— Ни одна благовоспитанная нобларина всё равно не выдержит твоего образа жизни. Сегодня одно, завтра — другое, послезавтра — третье. Кроме того, готов поставить тысячу арчантов на то, что свою свадьбу ты либо проспишь, либо забудешь о ней, либо не придёшь, увлёкшись чем-то другим.
— Нет, это безответственность. Я скорее просто не доберусь в отношениях до этапа, когда нужно назначать дату свадьбы. Всё же это крайне обременительно — каждый день просыпаться с одной и той же женщиной, — передёрнул Хейлар плечами, а затем весело посмотрел на меня: — Кстати, обязательно передам Ирвену свои искренние поздравления с вашим бракосочетанием, я так за него рад, словами не передать.
Разозлиться у меня бы не получилось, даже если бы я захотела. Что поделаешь, если в этом весь Ячер?
За разговором дорога пролетела незаметно, и вот уже экипаж остановился у здания Службы Правопорядка. Оказалось, я зря потратила несколько часов, ожидая Кеммера у парадного входа. Мы подъехали с другой стороны, где находилась приёмная для правозащитников и посетителей арестантов. Почему юный полуденник мне об этом не сказал? Возможно, специально скрыл информацию, а возможно, просто предположил, что это и так всем известно.
В любом случае выяснилось, что пока Кеммер навещал Ирвена в компании адвоката, я по незнанию караулила их на другой улице.
Изнутри здание Службы Правопорядка оказалось ещё менее приветливым, чем снаружи. Пахло казёнщиной, пыльными бумагами, разрушенными надеждами, равнодушным цинизмом дознавателей и — злым отчаянием. Прекрасное место, чтобы провести в нём ближайшие годы.
Солгу, если скажу, что не дрогнула. Именно в этот момент реальность поступка, на который я столь легко решилась, обрушилась на меня со всей неумолимостью. Горло сдавило, коленки начали подкашиваться, а шаг стал нетвёрдым. Я сжала руки в кулаки, чтобы никто не заметил дрожащих пальцев.
Разум вдруг взбунтовался, заявляя, что мы с Ирвеном едва знакомы, а носить еженедельные передачки — тоже дело важное и ответственное. Но я знала, что не смогу находиться вдали от мужа долго. Печать будет служить постоянным напоминанием, но дело не только в ней. Я просто чувствовала, что моё место — рядом с ним. На крыше, в постели, у Разлома, в тёмном ночном лесу или на нарах — уже не имеет значения.
Кеммер кинул на меня понимающий, насмешливый взгляд и сказал:
— Мы можем навестить Ирвена, а потом отвезти вас обратно в имение. Если вы передумали.
— Нет, не передумала, — сбивчиво ответила я. — Не стану притворяться, что в восторге от идеи отправиться за решётку. Но я не передумала.
Кажется, он мне не верил. Не верил, пока мы ждали в скудно обставленной приёмной. Не верил, пока мы шли длинными извилистыми коридорами в комнату к коменданту. Не верил, пока я пляшущими буквами чужого алфавита заполняла заявление на разделение супружеской ответственности. Не верил, пока досматривали вещи, собранные для меня и Ирвена.
И лишь когда за мной пришёл конвоир, Кеммер вдруг посмотрел на меня иначе. С затаённым удивлением и уважением.
— Ожидайте. Для вас сейчас приготовят камеру, — отчеканил служащий и оставил нас двоих.
Ячер отправился «осматривать» Ирвена ещё полчаса назад и пока не вернулся. В неуютном сером помещении дознания гуляли сквозняки, а потемневшие от времени стены давили со всех сторон, вынуждая открыть одетым в тёмно-синюю форму дознавателям все секреты. Обстановка была настолько гнетущей, что становилось тяжело дышать, несмотря на прохладу.
— Гвен, если вам что-либо понадобится, то пишите господину Мееру. Я оставлю распоряжения, чтобы он взял на себя все хозяйственные вопросы. Когда в город вернётся Десар, он обязательно вас навестит. Я изначально должен был вернуться в часть к первому майреля, но в связи с арестом Ирвена попросил ещё три дня увольнения, так что пробуду в городе до вечера третьего числа, а затем отправлюсь к Разлому. Ваш правозащитник — Альво́к Аса́д — будет навещать вас ежедневно. С ним можно скоординировать публикации в журналах, он в курсе. Как только мне пришлют образцы статей, я тут же перешлю их вам.
— Надеюсь, у Разлома не случится прорывов в ближайшие дни, — тихо проговорила я. — И мы скоро увидимся снова.
— Следующее увольнение я смогу взять только в конце майрэля, в полнолуние. И то, если не будет сильной непогоды и туч. Я очень надеюсь, что суд примет во внимание поведение Боллара, а также тот факт, что нападение не имело политической подоплёки. Если удастся это доказать, то дело будет рассматриваться как обычное хулиганство со стороны Ирвена. Кстати, напомните брату, что ему необходимо написать о случившемся маме, деду и остальным родственникам. Я решил не отнимать у него восхитительной возможности самому разбираться с последствиями своих умнейших поступков.
Я улыбнулась:
— Вы его поддерживаете, даже когда не согласны с ним. Ирву очень повезло иметь такого брата, как вы.
