.
Был канун Самайна[9], и в Таре уже начиналось пиршество для всех ирландцев, славных своей мудростью, искусством или происхождением.
Следует вспомнить, какой была Тара. На вершине холма стоял дворец Верховного короля, окруженный кольцом укреплений. За этим кольцом располагались четыре дворца королей четырех королевств Ирландии, за которыми тоже возвышалось кольцо укреплений. Ниже был выстроен пиршественный зал, и весь священный холм был окружен огромным внешним валом. От холма, расположенного точно в центре Ирландии, разбегались четыре широких дороги — на север, запад, юг и восток, и по ним на предстоящее пиршество двигались бесконечные вереницы людей.
Вот веселая компания везет богатые украшения для дворца владыки Мунстера. А вот по другой дороге движется огромная, с дом, тисовая бочка на колесах, запряженная целой сотней быков, — в ней плещется эль для князей Коннахта. А вот идут ученые мужи из Лейнстера, и у каждого в голове идеи, способные вогнать одних в дрожь, а других — в зевоту. У каждого в поводу лошадь, нагруженная ивовыми и дубовыми палочками, испещренными огамом: первые строки стихов (какой мудрец позволит себе записывать больше первой строки!), имена и даты жизни королей, своды законов Тары и четырех королевств, названия мест и их значения… Мирно идущий каурый жеребец, например, несет на своей спине вражду богов тысячелетней давности, хитро косящая кобыла прихрамывает под тяжестью од, восхваляющих предков их автора, и вязанки-другой волшебных сказок, а старая облезлая кляча из последних сил тащит историю Ирландии.
Все люди, идущие по четырем дорогам, мирно общаются и не держат в руках никакого оружия, кроме разве что хворостины — подстегнуть упрямую корову или усмирить чересчур бойкого жеребенка.
Финн слился с этой радостной толпой, оставшись незамеченным. Даже если бы он был зол, как раненый кабан, с ним бы никто не стал ссориться, а если бы его взгляд был остер, как у ревнивого мужа, он бы все равно не нашел ни в чьих глазах ни страха, ни расчета, ни угрозы — ибо царил Мир Ирландии, и шесть недель все люди были друзьями в гостях у Верховного короля.
Финн вошел в Тару в окружении знати.
Его прибытие совпало с началом праздника и великим Пиром Гостеприимства. Юноша восхищался, глядя на прекрасный город, на колонны из блестящей бронзы и разноцветные крыши домов, напоминавшие крылья огромных ярких птиц. А как были прекрасны дворцы королей, построенные из красного дуба, отполированные временем изнутри и снаружи, украшенные резьбой многих поколений художников самой прекрасной из стран западного мира! Тара показалась Финну городом грез, Тара пленила его сердце, когда он впервые увидел ее, — в лучах заходящего солнца древний город сверкал тысячами бликов и поражал своим великолепием.
В огромном пиршественном зале все было готово к предстоящему торжеству. Знатные люди Ирландии со своими обаятельнейшими женами, мудрецы и артисты — все собрались там. А главенствовал на том пиру сам Ард-Ри Конн Ста Битв[10], занимавший, как и полагается, самое почетное место в огромном зале. По правую руку от него сидел его сын Арт, которому суждено было в будущем стать столь же знаменитым, как и отец, а по левую — Голл мак Морна, вождь Фианны. Со своего места Верховный король хорошо видел всех гостей пиршества. Он знал каждого из них, ибо все слухи сходятся в Таре, а за спиной короля стоял герольд, всегда готовый рассказать ему о любом, кого владыка не знает или попросту забыл.
Конн дал знак, и все гости расселись по местам. Теперь должны были войти их оруженосцы и слуги, дабы встать за спинами своих хозяев. Но пока двери были закрыты.
Оглядывая гостей, Конн вдруг заметил все еще стоящего незнакомого юношу.
— Там стоит гость, для которого не нашлось места, — пробормотал король.
Распорядитель пира смущенно покраснел.
— Мало того, мне его, кажется, не представили, — добавил король.
Тут уж пришел черед покраснеть не только распорядителю, но и герольду, который не знал о новом госте ровным счетом ничего.
Все взгляды устремились к тому месту, куда, поднявшись из-за стола, направился король.
— Дайте мне мой кубок, — приказал Ард-Ри.
И кубок мгновенно оказался в его руке.
— А теперь, о благородный юноша, — обратился Конн к пришельцу, — я приветствую тебя в светлой Таре и предлагаю выпить за твое здоровье!
Юноша стоял перед ним, широкоплечий, высокий и статный. Его безбородое лицо обрамляли прекрасные светлые кудри. Король протянул ему кубок.
— Скажи мне свое имя, — мягко приказал Конн.
— Я — Финн сын Уайла сына Байшкне, — ответил гость.
И эти слова прозвучали как удар грома, все гости затихли, а сын великого убитого заглянул поверх королевского плеча в мерцающие глаза Голла. И никто не пошевелился и не проронил ни слова — никто, кроме Ард-Ри.
— Ты — сын моего друга, — произнес он, — так займи же подобающее место!
И усадил Финна по правую руку от своего сына Арта.
Глава 12
Известно, что в ночь Самайна открываются двери между мирами, и обитатели одного мира могут запросто прийти в другой.
