Лацис отказался идти в «Правду». Он бы ушел из журнала – но только в родные «Известия», что в результате и произошло. После долгих уговоров согласился переехать с тихой улицы Маркса – Энгельса в «медиасердце» столицы – на улицу Правды Сергей Колесников. Он занял один из кабинетов замов главного газеты, но в роли помощника секретаря ЦК – так Фролову было удобнее. Притом что Колесников был опытный «правдист» – отработал в газете несколько лет до «Коммуниста» и предпочел бы не номенклатурную, а газетную работу.
Иван Тимофеевич каким-то образом уломал перейти в «Правду» и Егора Тимуровича. Впрочем, понятно каким: теоретически говоря, это был шанс уже с высшего партийного амвона, практически в директивном порядке влиять на события, аргументированно доносить свою точку зрения до миллионов людей. Хотя и для «Коммуниста» Гайдар не прекращал писать, в частности, свои ежегодные обзоры. Один из них вышел в самом начале 1990 года, когда Егор уже почти перешел в газету, во всяком случае, он уже значился «просто» доктором экономических наук, а не завотделом журнала, но еще и не редактором «Правды» по отделу экономической политики – так официально будет называться его новая должность, которую Гайдар занял в свой день рождения, 19 марта.
В этой статье под вполне партийным названием «Трудный выбор» Гайдар уже открыто писал об инфляционных процессах и пугливом отказе от реформ и констатировал: «Традиционная административная система управления уже не способна нормально обслуживать воспроизводственный процесс, а условия для эффективного действия рыночных механизмов созданы не были. Возникает своеобразная ситуация хозяйственного безвластия». Гайдар рисовал реалистическую картину развала социалистического хозяйства: «Рост политической активности в условиях ухудшающегося экономического положения, нарастающего неверия в способность центральных органов решить давно назревшие проблемы неизбежно выплескивается в эскалацию требований, перераспределительный азарт. Доминирующий мотив в выступлениях на экономические темы: снизить налоги и выделить больше средств из бюджета, повысить оптовые цены и не трогать розничные, расширить права предприятий и освободить их от ответственности, предоставить новые кредиты и списать старые… Пока, говоря о пустых прилавках магазинов, мы употребляем образное выражение. Ведь кое-что на них все же осталось. По-настоящему опустеют они, если начнется массовое бегство от денег. Желающим понять, как это происходит, стоит почитать польские газеты начала восьмидесятых годов».
Спустя некоторое время все пойдет по пути, который он предсказал в этой статье: «Проще всего в ближайшее время не принимать дополнительных серьезных мер по стабилизации финансового положения и денежного обращения и продолжать линию на расширение самостоятельности предприятий, ее закрепление в новых законах. Беда в том, что при всей кажущейся политической привлекательности экономически такой курс наиболее опасен. Если следовать ему, хозяйственное развитие вскоре полностью выйдет из-под контроля государства, подавленная инфляция перейдет в открытую, а ответственность за это ляжет на правительство и правящую партию».
Только на другое правительство, причем в отсутствие партии…
А пока Гайдар обнаруживает себя в муравейнике на улице Правды, 24. Это анклав, состоящий из множества редакционных зданий. В старом здании «Правды», конструктивистском шедевре архитектора Пантелеймона Голосова, – «Комсомолка». В так называемом новом, построенном в 1980-м – сама «Правда». Напротив – Дом культуры, Дом быта, бассейн. На задах – огромные площади типографских помещений комбината «Правда». В нескольких сотнях метров, в Бумажном проезде, – еще одно здание, кто там только не сидит – «Огонек», «Работница», «Крестьянка», «Крокодил»…
Сама «Правда» – завод по производству информации, дезинформации, руководящих мнений и указаний. Передовицы «Правды» – особое искусство, которым владеют только настоящие мастера, способные интерпретировать по специальным правилам партийные идеологемы. СССР – логократия, страна, управляемая словами. Самые главные слова сочиняются, набираются и публикуются именно здесь.
Ведущие перья и редакторы сидят на тех же пайках, что и чиновники центрального аппарата КПСС, за ними приезжают черные «Волги» – столь важна идеологическая функция. Буфет «Правды», конечно, не буфет ЦК, но тоже хорош. Кабинеты обиты темными панелями, не то что в «Известиях» – светло-коричневыми. В каждом кабинете – один сотрудник, не больше. Распашонки (кабинет направо, кабинет налево) с приемной – для ответственного редакторского начальства.
Казалось бы, Гайдар – отпрыск советской «аристократии», сын корреспондента, собкора, завотделом «Правды», внук писателя, в этой газете печатавшегося, самым естественным образом должен стать потомственным «правдистом». Но в этом огромном здании с длиннющими коридорами он ощущает два настроения по отношению к себе: равнодушие или глухое неприятие. Эпоха ломается пополам, по позвоночнику, прямо на глазах, темно-коричневые панели, конечно, незыблемы, но что несут новые времена? Уж не вселятся ли сюда варвары? И что означает появление этого нового любимчика главного редактора, умника и интроверта, либерала и радикала? Не скрывается ли под его формальной вежливостью и интеллигентскими манерами глубокое презрение к партийной журналистике? Не есть ли это еще один знак ускорения распада – страны, газеты, привычного уклада? Как-то не вовремя Гайдар там появился. И не очень ко двору.
