е нескромных фотографий, которые моментально напомнили Олимпии о вечере их знакомства. И о его комнате. И о его постели.
Так же как и на приеме у Мерседес, ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться на том, что она делает в данный момент, а не заглядывать каждую секунду в телефон.
В субботнее утро, когда Олимпия проснулась, ее уже ждали несколько сообщений. Ему необходимо видеть ее. Он ни минуты больше не выдержит, если не коснется ее. Ему больно созерцать свою пустую постель. Это польстило самолюбию Олимпии, но с утомленным вздохом она написала ему правду: ей тоже хочется встретиться с ним и повторить страстную ночь, но она не может. Днем Альберт пригласил ее пообедать, а вечером она договорилась с матерью пойти в боулинг.
Обычай по вторникам вместе есть суши и смотреть сериал навсегда исчез, но неожиданно мать вспомнила еще одну традицию их семьи той поры, когда Олимпия была еще маленькой. Часто по субботам отец, мать и она ходили в боулинг-клуб и перед ужином играли несколько партий. Однако загруженность работой, стресс, выставки ее матери и, самое главное, переходный возраст Олимпии положили конец этому обычаю еще до того, как ей исполнилось четырнадцать.
Неизвестно, что именно взбрело в голову матери в тот день, но она попросила Олимпию отложить все свои планы и пойти с ней вечером в боулинг, а потом поужинать. Говорила она так категорично, как обычно вела беседы со своими арт-дилерами, не давая Олимпии возможности вставить хоть слово. Поэтому девушке пришлось перенести свою встречу с Альбертом на бранч.
– Я недавно слышала в каком-то сериале, будто «бранч» – это завтрак для пижонов, которым не нужно ходить на работу, – высказалась Олимпия, когда они наконец дождались своего апельсинового сока и яиц бенедикт в маленьком заведении на Пасео-де-Грасия.
– Вот ты сама и скажи, похоже ли это на пижонство, если полчаса стоишь в очереди, чтобы выпить сока и съесть яичницу с беконом, – проворчал Альберт.
Не обращая внимания на ворчание приятеля, Олимпия выпалила:
– Кажется, я уже нашла американского и африканского любовника!
Альберт просиял:
– Я так понимаю, что американский – это Эдгар, я уже думал об этом. Ну, поскольку ему нравится выставлять на публику свои чувства и он всегда окружен толпой знакомых. Не могу себе представить более общительного человека. А вот что касается африканского… Ты же не хочешь сказать, что с кем-то еще встретилась за минувшие… два дня?
Олимпия пожала плечами и отпила немного сока, чтобы не отвечать. Но Альберту это и не было нужно.
– Дорогая, я не в курсе, что с тобой происходит в последнее время, но меня страшно радует тот факт, что я даже не поспеваю за тобой! И кто счастливец? А почему ты решила, что он африканский тип? Разве не предполагается, что он должен быть суперпылким? Вот это все насчет тела, поцелуев, ласк и пламени? А как ты узнала, что он такой, если… – Альберт замолчал, но тут же его осенило. – Так, минуточку… Вы что, переспали?!
– Ты не мог бы говорить тише?
– Да я не в состоянии говорить тише! Моя лучшая подруга снова меня предала! Ты обязана была позвонить сразу же после того, как это случилось!
– Альберт!
– Я серьезно говорю. Очень нехорошо с твоей стороны. А сейчас… рассказывай все! Выкладывай!
Олимпия не заставила себя просить дважды. Было лучше рассказать все самой, чем подвергнуться придирчивому допросу, причем слишком громкому. К тому времени, как она закончила историю о том, где и каким образом познакомилась с Серхио и провела с ним ночь, у Альберта отвисла челюсть, а еда остыла.
– Можно вступить в твой фан-клуб? Ах, у тебя нет фан-клуба! Тогда, можно, я организую и стану его президентом? Оли, вот это да! Сильно! Определенно тебе удалось найти африканского любовника. Ну ничего себе! Да у меня встает от одного твоего рассказа!
– Возьми себя в руки, – попросила Олимпия, краснея и с трудом сдерживая смех. – Я еще не поняла, что со мной происходит. Сама себя не узнаю…
– Никто не в состоянии узнать себя в том, чем он занимается впервые.
– Ну да, наверное…
Через несколько часов Олимпия сидела в своей комнате и ждала, пока ее мать закончит собираться. Раскрыв атлас на коленях, девушка поняла, что ошибалась.
Она совершенно забыла об очень важных словах из первого письма отца. Вопрос заключался не в том, какой тип любовника подходит ей больше всего. Правильный вопрос звучал так: к какому континенту принадлежит ее собственное сердце?
И пока она не найдет ответа, сколько бы атласов, путеводителей и компасов ни оказалось в ее распоряжении, она так и будет блуждать по воле волн, затерявшись в океанах любви.
30. Меблированные комнаты «Оазис»
Серхио провел полвечера в «Уолстонкрафте», делая вид, что читает третий выпуск «Персеполиса»[43]. Помешивая ложечкой свой матча-латте, он постоянно отрывал взгляд от страниц романа и наблюдал за тем, что происходит в кафе. Собственно, ничего интересного там и не происходило.
