– Не пройдешь! Не пройдешь! Не пройдешь!
Продолжалось это до тех пор, пока Настенька не взмолилась:
– Пропустите меня, непроходимые кусты, на другой стороне леса ждет меня доброе существо. Если я опоздаю, то оно погибнет!
Святослав Аркадьевич громко спросил детей:
– Ну что, ребята, пропустим Настеньку?
– Да! – прозвучало дружно в ответ.
Это оказалось замечательное представление – настоящий театр с игровыми элементами. Одинцов наблюдал за родителями и детьми, среди которых увидел потерявшуюся в пятницу девочку по имени Милорада. Он думал о том, что если подобное получится организовать в Москве – будет здорово, а еще лучше – сделать детский театр на регулярной основе. Но это в будущем. Потом его взгляд выловил из толпы зрителей Валентину Петровну. Женщина сидела на лавочке позади чудища и активно фотографировала на телефон. Лицо ее дышало радостью, оно утратило свое недовольное выражение и словно разгладилось. Дмитрий вспомнил слова Саши: «Просто не очень счастливый человек». Сейчас все наносное, капризное и высокомерное, то, что служило броней, – спало и показалось другое – настоящее.
Одинцов подумал, что не хочет быть одиноким и несчастным. И капризным и высокомерным тоже.
– Дядя, вы будете дубом? – от размышлений его отвлек детский голосок.
– А почему я? – удивился Дмитрий, посмотрев на стоявшую рядом Милораду.
– Потому что здесь больше нет знакомых мужчин. А вас я помню, вы меня конфетами угощали.
«В каждой маленькой девочке скрывается настоящая женщина», – пронеслось в голове, и Одинцов задал следующий вопрос:
– Почему дубом?
– Потому что он высокий и могучий.
Логично. И, кажется, это был самый настоящий комплимент.
– А что надо делать дубу?
– Держать на своих ветвях птичку. Дядя, вы что, невнимательно слушали ведущего?
– Отвлекся, прости. Где же птичка? – Одинцов присел, чтобы его глаза были на одном уровне с ребенком.
Милорада отошла на шаг назад и, разведя руки в разные стороны, провозгласила:
– Птичка – это я!
Зрители были покорены. Со всех сторон послышались аплодисменты и смех взрослых. Милорада из тех, кто всегда найдет свою аудиторию, понял Одинцов. У этой красотки с пепельными волосами большое будущее.
– Ну, если это ты… – Одинцов поднялся на ноги. – Где растет высокий и могучий дуб?
– Вон там!
Девочка взяла Дмитрия за руку и подвела его к фонтану.
Он подхватил Милораду, она снова раскинула руки – на этот раз изображая крылья, и громко, с чувством заговорила:
– Высоко сижу, далеко гляжу, иди, Настенька, за фонтан. Там на лавочке сидит твое чудище лохматое!
Ничто не сравнится с детской импровизацией и непосредственностью. Это был успех. И уже не просто аплодисменты – овация. Хохотали все. Одинцов трясся от смеха и боялся уронить дивную птицу. Настенька аккуратно вытирала платочком уголки глаз, чудище больше не сидело – оно лежало.
Группа народных промыслов уезжала после обеда. В маленьком фойе стояли чемоданы и сумки, пройти к лестнице было проблематично. Постояльцы сдавали номера. Кристина собирала ключи, делая пометки в компьютере, Саша желала всем доброго пути и приглашала вернуться на следующий год. Было шумно, суетливо и немного бестолково. Постоянно звонил дверной колокольчик: дверь открывалась-закрывалась, чемоданы выносились, люди ходили туда-сюда. Праздник заканчивался. От происходящего Саша испытывала одновременно и облегчение и грусть. Грусть, потому что завтра вот так же уедет Дима. Не думать о нем Саша не могла.
Он ушел в город. Как ни в чем не бывало. Праздник же! Откуда-то вновь появилась обида, совершенно необоснованная. Мог бы найти для нее минутку, перекинуться словом. Но нет, обычный постоялец со своими делами.
Однако ведь так и есть… обычный постоялец еще на одну ночь. К тому же накануне была ссора…
Кристина пошла что-то объяснять отбывающему мужчине, а Саша начала раскладывать по ячейкам ключи от номеров.
– Они тут надолго? – послышался шепот у самого уха.
И против воли на лице расцвела улыбка. Дима. Все-таки подошел, зря она обижалась.
– Минут через десять точно должны уехать.
– Отлично, жду тебя у древней липы. – Его губы почти касались шеи, и от этого кожа начала покрываться мурашками.
Саша ничего не ответила, только головой кивнула, продолжая свою работу.
Она понимала, что противоречила сама себе. Обижалась, переживала за вчерашнее неудачное окончание дня, боялась продолжения выяснений отношений, желала встретиться и поговорить, злилась, волновалась, вспоминала о благоразумии и о том, что у каждого из них своя отдельная жизнь. В итоге за полдня успела соскучиться и через четверть часа пришла во дворик в растрепанных чувствах.
Он сидел за столом и что-то писал в телефоне.
А она так бы стояла и смотрела, глупая.
А он вот сейчас возьмет и про развод скажет.
В дальнем углу двора напротив липы гофрированными шапками цвели золотые шары, именно там она срезала их для сегодняшнего букета. Рядом на земле стояла забытая лейка. Надо бы убрать, но попозже.
