Тогда, вечером у реки, Любовь Николаевна ничего не ответила, лишь повернулась лицом и, прежде чем приподнять его, позволяя себя поцеловать, долго пытливо всматривалась в стоявшего рядом мужчину. Правда? Это правда?
Конечно, он никуда не уехал. Ни на следующий день, ни после.
Теплые дни сменялись прохладными вечерами, катания на лодке по реке – чаепитиями в роще. Любовь Николаевна не сблизилась с сестрой Надеждина, была в стороне, считая это знакомство в сложившемся положении неправильным. Держалась особняком. И терпеливо ждала. Он приходил после обеда, гулял с ней вечерами почти в сумерках. Она не думала о доме, о муже, о Павлине. Ни о чем не думала. Не хотела. Потом. Все потом. Слишком мало времени. А счастье – вот оно – сумасшедшее, пьянящее, желанное. То самое. И сколько у нее этого счастья? Всего несколько дней. Ему уже пора в Москву, в училище.
Эти несколько дней – все ее!
Они почти не разговаривали, хотя могли бы вести долгие пространные беседы о чем угодно. Он бы ее понял, Любовь Николаевна знала это. Но бесед не получалось. Когда встречались глаза и соприкасались руки – все остальное казалось не важным. Они спешили навстречу друг другу, понимая, что нельзя терять времени, которого почти нет.
Она полюбила. Пылко, зрело, глубоко. Так, как может любить женщина, уже давно миновавшая пору юности, познавшая зыбкость надежд и постигшая горечь разочарования. Она любила в нем все: лицо, взгляд, голос, руки, то, как касается, как дышит, перенося на нее свою тяжесть, как целует после ее неубранные волосы.
Она старалась не думать о том, что будет после. Есть только сейчас: этот снятый домик, этот август и этот мужчина, в глазах которого она читала обожание.
Голова кружилась. От полноты жизни, чувств и ни с чем не сравнимого ощущения счастья.
Воскресенье
Кольцо нашлось. В холле снова был скандал и куча народа. Саша устала. За время своей работы в гостинице она, конечно, многое повидала, постояльцы случались разные и ситуации непростые, но последние два дня казались каким-то затянувшимся цирковым выступлением. Причем поставленным плохо и неумело.
«Надо потерпеть всего сутки, – говорила она себе. – Сегодня фестиваль закончится, половина гостей уедет к вечеру, остальные завтра».
Всего сутки. И Дима тоже уедет. В свою жизнь.
Вчера он так и не спустился. Саша не спала почти до рассвета, перемалывая в себе события прошедшего дня, вспоминая прогулку по городу, концерт и последующую ссору. Ей очень хотелось понравиться ему там, в саду. Хотелось, чтобы он услышал ее пение и восхитился. Как когда-то.
А на деле… на деле получилось то, что получилось, – взаимные безжалостные упреки.
И что дальше? Развод?
Да, развод.
От одной этой мысли становилось страшно и холодно. Можно не видеться годами, жить в разных городах, общаться с помощью скупых эсэмэсок по праздникам и при этом знать, что еще есть нечто связующее. Хотя бы общая фамилия, штамп в паспорте и действующее свидетельство о браке.
Вот удивительно: давно живешь отдельно, кажется, новая запись, официально объявляющая о разрыве, абсолютно ничего не изменит – уже расстались. А больно. Так же, как когда уходила.
В крошечном холле кричали, скандалили, размахивали руками. Кристина рядом безуспешно пыталась успокоить постояльцев. Надо что-то срочно придумать, как-то угомонить разбушевавшихся людей. В конце концов, это ее работа, но сил не было. Может, предложить всем чаю с пирожными?
Кольцо нашлось случайно. В вазе с карамелями. После завтрака Валентина Петровна традиционно решила взять несколько конфет, запустила туда руку и выудила собственное кольцо.
Откуда ни возьмись появилась Лулу со своим едким комментарием:
– Это как же вчера нужно было зачерпнуть халявы, чтобы не заметить потерю такой редкой драгоценности?
И началось… Саша вообще не понимала, что Лулу делает в гостинице. Она приехала к подруге, а постоянно вертелась здесь.
– Вы намекаете на то, что я хапуга? – взвизгнула помощник режиссера.
– Почему же намекаю. – Лулу откровенно наслаждалась ситуацией. – Две конфеты взять можно, в крайнем случае, три… давайте посчитаем, сколько в руке у вас.
– Ну, знаете ли… – Валентина Петровна перевела взгляд на Святослава Аркадьевича, ища поддержки.
– Вот видите, кольцо нашлось, а вы переживали. – Он привычно похлопал ее чуть ниже локтя.
– А конфет можно брать столько, сколько хочется, – пришепетывая, заявила Кристина и улыбнулась.
– Хоть вместе с вазой, – закончила Лулу.
– Уберите от меня эту… эту… оскорбляющую стерву!
– Ты слышал, милый, – обратилась Лулу к только что вышедшему из ресторана актеру, – меня обозвали стервой. И кто? Старая жирная маразматичка, которая теряет кольца в вазах с конфетами.
– Зачем вы так про Валентину Петровну? Я не позволю! – повысил вдруг голос Святослав Аркадьевич.
– Хватит! – Саша хлопнула ладонью о поверхность стойки.
Все замолчали и повернулись в ее сторону.