С шести часов, когда он появился, пришло около полудюжины посетителей, чтобы покопаться на полках. Двое из них решились на покупку и попытались было заплатить у стойки кафе, но Олимпия отправила их к Оскару.
Тот тоже пару раз заходил в кафе. Первый раз – чтобы найти экземпляр «Мауса»[44] в приличном состоянии; второй – чтобы переговорить по делу с Олимпией, с которой не спускал глаз ее африканский любовник.
Помимо перечисленного Олимпия за весь вечер обслужила только четыре столика, не считая столика Серхио. Она предпочла бы встретиться после работы, что и предлагала, но новый объект ее любви, если так можно выразиться, настоял на том, чтобы посмотреть, где она работает.
Полный штиль в кафе усугублялся бдительным надзором Серхио, который старался не упустить ни малейшей детали из того, что происходило в тот понедельник в необычном книжном на бульваре Пасео-де-Грасиа.
Закончив смену, Олимпия поспешно распрощалась с Оскаром, потому что Серхио тянул ее за руку так сильно, словно они опаздывали на самолет. На улице он рванул вперед широким шагом и при этом молчал с таким грозным видом, что казалось, ему требуется освободиться от какого-то чудовищного гнета.
– Что с тобой? – осведомилась Олимпия.
– Ничего… Ну да, есть одно… Все, проехали, это полная ерунда.
– Мне бы хотелось знать, что там за ерунда.
Серхио глубоко втянул воздух и взял девушку за руку. Олимпия в этот момент подумала, что понятия не имеет, куда они направляются, если они вообще куда-то направлялись.
– Этот парень, что с тобой работает… продавец этот хилый…
– Оскар.
– Да какая разница, как его зовут! Он слишком часто на тебя смотрит.
– Прости, что? – переспросила она, ничего не понимая.
– Когда ты наклонилась, чтобы достать книгу с нижней полки, я точно заметил, что он пялился на твой зад.
Олимпии потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя от злости; затем она нервно рассмеялась. Серхио, резко затормозив, бросил на нее обиженный взгляд.
– Что тут смешного?
– Ну, для начала, мы с тобой не помолвлены, чтобы ты так себя вел. Потом, если бы ты видел девицу, которая на днях заезжала за Оскаром, твою ревность как ветром сдуло бы. Его подружка – настоящая секс-бомба! Так что ему не нужно смотреть ни на меня, ни на кого другого. Кроме того, это вообще не в его стиле.
– Тебе ни одна секс-бомба в подметки не годится, – промолвил Серхио, устыдившись и целуя Олимпию. – Прости, я вел себя как ребенок. Рядом с тобой я теряю голову…
– Ладно, прощаю, но мы с тобой едва знакомы, к тому же думаю, что я не давала никаких поводов для ревности.
– Ты совершенно права!
Олимпия улыбнулась. У нее слегка дрожали руки после произнесенной тирады. Чтобы сменить опасную тему, она поинтересовалась:
– Кстати, куда мы идем?
– Уже пришли.
Олимпия посмотрела на вывеску: «Меблированные комнаты „Оазис“». На лице ее спутника появилось смущенное выражение.
– Мы что, пойдем туда?
– Ну да… Я снял номер, – ответил Серхио, доставая из кармана ключ. – Сегодня в нашей квартире вечеринка, а я ни дня больше не проживу без тебя.
– А вдруг мне больше нравится идея вечеринки? – спросила девушка притворно-сладким голосом.
– Обещаю, со мной тебе будет лучше. Пожалуйста, дамы вперед…
Юноша шутливо поклонился, и Олимпия начала подниматься по узкой лестнице этого старого здания. Серхио шел следом.
Не дойдя двух ступенек до площадки, она вдруг почувствовала его руку под своей джинсовой юбкой. Это неожиданное вторжение одновременно и возбудило ее, и взбесило. К чему разводить такой интим на грязной лестнице в жалкой ночлежке?
Серхио толкнул входную дверь с привычной уверенностью человека, много раз бывавшего в подобных местах. Заведение представляло собой пропахший дезинфицирующим средством коридор с тремя комнатами по каждую сторону и маленькой стойкой портье в глубине.
Серхио открыл дверь комнаты под номером два и, потянув Олимпию внутрь, сразу же повернул ключ.
Она с тоскливым чувством смотрела на крохотное помещение, где едва помещались односпальная кровать и дешевый шкаф; окно выходило во внутренний двор.
Без дальнейших предисловий Серхио сорвал с себя футболку и, сев на кровать, стянул брюки и боксеры.
Все еще испытывая неловкость, Олимпия увидела его монументальную эрекцию.
Она сделала два шага по направлению к юноше, который восторженно смотрел на нее, как на небожительницу.
Стремительный скачок самооценки, да еще и благодаря парню с модельной внешностью, заставил Олимпию забыть об убогой обстановке. Она начала расстегивать блузку, игриво затягивая процедуру, чтобы продлить ожидание. Бросив ее на пол, она приспустила юбку – та упала, оставив девушку в нижнем белье.
Он обнял Олимпию за бедра и стал нежно покусывать между ног через тонкий хлопок трусиков.