Бар был полон. Нас было семь человек. За день до концерта я случайно получила приглашение на концерт. Приглашение было рассчитано на двух человек. В принципе, я могла пройти без него. Но… В тот вечер я позвонила ему в офис.
— Привет. У меня есть пригласительный на концерт. Не хочешь сходить?
— Милая, извини, я так занят… Опять наехала налоговая, сплошные проблемы. Извини, давай сходим в другой раз.
На следующий день я задержалась на работе допоздна. Когда я вернулась домой, мама встретила меня в дверях следующей фразой:
— Где ты ходишь?! Я тебе сейчас такое расскажу!
Очевидно, новость была потрясающей. У мамы горели глаза.
— К тебе приезжал Леонид.
— Кто — кто?!
— Леонид!
Я села на стул — в шоке, ни в силах ничего сказать. Мама знала о Леониде только по моим рассказам. Прежде он никогда не приезжал ко мне домой. Но, познакомившись с моей мамой, он произвел на нее не лучшее впечатление. Он ей не понравился. Не знаю, почему.
Когда я пришла в себя, мама рассказала более подробно. В шесть часов вечера раздался звонок в дверь. Мама открыла. На пороге стоял мужчина, который представился моим другом Леонидом. Он спросил меня. Мама, узнавшая его по моим рассказам, пригласила его войти. Потом сказала, что я задерживаюсь на работе. Он попросил разрешения подождать. Она провела его в мою комнату. Он ждал недолго, всего полчаса. Причем находился в комнате один. Потом вышел и сказал, что дальше ждать не может, спешит, у него важные дела. Он мне перезвонит. И уехал. Я прошла в свою комнату. На столе возле окна лежали приглашения — я оставила их именно там. Теперь приглашений не было. Я перебрала все в комнате — приглашений не было. Только один человек мог их забрать. Он. Мой кошмар. Но зачем? Может, он решил сделать мне сюрприз и встретиться со мной на концерте? Что за чушь… Зачем он сделал этот странный поступок? Но я так устала в тот день, что мысли мои путались. Я легла спать, и выбросила пропавшие пригласительные билеты из головы.
А на следующий день был концерт. Перед началом была пресс — конференция. Съемка там, съемка здесь. Интервью с тем, интервью с этим… бесконечное количество людей, с которыми нужно было поговорить. Все время в движении, на ногах. За весь день я выпила один стакан кока — колы и съела небольшой кусок пиццы. Я была уставшая, злая и взвинченная. Я думала только о своей работе.
Перед самым началом концерта кто-то дернул меня за рукав и сообщил, что в закулисном баре группа телевизионщиков с разных каналов ждет, когда директор звезды разрешит взять интервью. Сорвавшись с места, мы побежали туда. В баре собралось восемь или девять человек. Остальные просто не знали. Здесь были только телевизионщики — и ни одного газетного журналиста, так пожелал директор звезды. Директор угостил нас шампанским. Потом кто-то предложил запить шампанское кофейным ликером. В этот момент мой оператор куда-то исчез. Я не обратила внимания на его исчезновение. Была половина первого ночи. Концерт, должный начаться ровно в полночь, опаздывал на полчаса. Через пару минут мой оператор влетел в бар как вихрь и схватил меня за руку.
— Бежим! Он в фойе! Можем его взять!
Не успев поставить стакан с не выпитым ликером на стол, я тут же сорвалась с места. Но журналисты — очень чуткий народ. Несмотря на то, что он говорил тихо, за нами сорвалось еще несколько человек. Остальным работать было лень.
В длинном фойе в форме узкого вытянутого коридора было очень много людей. Я бежала за оператором, пробиваясь сквозь чьи-то спины, не глядя, на кого наталкиваюсь в этой толпе. Вдруг я врезалась в какую-то пару с фотоаппаратом. Они фотографировались на фоне длинного коридора. Врезалась в них, обернулась. Мой кошмар, обняв за талию какую-то девицу и растянув лицо в ослепительной улыбке, фотографировался на фоне темного окна. В руках девица держала мои телевизионные пригласительные. Застыв, как вкопанная, на месте, первой моей мыслью было, что я ошиблась. Этот мужчина просто внешне похож на него. Этого не может быть — потому, что не может быть никогда! Он же отказался из — за занятости пойти со мной на концерт! Мы же скоро собираемся пожениться! И всегда будем вместе! Разве он может так жестоко и подло меня предать?
Оператор истерически заорал:
— Что ты делаешь?! Его надо брать сейчас! Упустим!
Его крик утонул в толпе, совершенно не касаясь моих ушей. Их фотографировал посторонний мужчина. Закончив фотографироваться, девица забрала фотоаппарат и оба направились ко входу в зрительный зал. Я бросилась за ними и схватила за плечо мужчину.
Он обернулся. На меня равнодушно и холодно смотрел мой кошмар. Из — за его плеча с любопытством выглядывала девица, по — прежнему сжимая мои пригласительные в руке. Я разглядывала круглый красный блин ее лица. Но вскоре блин покрылся дымчатой пеленой, и я не различала больше ничего, кроме лица моего кошмара. Он смотрел на меня холодно, равнодушно и очень зло. Мой оператор застыл в двух шагах, с огромным интересом наблюдая эту сцену. Мой конфликт с любовником был настолько занимателен, что он уже не жалел о том, что мы не взяли интервью у паршивой эстрадной цацки. Кроме него за всем происходящим с восторгом наблюдали несколько моих знакомых журналистов. Устроить скандал на глазах у всех означало погубить себя навсегда. После такого скандала и не сделанного репортажа на моей карьере можно было бы ставить жирный крест.
