— Прекрасно вас понимаю, — вздохнул он. — Позвольте проводить вас в ваши покои, Гвен.
— Буду признательна, — кивнула я.
— Предпочитаете вид на парк или на горы?
— Пожалуй, на горы.
— Хорошо. Прошу вас последовать за мной.
Блайнер подхватил мой чемодан и повёл по просторному коридору вглубь имения. По рассеянности я едва не забыла переданные мне книги, но в последний момент спохватилась, забрала их со столика и прижала к груди. В ближайшие несколько часов нужно выяснить о кантраде так много, как только можно.
Что это за тварь такая, чей укус настолько опасен? И неужели нельзя найти противоядие?
Первый день эбреля. Глубокая ночь
Мне выделили прекрасные покои — огромные и при этом необыкновенно уютные. Здесь царила выдержанная элегантность, за которой стояли прекрасный вкус и большие деньги. Покои состояли из четырёх комнат — спальни, небольшой гостиной, в которой располагался рабочий стол, ванной и гардеробной.
Платья Гвендолины выглядели куда беднее, чем занавески или полотенца, и я невольно усмехнулась, развешивая свою одежду по местам. Вероятно, в этом доме на тряпки пускают куда более дорогие вещи. Но мне было всё равно.
Волновало не это.
Наконец я оказалась одна и получила возможность расслабленно полежать в постели и обдумать ситуацию, в которую угодила.
Попыталась вспомнить хоть что-то из своего прошлого, но словно подошла к стене из мутного стекла. За ней двигались невнятные образы, слишком размытые, чтобы в них разобраться. Единственная чёткая картинка перед глазами — ярко-бирюзовая, пронизанная лучами солнца вода и серебристые пузырьки воздуха, всплывающие вверх невесомыми жемчужинами света.
И больше ничего.
Дом, в котором я изначально очнулась, вызывал ощущение глубокой, беспросветной тоски. Воспоминания Гвендолины были куда доступнее, они словно рельефом проступали на матовой поверхности стеклянной стены, и я могла бы погрузиться в них, но не захотела. Там оказалось слишком много сожалений и боли. Гвендолина была глубоко несчастна, хотя старательно скрывала это от брата и сестёр.
Однако себе я запретила унывать и оплакивать чужие неудачи. Гвендолина жила так, как умела, а у меня будет другая жизнь, и в ней найдется место радости, несмотря на проклятие. Такая скорбная обречённость из-за невозможности выйти замуж казалась мне чрезмерной. В конце концов, Гвендолина могла уехать из этой империи, поселиться где-нибудь ещё, завести любовника и усыновить детей или родить внебрачных. Из каждой ситуации есть выход, даже из смерти, как оказалось. Но она предпочла остаться и страдать.
Я искренне сочувствовала Гвендолине, но не совсем понимала её. Однако в доме Болларов царила такая атмосфера, что сложно не впасть в депрессию, особенно когда ты старшая в семье и несёшь ответственность за младших сестёр.
Так что спасибо Бреуру за подаренную возможность не жить в «отчем» доме. А Блайнеру — за уважение. Меня явно поселили в одни из лучших покоев, и я оценила этот жест. Понятно, что придётся расплатиться даром, но в договоре не было уточнений касательно условий проживания, так что формально он мог поселить дочь вражеского рода хоть в сарае, хоть в каморке под лестницей, хоть под рябиновым кустом, но делать этого не стал. Очень благородно с его стороны.
Разобрав вещи, почувствовала голод. К счастью, словно предвосхищая возникшее желание отправиться на поиски еды, раздался деликатный стук в дверь.
— Светлой ночи, нобларина Боллар, — поприветствовала меня немолодая служанка с добрым лицом. Её седеющие волосы были собраны в высокий пучок, а серые глаза смотрели без враждебности или предвзятости, с настороженной симпатией.
— И вам, госпожа…
— Нони. Я принесла вам вечерник. Вы голодны?
— Если честно, очень, — с улыбкой признала я и поблагодарила за заботу.
Вечерник — это завтрак для тех, кто просыпается после заката.
На оставленном ею подносе ждал целый пир. Три тарелки с различными закусками, горшочек с нежным мясом, запечённым под сырной шапкой, а ещё десерт и кусок ярко-жёлтого овощного рулета — никогда такой не пробовала.
До чего же вкусно!
Наевшись, выбрала книжку о магических животных и сразу же пролистала к главе о кантраде.
Мерзейшая тварь!
Весь покрытый сегментированной бронёй с шипами, он ловко передвигался на шести лапах, а две клешни и мощный хвост использовал для атаки. Удары кантрада действительно считались смертельными: лечения от его яда пока не придумали.
Авторы доставшихся мне книг предполагали, что запертые под земной твердью драконы вывели кантрадов из подземных насекомых, питая тех своей кровью, и теперь выпускают их при каждом прорыве как авангард. Эти твари агрессивно реагируют на магию Гесты и боятся огня, как обычного, так и магического. Их стараются испепелять в первые же секунды прорыва, заливают горящей смолой и закидывают бомбами.