– Привет. – Саша подошла к Одинцову и села напротив.
– Привет, – улыбнулся он в ответ и отложил телефон.
– Как спектакль?
– Отлично. Привезем его в Москву, я уже договорился со Святославом Аркадьевичем, он заранее посмотрит наше помещение и подумает, как там все лучше устроить.
– Ясно.
Замолчали. Саша не знала, о чем говорить. Дима смотрел на нее и почему-то улыбался. Как будто они сидели за столиком в кафе в каком-нибудь курортном городе, ждали кофе и никуда не торопились.
Саша почувствовала, что начинает смущаться, чтобы скрыть это, она начала заправлять за уши волосы.
– Я хотела поблагодарить тебя за помощь утром. – Получилось немного хрипло, но надо было что-то сказать.
– Не за что. – Он все еще улыбался, и она никак не могла разгадать эту улыбку.
Ему хорошо? Отчего? Она тут с ума сходит…
– Ты отлично справилась бы и без меня, неотразимый администратор.
Теперь начала улыбаться и Саша:
– Неотразимый администратор… звучит интригующе.
– Очень интригующе.
Она сегодня была в черном. Строгая и трогательная одновременно, неуловимо похожая на француженку, а светлые глаза отдавали немного в синеву. Или Одинцову так казалось? Саша хотела сохранить расстояние, но у нее ничего не получалось. И ему это нравилось.
– Ты во сколько сегодня заканчиваешь работать?
– В семь.
– Так поздно?
– Забавно, что именно ты говоришь эти слова. – Саша не скрыла иронию в голосе, но он предпочел ее не заметить.
– А выходные у тебя бывают?
– Бывают, просто сейчас праздник, и в гостинице много дел. Вот завтра все разъедутся, тогда мы с Кристиной по очереди отдохнем.
– Ладно, я согласен на семь.
Телефон получал сообщения от Ромы, который в Москве сходил с ума и не понимал, почему Одинцов застрял в Воздвиженске. Дмитрий отписался про договоренности с актером и планируемый детский спектакль, теперь Рома желал знать подробности.
Одинцов посмотрел на телефон и перевернул его экраном вниз. Потом.
– Не получится, – проговорила Саша.
– Что не получится?
– У тебя в семь ничего не получится. Я после работы пойду к Марине Георгиевне, она пригласила.
– А отказаться?
– Никак.
Очень не хватало чашки кофе. Одинцов видел, что Саше некуда деть руки. Так бы она сидела, вертела блюдце, помешивала ложечкой темную жидкость, подносила чашку к губам…
– Марину Георгиевну заинтересовала моя брошь. Не пойму, в чем дело, но голос в телефоне звучал возбужденно. Понимаешь, она очень выдержанный человек, бывшая учительница.
– Что учительница – видно сразу, – хмыкнул Дмитрий, вспоминая оценивающие взгляды накануне. – Меня вчера, кажется, не одобрили, причислили к ненадежным элементам за вольнодумство.
Саша не сдержала смешок:
– А ты надежный элемент?
– Надежный.
И снова пауза. Она прячет глаза. Он решается продолжить:
– Мы слишком поздно многое понимаем. Обычно, когда теряем.
– Какая избитая фраза. – Саша внимательно разглядывала стол.
Липа за ее спиной едва слышно зашелестела листьями.
– Все истины избиты и хрестоматийны. Но от этого они не перестают быть истинами.
– Мне трудно тебе что-то ответить и трудно понять, к чему этот разговор, ты завтра уедешь…
– А сегодня провожу тебя после работы к строгой учительнице.
– Это так необходимо? – Саша наконец подняла глаза.
– Очень.
Есть дни, в которые совершенно по-особенному чувствуешь жизнь. Небо, город, дорожки с первой опавшей листвой, человека рядом. Абсолютная наполненность чем-то необъяснимым, но очень важным. Именно это чувствовал Одинцов, идя рядом с Сашей.
Их уединение во дворе нарушил Михаил Витальевич, который все же решился оставить приболевшую жену, чтобы узнать, как дела в гостинице. При его появлении Саша поспешно поднялась и, отчитавшись про группу народных промыслов, ушла проверить освободившиеся номера «на предмет внешнего вида».
Хозяин гостиницы проводил ее взглядом и с неодобрением сказал Одинцову:
– Не стоит кружить девушке голову. Вы уедете, а она останется.
– А если я заберу ее с собой? – поинтересовался Дмитрий.
– И где я потом такого администратора найду? К тому же вы женаты, так что шутка неудачная. Но вообще… эти женщины… у них в голове одна любовь, а ты в итоге без сотрудника.
– Найти хорошего администратора проблема, – согласился Одинцов.
– Именно.
Рома так никого пока и не нашел. Дмитрий не мог не оценить зеркальности ситуации. Забавно.
После разговора с Михаилом Витальевичем он наведался в автосервис, а ровно в семь ждал Сашу около гостиницы.
Она только вышла, и Одинцов сразу же ощутил вот эту полноту жизни, которая не покидала его всю дорогу до дома строгой учительницы. Хотелось взять Сашу за руку, почувствовать тепло ее ладони, показать всем в городе, что эта женщина – его. Он помнил ее вчерашнюю на концерте, новую, недоступную, волнующую. А сейчас Саша шла рядом и была совсем другая – знакомая, очень понятная и родная.