В дверях появился человек с микрофоном и поприветствовал публику:
– Меня зовут Марк Кампос, я хотел бы рассказать вам о туманностях.
Олимпия бросила взгляд на Оскара и увидела, как его глаза заблестели каким-то ярким светом, который делал его еще более привлекательным.
Астрофизик рассказывал удивительные истории о космическом пространстве. Сперва Олимпия слушала довольно рассеянно, но энтузиазм лектора и поразительные факты, которые он приводил, увлекли ее настолько, что в конце презентации она зааплодировала.
– Фантастика! Скажи, еще будут сюрпризы?
– Только один, – пообещал Оскар, здороваясь с кем-то взмахом руки.
Олимпия повернулась, чтобы посмотреть, кого он приветствовал, и поперхнулась. Хотя на девушке сейчас было черное вечернее платье, а волосы собраны в прическу, Олимпия без труда узнала в ней давешнюю красавицу с ее неподражаемой улыбкой, встречавшую Оскара у книжного магазина.
– Ну, как развлекаетесь? – спросила девушка.
– Олимпия, позволь представить тебе Лайю, мою сестру.
– Твою се…
– Очень приятно, – промолвила Лайя и наклонилась, чтобы поцеловать Олимпию в щеку. – Брат много о тебе рассказывал.
– Спасибо, что раздобыла нам столик, – поблагодарил Оскар.
– Пара гостей не пришли, так что не переживай. Пойдемте со мной, пока все не ринулись наверх.
Оскар и Олимпия встали и последовали за Лайей. Она на ходу поздоровалась с лектором-астрофизиком и повела своих гостей по лестнице в обсерваторию.
– Ты когда-нибудь здесь бывала?
– Еще в детстве, со школой… – ответила Олимпия, все еще не сумев прийти в себя от шока: надо же, она столько всего навыдумывала и во всем ошиблась!
– Тогда тебе точно понравится. Ночью это место выглядит поистине волшебно.
Поднявшись по винтовой лестнице, они оказались на площадке, откуда еще одна деревянная лестница вела к люку в потолке. Здесь, на самой вершине купола, в 1904 году был установлен знаменитый гигантский телескоп.
– Это одна из четырех самых старых действующих обсерваторий в мире, – с воодушевлением рассказывал Оскар.
Сотрудница в белом халате объяснила, где им нужно встать. До платформы с телескопом пришлось карабкаться по маленькой лестнице, такой крутой, что они были вынуждены цепляться за верхние ступеньки руками.
– Сейчас телескоп направлен на Сатурн. Видишь кольца?
– Да! Вижу! – радостно воскликнула Олимпия.
– Он находится в полутора миллиардах километров от нас, – сообщил Оскар, и сотрудница похвалила его за информированность.
«Это огромное расстояние», – подумала Олимпия. Но вот планета прямо перед ней: совершенно отличная от нашей, плывет себе в космическом пространстве, как и Земля. Внезапно ее одолели сомнения. А если атлас ошибался? Если ее любовь не находит соответствия ни с одним из пяти известных континентов? А вдруг она сама принадлежит к другой планете? Или звезде, или какому-нибудь лунному морю? Быть может, кто-то однажды создаст и космический атлас, в котором сумеет запечатлеть все виды любви.
Когда Оскар закончил разглядывать Сатурн в объектив, Лайя попрощалась: ей нужно было сопровождать следующую группу. Оскар, будущий астрофизик, предложил Олимпии выйти на узкую смотровую площадку, опоясывающую купол с внешней стороны.
На какой-то миг Олимпия почувствовала, будто зависла между усеянным звездами небом и огнями Барселоны; она ощущала себя снежинкой, заточенной в огромном и прекрасном стеклянном шаре.
– Спасибо тебе, – сказала она. – Это самый прекрасный подарок, который я когда-либо получала.
Олимпия догадывалась, что последует дальше: они робко приблизятся друг к другу, их губы встретятся и сольются в поцелуе. Но ей хотелось не этого. Оскар, казалось, читал ее мысли, потому что промолвил:
– Я тоже очень рад, что провел этот вечер с тобой. Я знаю… что из-за отца у тебя сейчас не самое легкое время. Я очень тебе сочувствую. Хочу, чтобы ты знала: я буду рядом, когда ты почувствуешь, что готова. И я никуда не спешу.
Его слова окутали Олимпию, словно полотенце, которое нагревается солнцем, пока купаешься в море. Она почувствовала себя одновременно уязвимой и сильной, защищенной и свободной. Сделав шаг к Оскару, она поцеловала его в щеку. А он, не говоря ни слова, крепко ее обнял; так они и стояли, глядя на освещенный огнями черный горизонт.
«Если я добралась до нужного континента, то смогу это понять», – подумала Олимпия. Пока она знала лишь, что в этот миг обрела саму себя.
42. Бесконечность
Лето клонилось к закату; Олимпия проснулась воскресным утром, прохладным и облачным. Подняв с пола мобильник, она обнаружила присланное ночью голосовое сообщение от Альберта, в группе, которую они создали с Дидаком, Кларой и Оскаром. Приятель предлагал на следующих выходных съездить еще раз в Кадакес и на всю катушку отпраздновать окончание лета. Олимпия ответила ему множеством смайликов с сердечками. В ту минуту ничто не могло обрадовать ее сильнее.