Размером кантрад не сильно превышал человека, но за счёт подвижных клешней и хвоста практически всегда побеждал одинокого воина в бою. Самым опасным был удар хвоста — яд его шипов оставался под кожей, и со временем отравлял мага изнутри. Неодарённый человек мог прожить хорошо если три дня после ранения, сильный маг мог продержаться до двух недель, но исход был лишь один — смерть. В случае ранения в конечность, целители её ампутировали, и тогда у пациента появлялся шанс выжить. Ранение в корпус или голову — приговор.
Описание симптомов отравления ядом кантрада нашлось в другой книге. Поначалу рана темнела и не затягивалась, через несколько дней у больного чернели склеры глаз, затем — слизистые. Почернение век и губ считалось самым последним этапом отравления, начиная с этого момента к пациенту запрещалось прикасаться, так как он становился заразным. Саму рану трогать также запрещалось, потому что неоднократно фиксировались случаи заражения целителей от ран пациентов. Прикасаться к ране руками нельзя было ни при каких обстоятельствах.
Проштудировав всё, что дал Ирвен, я попила морса, доела десерт и решила попросить нанимателя показать рану. На одном из тонких листочков, написанных от руки, упоминалось, что промывание даёт положительный эффект и продлевает жизнь пациента на несколько дней. Было приведено два возможных состава отвара для промывания, и я выписала их, а затем отправилась на поиски Нони. Она же должна знать, где взять сумрачные ягоды, лепестки сберна, а также корень лунного дерева. Рецепт был максимально простым — отварить и настоять в течение нескольких часов, потом процедить через плотную ткань.
Нони нашлась на кухне. Она приняла от меня рецепт и показала, что отвар у них уже есть, и ноблард Я́чер промывает раны Ирвена несколько раз в день.
— Кто такой ноблард Ячер?
— Целитель и друг нобларда Блайнера, — пояснила Нони. — К сожалению, магией жизни он не владеет, поэтому удержать больного на грани не может. Зато в остальном он настоящий мастер. Один раз сварил мне зелье от мигрени, так я пропила курс и забыла, что такое головная боль.
— Я бы хотела посмотреть на то, как он промывает рану, чтобы делать это самой, если потребуется. Вы могли бы меня пригласить, когда Ячер вернётся?
— Разумеется! — горячо заверила она.
Кажется, ей пришлась по вкусу моя инициатива, и за хозяина она переживала искренне.
Вернувшись к себе, я ещё немного почитала целительский справочник, но информации оказалось так много, что она просто перестала усваиваться. Закрыла книгу, обняла себя за плечи и уставилась в потолок. Ирвен быстро раскусит то, что Бреур подсунул ему фальшивку вместо практикующей целительницы.
Но почему-то показалось, что его это не разозлит. Ему нужен дар жизни, целитель у него есть и так. А вот мне нужно учиться и помогать своему пациенту. Не знаю, довлел ли это приказ или желание появилось в ответ на уважительное отношение Ирвена, но мне действительно хотелось ему помочь. Бреур явно будет не в восторге, если Блайнер исцелится, и возможность вот так уязвить «брата», сковавшего мою волю приказом, упускать тоже нельзя.
Кроме того, мне не верилось, что такой молодой, сильный, тренированный мужчина, как Ирвен, вот так просто возьмёт и умрёт. Это было настолько дико и неправильно, что я просто отказалась в это верить и решила сделать всё возможное, чтобы этого не случилось.
Когда в дверь раздался знакомый деликатный стук, я поднялась с постели, полная решимости помогать Ирвену. И плевать, двигал ли мною в этот момент приказ. До тех пор, пока он не противоречит моим планам, мешать он не будет.
— К вам посетительница, нобларина Боллар, — сказала Нони.
— Может, это к Ирвену? — удивлённо уточнила я.
— Нет-нет, посетительница к вам, — повторила служанка, а я недоумённо замерла.
— И кто это? — напряжённо спросила я.
— Нобларина Боллар, я же сказала, — нахмурилась Нони. — Судя по всему, ваша сестра, но имени я не знаю… По имени она не представилась. Она отказалась заходить в дом и ждёт вас у крыльца.
— Хорошо, — пробормотала я, не понимая, что могло понадобиться от меня сестре, но подспудно не ожидая ничего хорошего.
Нони проводила меня к выходу и открыла массивную дверь.
На улице было свежо и даже немного зябко. С неба лился голубоватый свет и растекался по парку вокруг имения. Умиротворяющее спокойствие светлой ночи совсем не вязалось с бурей эмоций, беснующейся во мне.
Поодаль от тёмного, местами покрытого вмятинами и царапинами экипажа ждала миниатюрная девушка. Она заметила меня и сняла шляпку. Светлые волосы засеребрились в лучах Гесты, и я словно увидела своё отражение на бликующей поверхности ночного озера. Подойдя поближе, замерла в нескольких шагах и вопросительно посмотрела на неё.
— Лина… — девушка печально поджала губы и опустила взгляд.
— Гвен, — поправила её я, и она скорбно кивнула, затем вскинула голову и посмотрела мне в лицо.
— Брен всё рассказал мне… Я… мне очень жаль… я не знала… я только сегодня вернулась из лечебницы при Разломе… — торопливо и сбивчиво заговорила она. — Наверное… для тебя это чудовищно, но… Всё так сложно! И с каждым днём всё сложнее… Мне правда очень жаль… Брен отказывается менять решение! Он считает, что поступает во благо рода. Но дед тоже так считал, когда принуждал отца к браку… и это ни к чему хорошему не привело…