– Валентина Петровна, не обращайте внимания на глупые реплики. Конфеты здесь для того и стоят, чтобы их брали. Я очень рада, что кольцо нашлось. Это ваш талисман, талисманы надо беречь. Если хотите, я распоряжусь подать во дворик чай или кофе, погода хорошая.
– Нет-нет, – торопливо ответил за свою спутницу режиссер. – Нам уже пора. Сегодня в сквере около фонтана устраиваем интерактивную сказку для детей «Аленький цветочек».
– Следующей будет «Колобок», – ехидно заметила Лулу.
– Нет, это просто невозможно! – По лицу Валентины Петровны покатились крупные, с горох, слезы.
– Зачем вы так! – Кристина сама уже готова была плакать.
Актер презрительно посмотрел на Лулу.
– Добрый день, ресторан для завтраков еще открыт? – раздался доброжелательный мужской голос.
По лестнице со второго этажа спускался Дима. Выспавшийся, чисто выбритый, красивый и довольный жизнью. Как несправедливо. Сразу захотелось поправить волосы, побежать к зеркалу, накрасить губы. Хотя… не поможет.
– У вас еще есть двадцать минут. – Улыбка озарила лицо Кристины, на щеках девушки появился легкий румянец.
Только не это. Кажется, она увлеклась.
– Отлично. – Дима уже спустился и одарил Кристину ответной улыбкой, затем коротко, но очень внимательно глянул на Сашу.
Она ничего не сказала, но взгляд выдержала. Потом Дима повернулся к безуспешно старающейся унять слезы Валентине Петровне. Он взял ее полную руку, на которой снова красовалось массивное кольцо, и почтительно поцеловал:
– Пропажа найдена? Поздравляю.
– Спасибо, – всхлипнув, поблагодарила женщина.
И тоже… слегка покраснела.
– И где оно оказалось?
– Кто-то подбросил кольцо… – зловеще начала Лулу, но Саша ее перебила:
– В вазе с конфетами.
– Настоящий английский детектив, бывает же такое. – Одинцов снова улыбнулся Валентине Петровне, а затем обратился к режиссеру: – Я слышал про интерактивный «Аленький цветочек». Спектакль для детей, правильно понимаю?
– Да, это детская сказка. Идея в том, что главные роли исполняют актеры, а массовку – дети, которые пришли на спектакль. Их можно задействовать в какие-то моменты, например, изобразить колокольчики в саду или продавцов на ярмарке. Для этого я специально написал несколько отдельных сцен. Таким образом, детишки одновременно оказываются и зрителями, и актерами, и даже создателями спектакля. Есть места, где они должны импровизировать, вы понимаете?
Режиссер оживился, он почувствовал аудиторию и внимание слушателей.
– Очень интересно, – заверил говорившего Одинцов. – Сегодня обязательно схожу посмотреть на ваше представление. Дело в том, что несколько лет назад я организовал клуб, в который люди приходят, чтобы общаться друг с другом, и раз в неделю у нас есть специальные детские дни. Это занятия пением, рисованием, совместный просмотр мультфильмов, различные игры, и вот я подумал, что было бы неплохо в нашем клубе показать такой спектакль.
– Я даже не знаю, что сказать, – растерялся Святослав Аркадьевич, вынимая из нагрудного кармана носовой платок.
– Это было бы чудесно, – высморкалась в свой Валентина Петровна. – Вы понимаете…
– Дима, – представился Одинцов.
– Дмитрий, Святослав Аркадьевич замечательный, необыкновенный режиссер. Но кому нужен талант в наше время, когда все кругом куплено и без взяток никак?
– Вот и отлично, договорились. Я обязательно посмотрю сегодня «Аленький цветочек», а потом мы все подробно обсудим.
Святослав Аркадьевич промокнул платком вспотевший лоб, а потом протянул руку Одинцову. Тот крепко ее пожал.
– Нам пора идти, а то я бы вам рассказал, как это нравится детям, – сбивчиво забормотал он.
– И родители в восторге, – добавила Валентина Петровна. – Вы знаете, какие он пишет сценарии?
– Валечка, нам пора. Право слово, не надо меня расхваливать.
– Да-да, – в последний раз высморкавшись, отозвалась помощник режиссера и одарила Одинцова улыбкой. – Спасибо вам за ваше понимание.
Звякнул колокольчик – режиссер под руку с Валентиной Петровной удалились.
– Боже, сколько пафоса! – фыркнула Лулу.
– Наверное, я имею право попросить удалиться тех, кто здесь не зарегистрирован как постоялец, – холодно проговорила Саша.
Ей снова стало спокойно и хорошо. Она почувствовала безмолвную поддержку Димы. Димы, который завтра уедет насовсем.
– А мы уже уходим, правда, милый? – Лулу подошла к актеру и по-свойски обняла его за плечо. – Мы тоже хотим посмотреть на «Аленький цветочек». Заинтриговали прямо этим интерактивом.
– Я бы с удовольствием, милая, – в тон ей отозвался актер и снял со своего плеча холеную женскую руку, – только через час уезжаю, а надо еще успеть собрать вещи и сдать номер.
– Как уезжаешь? Куда?
– В Смоленск, на съемки.
– А я? Как же я? Почему ты вчера ничего не сказал о своих планах?
– А почему я должен кому-то рассказывать о своих планах? – Оказывается, бархатный баритон может звучать холодно.