бы расплывалось в разные стороны. Лишь по исполинской груди можно узнать Катерину Андреевну, да по тоненьким ножкам.
– Анфиса Григорьевна Распекаева, – наша героиня взяла себя в руки и заговорила бойко и приветливо. – Приехала из Москвы. Видите ли, многоуважаемая Катерина Андреевна, – затянула она уже известную читателю песню, – определённых мотивов для временного проживания в вашем чудесном, волшебном городе у нас с сестрой нет, – и она проникновенно заглянула в водянистые, бесцветные глаза собеседницы. – Понимаете, в жизни каждого человека, который является обитателем такого огромного мегаполиса, как Москва, если, конечно, человек этот имеет тонкую душевную организацию, наступает момент, когда он начинает тяготиться просто ненормальным столичным ритмом существования. Вот и я затяготилась. Так тошно мне вдруг стало, настолько заела суета Первопрестольной, и до такой степени захотелось покоя и тишины, что я всё бросила и, прихватив сводную сестрицу свою – Людмилу, рванула куда глаза глядят – прочь от сутолоки, машин и бетонных стен. Так плутали мы по февральским заснеженным дорогам и совершенно случайно, можно сказать, наткнулись на ваш чудо-город. Тут по обоюдному желанию и решили провести месяц-другой, чтобы вдоволь насладиться величественным и строгим молчанием природы. А может, и домик какой-нибудь тут присмотрим, – заключила Анфиса выученную со вчерашнего вечера речь, которая произвела на бесцветную женщину с расплывчатыми чертами лица самое что ни на есть благоприятное действие – её даже не смутили, как давеча Клару Тихоновну, слова о «строгом молчании природы».
– Как это благородно, как похвально, что вы хоть на время оставили шумную столичную жизнь и приехали сюда посмотреть, как тут люди живут! И какая на вас шубка великолепная, а сапожки, а сумочка, просто чудо! Простите меня за любопытство, а кем вы там, в Москве-то, работаете? – последние слова Катерина Андреевна произнесла почти шёпотом – тоном, который лучше всего будет определить, пожалуй, скорее подобострастным, чем интересующимся. И это вполне объяснимо. Мало ли кем на самом деле может оказаться эта привлекательная особа в дорогущей шубе – никто в городе не знает истинной цели её приезда. Вдруг она сюда прикатила вовсе не от того, что её заела, как она изволила выразиться, московская суета, а с проверкой: всё ли у них тут, в городе N, в порядке, по назначению ли тратятся деньги из государственной казны, платят ли здесь налоги и т.д. и т.п.?
– В торговой фирме «Коркес» заведующей отделом по внешним связям с заграничными партнёрами, – придумав на ходу, выпалила Анфиса, а для себя отметила: «Только бы не забыть, что вру, только б не забыть».
– Правда ли? – раскрыв рот, спросила Катерина Андреевна.
– Вас это удивляет?
– Нет, нет! А чем вы торгуете в вашей фирме?
– Да всем подряд! – и Распекаева чуть было не попалась на крючок – чуть было не пустилась рассказывать о том, чем турецкие лифчики отличаются от китайских, но вовремя опомнилась. – От топлива до нижнего белья.
– Надо же! – ошеломлённо пробормотала Катерина Андреевна, крутя в руках коробочку с корой крушины, но в слова приезжей особо не поверила – она вообще относилась к разряду людей, которые вечно во всём сомневаются и до конца не доверяют никому. – А меня Катериной Андреевной Арашковой звать, я жена здешнего прокурора.
– Да что вы говорите! – Анфиса даже подпрыгнула от неожиданной и такой быстрой удачи – не успела она и город-то как следует посмотреть, а сразу же свела знакомство с самой супругой прокурора! – Я полагаю, это великий труд – быть женой прокурора, – защебетала она. – Тут нужно особый талант иметь, способности! Ведь это настоящая профессия – быть второй половиной прокурора целого города! Это ж какая нагрузка! – делить нелёгкую жизнь такого важного должностного лица, которое осуществляет надзор за точным исполнением законов! – увлажнив глаза, воскликнула Распекаева.
– Ах, душенька, и не говорите! Многие, очень многие нарушают закон – только одни по незнанию, а другие из-за злости – знаете ли, из одного упрямства – мол, у вас в Конституции так-то и так-то написано, а я всё наоборот сделаю! И если б вы только могли представить, как мы с моим супругом Пал Палычем переживаем за первых и ненавидим вторых!.. Вот я бы лично или душила этих вторых собственными руками, или, право же, все законы переписала, чтоб они, наоборот, из своей вредности всё делали! – с жаром выговорилась непонятно прокурорша и тут вдруг опомнилась, почувствовала – что-то слишком много болтает она с незнакомкой, которая представилась заведующей отделом по внешним связям с заграничными партнёрами в загадочной фирме «Коркес». «Может, она вовсе и не там служит, может, она ревизорша из Москвы?! Приехала проверить, всё ли у них в районе по прокурорской части в порядке, соблюдается ли высший надзор со стороны Пал Палыча, обеспечивающий соблюдение законности?!» – от этой мысли у Арашковой мурашки по спине забегали и, чтобы как-то исправить ситуацию, она проговорила: – Хотя у нас в городе вообще никаких нарушений закона не наблюдается, у нас в N всё тихо, спокойно.
– О да! Я заметила! Такой милый город, просто диву даюсь! – подпела ей Анфиса.
