баре неподалеку от художественных галерей, улучив паузу между сэндвичами, гамбургерами и банками прохладительных напитков, мексиканец объявил, что они наконец-то нашли главного героя для веб-сериала. Олимпия аплодировала вместе со всеми. До этого она, оставшись с Эдгаром наедине, поделилась с ним своими впечатлениями и рассказала, как ей понравился Серхио. В итоге ей удалось развеять его сомнения.
Эдгар и Серхио сидели рядом с ней. Точнее, по обе стороны от нее. Импровизированное застолье оказалось настолько увлекательным, что очнулись они только к пяти вечера. Остальные члены группы ушли устанавливать свет и утрясать прочие технические вопросы к завтрашним съемкам, а через какое-то время пришлось уйти и Эдгару, хотя он явно был готов задержаться.
От Олимпии не укрылся грустный взгляд, брошенный Эдгаром на прощание. И в этом взгляде, то ли из-за проведенного вместе времени, то ли из-за намеков Альберта на возможный интерес к ней Эдгара, Олимпия прочитала нечто вроде ревности. Хотя, возможно, это ей всего лишь почудилось. Ведь мексиканец просто проявлял вежливость. Ничего больше.
Из бара Олимпия и Серхио пешком направились к ближайшей станции метро и вместе доехали до центра. В парке Сьюдадела они взялись за руки, а по дороге к площади Каталонии Серхио приобнял девушку за плечи, и она уже более отчетливо ощутила запах его одеколона.
Олимпии нравились веснушки на его щеках и ямочки, появлявшиеся при улыбке. Он рассказывал, что с детства занимается актерским мастерством и каждую неделю ходит на десятки кастингов в надежде, что один из них откроет ему путь к славе.
При этом Серхио был красив, думала Олимпия; он обладал харизмой, прекрасной манерой держаться; его глубокий низкий голос вызывал у нее дрожь в каждой клеточке, составляя резкий контраст с невинно-младенческим, почти ангельским лицом. Голубые глаза оттенком походили на лед, но в то же время заставляли вспомнить о ярко-синей сердцевине пламени. И она подчинилась этому пламени в начале бульвара Ла-Рамбла, в тот миг, когда после долгого взгляда в полном молчании юноша приблизился к ней и поцеловал.
Первый поцелуй был его инициативой, но следующих уже искала она сама с неутолимой жаждой. Ей хотелось вновь и вновь касаться его тела, но теперь уже без толпы зрителей, без заданного сценария. Поэтому Олимпия, не раздумывая, согласилась, когда Серхио предложил пойти к нему.
– Я живу с соседями, но думаю, что сейчас их нет дома, – сказал он.
И действительно, огромная квартира на восьмом этаже без лифта оказалась пуста. Серхио занимал просторную комнату с балконом, откуда виднелись крыши окрестных домов. Но Олимпия даже взглядом не удостоила эту прекрасную панораму. Серхио обнял ее со спины и мягко приподнял футболку.