Я сказала:
— Что это значит?
Он ухмыльнулся. Не зная, что сказать, я протянула руку и выхватила у девицы пригласительные. Она ничего не сказала, только побледнело — очень сильно. Он по — прежнему молчал. Я сказала, едва выдавливая из себя:
— Значит, ты был настолько занят, правда? Так занят, что не смог пойти со мной?
Его лицо стало злым и жестоким:
— А зачем мне идти с тобой? Я не имею к тебе никакого отношения! И не твое дело, куда я хожу и с кем!
— И с кем?
— Вот именно! Это не твое дело!
Теперь он стал красным, как вареный рак, и голос его стал срываться на крик. Все внутри разорвалось, у меня появилось бешенное желание его убить. Я развернулась на каблуках и пошла прочь. Со всех сторон на меня были устремлены любопытные взгляды. Оператор встретил меня фразой:
— Это твой любовник? Что, девочку привел по твоим пригласительным?
— Откуда ты знаешь, что по моим?
— Они же в твоей руке! Ты что, забыла? Мы же их вместе с тобой получали!
Я взглянула на две мятых бумажки и с отвращением бросила их в ближайшую урну.
— А, не расстраивайся! — сказал оператор, — Все так делают!
— Кто все?
— Все мужчины.
Я стала падать — и, чтобы не упасть, прислонилась лицом к холодному стеклу. Ничего не понимая, я чувствовала холод этого стекла руками.
— Отвези меня домой!
— Сейчас?
— Да, сейчас!
— Ты сорвешь съемки!
Мы стояли в самом центре заполненного людьми зала. Так как концерт еще не начался, все взгляды были направлены на меня. Большинство сидящих в зале смотрело по местному каналу мою программу — программу, в которой было много музыки, интересных сюжетов… Я вцепилась ногтями в ладони, чтобы не заплакать. Когда на тебя направлены сотни глаз, плакать нельзя.
— Я хочу домой!
— Это невозможно! Съемки уже оплачены — ты знаешь.
Знаю… Выхода нет.
— Я включаю камеру. Надо работать.
— Я не могу вести съемку! Мне плохо!
— Ты что, издеваешься?! Возьми себя в руки! Сколько людей смотрит на нас!
Сотни тысяч безнадежных, пустых дорог, спутанным ночным клубком уходящих от меня в небо. Сколько я прошла, сколько еще предстоит пройти… Безнадежно скитаться в сгустившейся тьме, нигде не находя ни приюта, ни света. Ничего, кроме разъедающей сердце тоски. Господи, разве я совершила какой-то страшный грех? Чем я заслужила все это? Почему мое сердце рвется, расползается на чужих глазах по кускам? А я не могу даже сделать вид, что подбираю обломки. Мне так страшно, как будто я уже умерла. За что? Чем я заслужила все это? Все, что я хотела — просто быть с ним. В моей груди хранилось столько нежности, любви и тепла. Почему теперь через окровавленные трещины моих глаз медленно вылетает все это? Почему среди целого моря жестоких, холодных душ и моя должна стать равнодушной и злой душою? Боль — это не слезы и не страдания, растворенные в темноте. Боль — это целое море ослепительно ярких огней, и тысячи уставившихся на тебя лиц, равнодушных, злых лиц, до предела жаждущих напиться твоей крови. Мое горе вызвало бы только злорадство. Слишком часто я мелькала в чужих глазах… Я не могу стоять перед камерой и улыбаться, словно идиотская кукла! Это слишком страшно, чтобы быть правдой! Я не выдержу! Я не смогу! Я…
Тихо склоненное к уху лицо:
— Они сидят в четырнадцатом ряду и он не сводит с тебя глаз. Девка ему что-то возмущенно говорит и говорит, но он даже не поворачивает в ее сторону голову. Не отрываясь, он все время смотрит только на тебя!
— Плевать на него! Плевать на всех!
— Неужели вот так запросто ты подаришь ему эту победу? Просто так, не делая ничего? Для того, чтобы вечно он считал себя сильнее?
— Ты о чем?
— Он сидит и смотрит на тебя. Если ты сейчас развернешься и выйдешь из зала (а уж он-то заметит, что ты не вернешься), он поймет, что случившееся сильно тебя расстроило. Ты покажешь ему, что он сильнее, ведь именно из — за него ты не сможешь выполнить свою работу и уйдешь с хорошего концерта. Он будет сидеть в зале и получать удовольствие, а ты будешь плакать где-то в одиночестве. Разве он заслуживает такой легкой победы? Почему бы тебе не показать, что все это не так? Измена — всегда унижение и оскорбление. Так покажи, что ты выше этого! Ты должна улыбаться, смеяться и прекрасно выглядеть. Ты должна снять великолепный сюжет и остаться хотя бы на час концерта. Ты должна показать, что тебе плевать на происходящее и что такое ничтожество, как он, не может вызвать слезы на твоих глазах. Самообладанием и уверенностью ты должна победить и добиться успеха. И показать, что ты сильнее его. Ему на зло ты должна добиться успеха! А когда твой сюжет не будет сходить с экрана, он поймет, каким был дураком и ничтожеством. И никогда не простит себе того, что смог тебя потерять. Для того, чтобы победить, нужно быть сильной! Ты должна снять сюжет и держать себя в руках! Пусть твоя душа рвется на части, и больше всего на свете тебе хочется плакать — никто из находящихся здесь не должен догадаться, что происходит в твоем сердце. На такое мужество способны лишь избранные. Неужели ты поставишь себя на одну доску с той, кого вместо тебя он привел на этот концерт? Неужели ты такая, как все?