– Да что мы тут стоим-то? Идёмте на свежий воздух, – и две дамы вышли на улицу. – А знаете ли, Анфиса Григорьевна, что у нас сегодня великий праздник!
– Что вы говорите! – воскликнула Распекаева и навострила ушки. – Какой?
– День города! Да, да. N сегодня исполняется четыреста лет, как наши доблестные предки заложили первый камень той самой крепости, которую можно увидеть сразу, при въезде в город по Московской дороге, – и прокурорша затянула на полчаса самую любимую историю всех энцев без исключения о том, как четыреста лет назад была построена крепость для отражения натиска польской интервенции и как с честью этот натиск был отбит. Поведала и о том, что выбоины на крепостной стене остались от лошадиных подков, железных шлемов, котлов, ножниц и даже чугунных утюгов, потому что ядра у врага закончились, и пришлось им отстреливаться тем, что под руку попадёт. Не забыла Катерина Андреевна поведать новой своей знакомой и о мемориальном столбе, который был поставлен тогда же в честь основания города. – Вам необходимо, просто необходимо взглянуть на наши местные достопримечательности! – стрекотала прокурорша. – А сегодня ровно в семь вечера дома у самого мэра будет банкет, посвящённый этому великому событию. Вам непременно, непременно нужно там быть! У Савелия Дмитрича соберётся весь бомонд нашего города, самые лучшие его представители! Элита! – заговорщицким тоном проговорила она, а у Анфисы запульсировало в голове: «Вот где жениха-то надо искать! Муж сам в руки идёт!»
– Я бы с удовольствием, но меня никто не приглашал! – с ангельским выражением лица заметила Распекаева и вздохнула в расстроенных чувствах.
– Пустяки, душечка! Я сейчас же побегу к Светлане Тимофевне и всё улажу!
– Кто такая Светлана Тимофевна?
– Ка-ак! – удивлённо протянула прокурорша. – Вы ещё не знаете, кто такая Светлана Тимофевна?! Так это ж наша градоначальница! – воскликнула она и зашептала Анфисе на ухо: – Отвратительная особа – развратница старая, вступает в связь со всем, что движется, на банкетах ничего не ест – боится вставные зубы обронить. Понаблюдайте сегодня – ухохочетесь. Но предупреждаю – она очень опасна! Не представляете насколько! – оторвавшись от Анфисиного уха, Катерина Андреевна подмигнула и вслух сказала: – Это между нами, как вы понимаете – без передачи.
– Как можно! За кого вы меня принимаете! – всё Анфисино существо говорило, что дальше неё эта информация никуда не пойдёт, что она умеет тайны хранить – мол, могила и точка.
– Я просто вас предупредила. Итак, сегодня в полседьмого вечера за вами заедет водитель Савелия Дмитрича. Где вы остановились?
– В гостинице. То есть в отеле, – поправилась Распекаева, уже зная, насколько важна для энцев разница между отелем и гостиницей.
– В «чертогах»? В этом гадюшнике? Ну, да ладно – машина вас будет ждать в полседьмого у отеля, так что будьте готовы, а я помчалась к градоначальнице. До встречи.
Дальнейшие блуждания по городу Анфиса сочла совершенно бессмысленными, поскольку за утро она выполнила то, что не надеялась выполнить и за неделю, и направилась быстрым шагом в «Энские чертоги», дабы пообедать, отдаться на часок-другой послеобеденному восстановительному сну и вплотную заняться приготовлениями к банкету в доме у самого мэра.
Придя в отель, Распекаева Клары Тихоновны на ее посту не обнаружила, Люся сидела в своём номере, уткнувшись в телевизор и уплетая гору плова с огромного блюда. Компаньонка пребывала в состоянии блаженства и сладостного спокойствия – она, может, впервые была по-настоящему счастлива, потому что имела возле себя всё, что ей для этого требовалось – голубой экран и много еды. Мало того, только сегодня её посетило новое, ещё неиспытанное чувство познания того, что раньше ей было неизвестно, и неизвестное это ей очень нравилось – а именно, Подлипкина узнала, что помимо мексиканских и бразильских сериалов существует ещё и просто хорошее кино. Так, она с большим интересом просмотрела за утро, в отсутствие хозяйки, два с половиной фильма и находилась в состоянии, близком к эйфории.
– К машине никто не подходил? – приоткрыв дверь, поинтересовалась Анфиса.
– Не, не, – торопливо ответила Люся, утирая слёзы сопереживания с глаз.
– Да ты, я вижу, и не смотрела! – вспылила хозяйка.
– Как же так, Анфис Григорьна! Как же! Всё время выглядываю! Как реклама – так и смотрю – два раза даже на улицу выходила.
– Ладно. Скажи Тихоновне, пусть обед принесёт, потом я спать лягу. Растолкай меня ровно в половине пятого.
– Ага, ага, ага! – отрешённо проговорила Люся – она вся была в телевизоре.
– Что ага, ага? Смотри, только попробуй меня не разбудить в половине пятого! Если забудешь, я из тебя все кишки повыдергаю и на руку намотаю без наркоза! А потом пешком отсюда пойдёшь и не в Москву, а своё Бобрыкино! – Эти слова сразу перенесли компаньонку из притягательного и волшебного мира кино в мир суровой реальности, где могут «повыдергать» кишки и намотать на руку без наркоза, но главное даже не это, а то, что она опять попадёт в родную деревню Бобрыкино, где ничего интересного нет и никогда не было, а из всех достопримечательностей один лишь затрапезный бар «Дымина».