Однако именно летом 1990-го произошли принципиально важные события: попытка примирить усилия экономистов из правительства Союза и кабинета министров РСФСР и семинар в венгерском городе Шопроне, куда съехались многие из тех, кому потом предстояло реализовывать реформы.
Усилиями Петра Авена, работавшего тогда в Международном институте прикладного системного анализа (IIASA) в Австрии, был организован семинар в венгерском городе Шопроне, всего в 60 километрах от Вены. Сам институт, как мы уже рассказывали в сюжете о работе Гайдара во ВНИИСИ, – продукт разрядки, основан в 1972 году. Он должен был служить образцом научного сотрудничества Востока и Запада. Считается, что возможность формирования такой структуры обсуждали еще президент США Линдон Джонсон и советский премьер Алексей Косыгин в ходе встречи в 1967 году. Специфическое происхождение института в свое время породило слухи, что его использовал, с одной стороны, КГБ, с другой – ЦРУ (что, разумеется, для кого-то является «доказательством» соответствующего происхождения команды «чикагских мальчиков» – ах, если бы все было так просто!).
Замысел был вполне внятен: собрать лучших западных и советских экономистов и разработать концепцию реформ. Петр Авен вспоминал: «Я занимался математикой, которая помогала описывать экономические системы, – собирал разные межстрановые данные, делал сопоставления. Но, приехав в Австрию, я понял, что институт этот обладает уникальной возможностью – в него приезжают большие западные ученые и их, конечно, моя методология интересует, но им гораздо важнее то, что происходит в СССР и вокруг него. Я всегда разрывался между математикой, наукой и занятием реформами, и вот тогда я подумал, что математику можно отложить в сторону и создать такую международную бригаду, чтобы обсуждать, что делать с экономикой у нас и в странах Восточной Европы. Дальше вставал вопрос финансирования: сам институт мог помочь только частично, но, как выяснилось, деньги было несложно найти. Мы с моим начальником Станиславом Шаталиным поехали по европейским фондам и организациям и собрали несколько миллионов долларов на проект по комплексному исследованию возможности реформы в СССР. Интерес к России был колоссальный».
Авен советовался со своим московским шефом Станиславом Шаталиным и с Гайдаром – кого приглашать. Он решил разбить участников на группы, каждая из которых отвечала бы за соответствующий тематический раздел. Например, Гайдар отвечал за макроэкономику, Авен – за внешнюю торговлю, Шохин – за социальную сферу. В каждой группе были западные и восточноевропейские экономисты, у которых к тому времени уже был опыт или наблюдений, или практического реформирования бывших социалистических экономик – ведь год назад, в 1989-м, весь советский блок пережил череду бархатных революций.
На волне интереса к Советскому Союзу фандрайзинг на семинары и формирование международной команды, которая могла бы написать «черновик» реформ, оказался неожиданно легким делом: Авен и его западные коллеги быстро «подняли» 7 миллионов долларов.
Преимущество команды, которую Авен собирал с российской стороны, состояло в том, что все эти экономисты благодаря многолетним совместным семинарам ощущали себя единомышленниками, которые понимали, какие именно реформы и каким образом следует проводить в СССР. И в то же время они не работали слишком близко, разве что эпизодически, с правительством Рыжкова. Ходы на высшее руководство были, но системно с ним работали другие команды. Из околоправительственных экономистов присутствовали только Евгений Ясин и его сотрудник Сергей Алексашенко, а также Александр Хандруев, в то время директор НИИ при Госбанке СССР. Не было и контактов с Ельциным и его окружением. Так что чистота эксперимента – без подстроек под чьи-то политические интересы – оказалась обеспечена.
Егор Гайдар, Анатолий Чубайс, Александр Шохин, Константин Кагаловский, Леонид Григорьев, среди прочих, участвовали в семинаре. Авен, по воспоминаниям Чубайса, приехал прямо из Вены на новенькой «девятке»…
Западная сторона была представлена на двухнедельном семинаре более чем серьезными фигурами: возглавлял группу экспертов Мертон Пек, декан экономического факультета Йельского университета, производившего американскую элиту – male, pale, Yale («бледнолицый мужчина из Йеля»). Из того же университета – выдающийся экономист Уильям Нордхауз. Присутствовали и не менее знаменитый Руди Дорнбуш из Массачусетского технологического института, и Ричард Лэйард из Лондонской школы экономики, который впоследствии консультировал российское правительство реформ. Элегантный Яцек Ростовский, советник Лешека Бальцеровича, в будущем – министр финансов Польши, выходец из семьи эмигрантов – его отец был, в свою очередь, советником премьер-министра польского правительства в изгнании в Лондоне. Наконец, сам Лешек Бальцерович, уже реализовавший в Польше программу «большого скачка». Всего 39 экономистов из США, Европы и Японии.