Он вздохнул, посмотрел мне в глаза и едва заметно улыбнулся:
— И такую жену. Я до последнего считал, что вы откажетесь от своих слов, стоит вам только избавиться от метки недееспособности. Но я ошибся и очень этому рад. Думаю… думаю, что для любого мужчины ценнее всего та женщина, которая готова разделить с ним не только успехи, но и сложности. Знаете, я всё это время был категорически против вашего брака, но теперь понимаю, что Ирвен увидел в вас. И прошу прощения за сказанные ранее слова, которые могли вас обидеть.
Кеммер извинялся чуточку отстранённо, с едва уловимой прохладцей в голосе, однако тот факт, что он вообще решил признать свою неправоту, очень тронул. Да и его отношение ко мне явно изменилось за последние часы, тон потеплел от почти ледяного до дружелюбного.
— Я принимаю ваши извинения и благодарю за них, — кивнула деверю и поёрзала на неудобной лавке. — И понимаю, почему вы были настроены против меня. Вы опасались за жизнь Ирвена. Я на вашем месте, возможно, повела бы себя также. Да и потом, у вас, судя по всему, есть личные причины недолюбливать Болларов. Ким, я… простите, если мой вопрос неуместен, но я всё же его задам. Что такого сделала Адель, что вы так сильно ненавидите её?
Тридцать шестой день эбреля. Полночь
Лицо Кеммера мгновенно посуровело, а тепло, с которым он начал смотреть на меня, испарилось из глаз.
— Это не имеет отношения к делу.
— Ясно… — мы немного помолчали, а потом я нарушила тишину: — В воспоминаниях Гвендолины Адель — хороший человек.
Кеммер криво усмехнулся, и показалось, что он ответит колкостью или просто пресечёт попытки разговорить его, но нет.
— Не думаю, что хорошие люди способны на подобные манипуляции. А она поступила в духе вашего брата.
— Это странно. Адель и Брен — очень разные, — едва слышно прошептала я, словно боясь, что само здание может подслушать наш разговор. — Она навещала меня в поместье Ирвена, узнав, что случилось. По её поведению и лицу было понятно, что она стыдится того, как он поступил, и не желает мне зла, несмотря ни на что. Адель подарила мне свой блокнот с заклинаниями, чтобы я могла принести хоть какую-то пользу или защитить себя. Знаете, после появления Странника могу сказать, что мне бы не хватило великодушия на такой поступок. Очень больно видеть в теле любимого человека чужака. И последнее, что хочется сделать — это протянуть этому чужаку руку помощи.
Деверь стиснул челюсти и устремил взгляд на пустую противоположную стену, с повышенным вниманием изучая каменную кладку.
— То, что произошло между мной и Адель, останется между нами. И зачем вы вступаетесь за неё? Какой в этом смысл?
— Не знаю. Предположу, что это влияние воспоминаний Гвендолины или даже дань её памяти, но мне очень жаль сестёр Боллар, — я повернулась к Кеммеру и закончила едва слышно: — Вы даже не представляете, насколько сурово обошлась с ними жизнь.
— Это не повод превращать жизни окружающих в драконов хаос.
— Не повод, — согласилась я. — Просто любые поступки могут быть истолкованы по-разному, особенно когда ты не можешь защититься. Это я ощутила на своей шкуре.
Кеммер замолк, задумчиво глядя куда-то сквозь меня.
— Я вас услышал, Гвен. Возможно… возможно, мне стоит лучше разобраться в случившемся. Ещё раз посмотреть на ситуацию, на этот раз непредвзято. Отнестись к словам Адели так, будто она не Боллар.
Хотела ответить, но нас прервали громкие, чеканные звуки шагов, раздавшиеся в коридоре и эхом разлетевшихся по всему крылу.
— Нобларина Блайнер, ваша камера готова. Извольте проследовать за мной.
Я подхватила саквояжи с вещами, кивнула деверю на прощание и направилась вслед за служащим в строгом мундире.
Камера повышенной комфортности, в которую меня привели, заставила задуматься о том, как выглядели обычные камеры. И даже ужаснуться. Нет, я не ожидала того, что нас поселят в отельный номер, всё же тюремное заключение — это наказание, а не отпуск. Но реальность всё равно не порадовала.
Тесная комната, одна из стен которой почти целиком состоит из решётки, лишь в углу есть небольшое пространство, не просматриваемое снаружи. В нём стоит покосившийся от времени расписанный пошлостями и ругательствами стеллаж. В полуметре от него — умывальник и прикрученная к полу тумба, в той же стене находится дверь в убогую ванную комнату, все удобства которой ограничиваются торчащей из стены лейкой душа и дыркой в полу.
На противоположной от решётки стене — двое нар, одни над другими. У четвёртой стены — два стула и откидной столик, липкий и изгаженный даже на вид. Когда за мной с лязгом захлопнулась решётка, я вздрогнула всем телом и ещё раз огляделась.
К счастью, соседей видно не было, хотя из-за стены, к которой крепился стол, слышались приглушённые голоса и шуршание. Не позволяя себе ставить под сомнения свои решения, обернулась к конвоиру:
— Подскажите, пожалуйста, когда приведут мужа?
— Как только закончат оформление его перевода в другое крыло. Может, через пару часов, а может — завтра.