В то время в Волшебной Стране жил внук Дагды Мор, владыки Нижнего мира, по имени Айллен мак Мидна из Ши Финнахи[11], и вот этот самый Айллен ненавидел Тару и Верховного короля лютой ненавистью.
Верховный король, как известно, не только правит Ирландией, но и является старшим среди людей, искушенных в магии. Возможно, в свое время Конн, пребывая в Тир-на-н’Ог[12], Земле Юных, чем-то досадил подданным Айллена или его родне. И, видимо, досадил всерьез, так как Айллен ежегодно приходил под стены Тары с целью сравнять ее с землей.
Девять раз приходил он, неся месть. Разрушить священный город он, конечно, не мог — Ард-Ри и его маги тоже не лыком шиты, но ущерб наносил огромный, так что Конну приходилось принимать против него особые меры.
Когда пир закончился, Верховный король поднялся со своего места и вновь оглядел собравшихся. Глашатай потряс серебряной Цепью Молчания, призывая гостей утихнуть.
— Друзья и герои, — начал Конн, — Айллен сын Мидны придет сегодня ночью из Слив Фуйд, дабы обрушить на наш город ужасный колдовской огонь. Есть ли среди вас кто-нибудь, преданный Таре и Ард-Ри и готовый противостоять этой твари?
Он говорил в гробовой тишине, а когда закончил свор обращение, тишина была еще более глубокая. Люди беспокойно глядели друг на друга, на кубки с недопитым вином или на собственные дрожащие руки. Все присутствующие слышали про ужасного Айллена из Ши Финнахи, и от одного упоминания этого имени волосы у них вставали дыбом. Арт Ог мак Морна, прозванный Могучий Удар, нервно щелкал пальцами. Конан Сквернослов и Гарра мак Морна тихо переругивались между собой. Кэлтэ мак Ронан внимательно рассматривал собственные колени, и даже Голл Мор, не моргая, уставился в свой кубок.
Лицо Ард-Ри из добродушного сделалось мрачным, а потом — злым. Он собирался, к несмываемому позору всех собравшихся, провозгласить защитником Тары на эту ночь самого себя. После этого даже у Голла-весельчака сердце будет содрогаться при воспоминании о постыдном отказе…
И в этот ужасный момент со своего места поднялся Финн.
— Какая награда, — спросил он, — будет дана тому, кто возьмется защищать Тару?
— Ему будет предоставлено все, чего он пожелает, — ответил король.
— Кто поручится за это?
— Короли Ирландии и Кит Красный со своими магами.
— Я готов противостоять Айллену.
После этого короли и маги поклялись исполнить обещанное, и Финн покинул пиршественный зал.
Все присутствующие — и знать, и мудрецы, и слуги — все желали ему удачи. Но в душе они прощались с ним, ибо не верили, что этот юноша способен одолеть ужасного сида. Однако сам он был уверен в своей победе.
Может быть, Шинн рассчитывал на помощь самих сидов, ведь по материнской линии он принадлежал к племенам Дану, хотя по отцовской и был смертным. Может быть, он знал исход этой битвы, ведь он все-таки отведал Лосося Мудрости. Известно только, что тогда, в отличие от других своих похождений, он не прибегал ни к какому чародейству.
Обычно Финн узнавал будущее или открывал потаенное одним и тем же способом. Ему приносили неглубокое блюдо из чистого золота, наполненное чистой водой. Финн склонял над ним голову и пристально смотрел на воду, касаясь большим пальцем своего зуба мудрости.
Вообще, можно сказать, что мудрость в искусстве магии важнее чародейства. С помощью чар можно лишь увидеть нечто и поверить в него. А увидеть и поверить — не значит понять, ведь многие видят предметы и верят в них, но не имеют ни малейшего понятия, как они устроены и в чем их суть. А Финн был достаточно мудр, чтобы понимать смысл своих видений. Вот потому-то он и добился успехов в магии, прослыв великим мудрецом, а позже даже нанял двух слуг-колдунов — Дирима и мак Рейта, чтобы не отвлекаться на черновую работу.
А в том поединке он действительно получил помощь. Только не от сидов.
Глава 13
Финн миновал все укрепления и вышел на широкую равнину Тары.
Вокруг не было никого — кто, кроме безумца, рискнет в ночь Самайна выйти из-за надежных стен своего дома, даже со светильником? И в доме-то в эту ночь могут твориться странные вещи, а уж на улице…
Шума пира не было слышно, вероятно, пристыженные гости не осмеливались даже говорить, а огни города скрылись за высоким валом. Над головой Финна было небо, под ногами — земля, а вокруг — темнота и ветер.
Но темноты он не боялся — что темнота ему, выросшему в вечном полумраке леса, а ветер был знакомый. В его шуме не было никаких-неестественных нот, наводящих на мысль о магии. Вот он завыл, вот засвистел и ухнул, закричал, захохотал, как дьявол, заплакал, словно пораженный тысячелетней скорбью… Финн мог заранее предсказать, как зашумит ветер в следующее мгновение. Пробежал кролик, коротко крикнула ночная птица, где-то вдали тявкнул лис — все эти звуки были знакомы ему с детства. А там, где есть понимание, нет места страху.