Петр Авен вспоминал: «После двух недель в Шопроне, где мы с утра до ночи обсуждали разные участки реформ, у нас появился новый уровень уверенности в себе, совершенно другой уровень понимания того, что надо делать… Мы говорили только про экономику и обсуждали много технических моментов. Например, надо таргетировать курс или инфляцию; надо вводить обязательную продажу валюты или не надо; приватизация должна быть только ваучерная или нет. Мы там много осознали того, о чем вообще ничего не знали до того, как туда приехали: о „правильном“ бюджете, об антимонопольной политике, о принципах финансирования социальной сферы и т. п.»
Благодаря расширению пространства разговора и тем для дискуссий, остававшихся за пределами внимания тех экономистов, которые в это время работали над самыми разными программами в Советском Союзе, будущая команда реформаторов вышла за границы стандартного советского экономического дискурса. Это могло привести к тому, что программные упражнения, происходившие в это время на родине, стали бы для них вообще неинтересными и неактуальными. В конце концов, базовый смысл реформ был уже не столько экономическим, сколько политическим: решаться на резкое ужесточение финансовой и бюджетной политики и на либерализацию цен или нет – это вопрос исключительно политической воли.
Уильям Нордхаус, который, кстати, спустя 28 лет получил Нобелевскую премию по экономике, по словам Евгения Ясина, «предложил план D-day, где D – день либерализации цен. Вся программа должна была состоять в подготовке к этому дню и затем в управлении последствиями». Хотя, разумеется, программа к этому не сводилась, были здесь рекомендации и по открытию экономики, и по приватизации («корпоратизации предприятий»). В принципе идея D-day, или Big Bang’а, «большого скачка», стала доминирующей. Сергей Васильев вспоминал: «В 1990-м, когда Лешек Бальцерович уже проводил реформы в режиме „шоковой терапии“, Big Bang’а, в Варшаву поехала большая компания экономистов во главе с Явлинским. К ним присоединились Борис Львин и Константин Кагаловский – они знали польский. Поездка произвела сильное впечатление. Вообще идея Big Bang’а стала доминирующей, отчасти и в западной мысли».
Для России роль D-day сыграла дата 2 января 1992 года…
Через несколько месяцев после семинара увидел свет так называемый Шопронский меморандум – краткое суммирование идей, на которых сошлись участники дискуссий. Проблема была только в том, что на этот документ уже мало кто обращал внимание: до Горбачева дошла записка от Авена и Ясина, но он в тот момент был погружен в разгребание последствий столкновений в Вильнюсе и Риге в январе 1991-го. А затем пошел по пути, против которого отчаянно выступали все разумные экономисты – согласился с «павловской реформой» розничных цен, их административным повышением. Но до этого была еще последняя и решительная битва программ, пик которой пришелся как раз на время, когда Гайдар и его коллеги вернулись с Шопронского семинара.
Программа «500 дней» писалась неподалеку от населенного пункта Сосенки по Калужскому шоссе, на 6-й даче в поселке Совмина РСФСР «Архангельское», где спустя год с небольшим на 15-й даче уже команда Гайдара будет готовить свой план реформ. Ясин присоединился к группе Шаталина – Явлинского. Группа правительства Рыжкова по традиции работала в «Соснах» по Рублево-Успенскому шоссе.
«Маневрами Явлинского и Петракова были сведены вместе штабы Горбачева и Ельцина», – вспоминал Евгений Ясин. Было принято решение о создании совместной рабочей группы, но в результате образовались две. Их несоциалистическое соревнование экономический обозреватель «Известий» Михаил Бергер назвал так: «Сосны против Сосенок». Каким-то образом потом две группы должны были выйти на совместный проект. Эта идея была обречена с самого начала.
Борис Федоров вспоминал, как в номере Станислава Шаталина в санатории «Барвиха» сошлись «вода и камень, лед и пламень» – Явлинский, Петраков, Абалкин и Федоров. Ничего хорошего из этой дискуссии не вышло. Абалкин «устранился» от совместной работы над программой.
Статья Егора Гайдара от 24–25 июля 1990 года «О благих намерениях», написанная как раз тогда, когда заканчивался семинар в Шопроне и вовсю шло отнюдь не благожелательное соревнование двух программ – правительства Союза и «500 дней» – это демонстрация устройства советской хозяйственной системы в разрезе, объяснение истоков ее кризиса и приговор бесплодным усилиям по ее «совершенствованию». Этот текст – своего рода превентивное предисловие к будущей книге «Гибель империи».
Гайдар еще не видел текстов программ двух групп, они закончат работу в конце августа. Подготовка «500 дней» обретет дополнительный вес, когда Явлинского 14-го числа того же месяца назначат зампредом Совмина РСФСР и в тот же день министром финансов России – Бориса Федорова. Он тоже подключится к подготовке «500 дней». В группе состояли и те, кто потом будут работать в правительстве Гайдара, – Андрей Вавилов, Владимир Машиц, Леонид Григорьев, Сергей Алексашенко. Интерес к подготовке «500 дней» был огромный – от программы ожидали получения рецепта редкого лекарства, способного излечить от всех болезней. В «Архангельском» состоялась встреча команды «500 дней» с Рыжковым и Абалкиным – правда, опять неудачная, она закончилась чуть ли не ссорой. Работой интересовался Горбачев, всерьез пытаясь вникать в ее содержание.