От остальных «любовников» она не имела практически никаких известий. Иногда Эдгар или Гудрун писали ей что-то в соцсетях, но Бернар и Серхио совершенно испарились после сцены в галерее. Олимпия по ним тоже не скучала.
На кухне она встретилась с матерью, которая уже приготовила ей завтрак.
– Надеюсь, ты сегодня не занята, потому что у меня сюрприз для тебя, – объявила она. Олимпия не успела спросить, о чем речь, как мама быстро чмокнула ее в лоб и ушла в свою комнату, оставив дочь одну.
Спустя полчаса они уже ехали через Барселону; в голове у девушки роилась тысяча догадок. Вообще-то, матери были совершенно несвойственны подобные поступки. Если интрига не разрешится в ближайшее время, Олимпия с ума сойдет!
Добравшись до Барселонеты, мама припарковала машину. Олимпия перебирала в уме последние варианты, но не решалась спросить прямо.
– И куда мы идем? – все-таки произнесла она, зная, что не получит ожидаемого ответа.
– На террасу у моря. Сегодня облачно, так что нам не грозит расплавиться от жары.
Заказав две чашки зеленого чая, мать достала из сумки маленький предмет, завернутый в рисовую бумагу.
– Это первый подарок… – промолвила она.
Неловкими пальцами Олимпия достала из мягкой упаковки миниатюрный предмет – медальон, простой и элегантный. На серебряной цепочке раскачивались два переплетенных кольца.
– Это дважды повторенная начальная буква твоего имени: не забывай, что в первую очередь ты должна любить себя и заботиться о себе; кроме того, два «о» вместе являются символом бесконечности.
На этих словах голос ее прервался, к глазам подступили слезы. Олимпия, надев медальон, пылко обняла маму.
– Какой замечательный подарок…
И улыбнулась, ощущая на коже приятный холодок серебра.
– Это мелочь, – добавила мать. – Настоящий подарок вон там, у моря.
Олимпия повернула голову к безбрежной синеве, сжавшись от предчувствия. Словно не отваживаясь посмотреть вдаль, она бросила взгляд на песчаную полоску пляжа и увидела человека, стоявшего у самой границы прибоя.
Хотя он очень похудел, Олимпия моментально его узнала. Сердце ее колотилось так, будто готово было выскочить из груди. Она выбежала с террасы и через весь пляж бросилась к нему.
Несколько раз ноги отказывались ей служить, но каким-то чудом Олимпии удалось не упасть. Казалось, невидимая сила поддерживает ее на пути к новой встрече с отцом.
43. Шестой континент
Они разговаривали уже больше часа; в их глазах свинцовое море, казалось, сливалось с облаками.
За эти шестьдесят с небольшим минут Олимпия пережила всю гамму эмоций: от невыразимого изумления до злости, а смущение и печаль сменились в конце концов глубокой радостью. Спокойной и благотворной, какую, должно быть, испытывает японский художник, рисуя последний штрих на одиноком листке дерева, готовом оторваться и улететь.
Расчувствовавшись, отец сказал, что это их последнее свидание перед тем, как он ляжет в больницу. И явно не случайное совпадение, что для встречи он выбрал именно это место: здесь Олимпия внезапно повзрослела, сломавшись под грузом разлуки с ним.
– Так что… – промолвил отец с мягкой грустью, – тебе пригодился атлас с пометками лорда Байрона?
– Лорда Байрона? Да ладно тебе, папа!
Отец смотрел на нее с улыбкой; кожа туго обтягивала его исхудавшее лицо.
– Ты же сам перьевой ручкой сделал эти записи в старом атласе, – утвердительно произнесла Олимпия. – Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься… И ты уже решила, к какому континенту принадлежит твое сердце?
Олимпия печально отвела взор.
– Я еще не совсем уверена, – прошептала она. Обернувшись и бросив взгляд на террасу, она увидела, что мама спокойно смотрит на горизонт. Олимпия ей улыбнулась. – А по-твоему, какой из них мой?
– Это только тебе решать, дорогая. Но вот что я тебе скажу: ни один континент не лучше другого; стоит иметь в сердце что-то от каждого из них. Знать, когда нужно включить обаяние, а когда промолчать; когда наступил подходящий момент для бегства, а когда для праздника или для того, чтобы слиться в объятиях. В конце концов, чтобы уметь любить, нужно иметь опыт.
Олимпия вздохнула. Эти слова были предпоследним подарком отца после возвращения из странствия, которое близилось к финалу. Но он не мог уйти, не преподав ей последний урок.
– Но… – продолжал он, – мало пользы оттого, что ты узнаешь все пять континентов до того, как откроешь для себя шестой, – а его нет ни в одном атласе.
– Шестой континент? – переспросила Олимпия. – И какой же? Атлантида?
– Почему бы и нет, – с улыбкой согласился отец. – Может, Атлантида потому и затонула, что никто не знал о ее существовании… Шестой континент, Олимпия – это любовь к самому себе. Чтобы не уйти под воду, как затерянный остров, ты должна прежде всего полюбить саму себя и только потом ждать, что тебя полюбят другие.
Эти слова напоминали те, что говорила ей мама. Олимпия молча смотрела на отца. Потом она прильнула головой к его плечу, а морская пена лизала их босые ступни. Поддавшись неожиданному желанию, она вскочила на ноги. Ей необходимо было ощутить вес своего тела на мокром песке. Отец не сводил с нее глаз.