И ему самому там неуютно. Одно дело братская атмосфера журнала, жестко ориентированного на реформы. Все – свои. Большинство – единомышленники. Здесь же, в большой официозной газете, даже нерядовой сотрудник сильно отчужден от конечного продукта. Она, газета, в отличие от журнала, для Гайдара – чужая. На улице Маркса – Энгельса остались свои ребята. Алексей Улюкаев возглавил отдел, он талантлив, хорошо пишет, пытается со страниц партийной прессы перекочевать в прессу демократическую, показывает свои заготовки Игорю Дедкову, ища его одобрения, публикуется в популярнейших «Московских новостях» – там жизнь, а не в «Правде», в которой по-прежнему, согласно старой советской поговорке, нет известий (а в «Известиях» нет правды), как ни пытается ее реформировать Иван Фролов.
Все время от времени мотаются в «Волынское» – сочиняют речи генсека, а теперь президента. Только уже без особой надежды на успех и прорыв. Колесников сидит чернее тучи в «правдинском» кабинете: опять сопровождал своего босса в зарубежной поездке и в основном занимался тем, что работал переводчиком его жены в магазинах одежды. А еще недавно делал настоящий хороший журнал. Тут и выпить-то не с кем, и некого послать, как в редакции «Коммуниста», в соседний магазин с неформальным названием «три ступеньки». Фролов вроде бы идеологически ближе, но работалось Колесникову когда-то в «Правде» при Викторе Афанасьеве, моднике-воднолыжнике, снятом за перепечатку статьи из «Реппублики» об алкоголизме Ельцина, веселее – он, по крайней мере, присутствовал как автор и редактор в газете. Времена новые, а воздух в гигантском кабинете главного редактора, где вполне можно был устраивать турнир по мини-футболу, словно застыл. Не говоря уже о зале заседаний редколлегии, где прямо над головой председательствующего – белый Ленин с обрубленными руками, как у Венеры Милосской.
И вот – «в московские особняки врывается весна нахрапом» – Гайдар отвечает за экономику в «Правде». В апреле появляется статья под дерзким заголовком «Прыжок к рынку» с использованием выражения «мужество отчаяния» – именно это качество, считает Гайдар, очень скоро понадобится реформаторам. Шоковая терапия, пояснял автор, – это не только и не столько отпуск цен на волю: «Размораживать цены при нынешних темпах роста денежной массы страшно. Но это можно сделать разовым решением. Надо лишь крепко зажмуриться и прыгнуть в неизвестность. А вот то, что сократить дефицит государственного бюджета, затормозить работу печатного станка в условиях растущих притязаний социальных групп, отраслей, регионов отнюдь не просто, что здесь необходимы политическая воля и широкая общественная поддержка, уже становится понятным».
Избежать радикализации реформы невозможно, время для этого упущено: «В экономике за все надо платить. И на сегодняшний день плата за колебания, нерешительность, финансовую безответственность набежала немалая. Время, когда экономику можно было стабилизировать без тяжелых, непопулярных мер, ушло».
Гайдар нарисовал и впечатляющую картину – результат непоследовательности в проведении реформ. Для тех, кто будет жить в стране в 1992–1994 годах, она окажется знакомой: «Свободные рыночные цены, балансирующие спрос и предложение, – прекрасный регулятор хозяйственных процессов. Лишь используя их, можно сократить ряды армии управленцев, занятых по всей стране распределением дефицитных ресурсов, сделать рубль – полновесным, а прилавки – полными. Но достоинство таких цен проявляется при одном непременном условии – финансовой стабильности. Когда же в стране бушует инфляция, общий уровень цен быстро растет, резко и непредсказуемо изменяется соотношение цен различных товаров, вся система рыночного экономического регулирования приходит в расстройство. Доходы каждой социальной группы оказываются в прямой зависимости от того, насколько действенно она может нажать на правительство, банки, в какой мере способна подкрепить свои требования реальными угрозами. Тот, кто отстает в этой гонке, проигрывает. Попытки затормозить рост цен административными методами приводят к крайне неблагоприятному сочетанию высокой открытой инфляции и дефицита. Возникает ситуация экономической нестабильности. Энергия предпринимателей переключается на спекулятивные операции».
В сущности, эта статья, опубликованная в апреле 1990-го, была написана в поддержку программного документа, подготовленного сотрудниками академика Леонида Абалкина, назначенного в 1989-м зампредом Совмина Союза, – Евгением Ясиным и Григорием Явлинским. Каждый из них возглавлял отдел в правительственной Комиссии по экономической реформе – Комиссии Абалкина. И здесь необходимо отойти на шаг назад и рассказать о предыстории и истории периода «гонки программ».