Второй вариант – прямо противоположный. Он «основывается на признании не только неизбежности инфляционных процессов, но их активного использования по принципу: рынок так или иначе отрегулирует пропорции». Сценарий предполагает и спад экономики на 20–25 %, и безработицу (чего, к слову, не произошло в тех масштабах, которых опасались, – рынок создавал рабочие места). Практические меры реализации этого сценария «состоят в немедленной либерализации всех цен… Необходимым условием оживления экономики является проведение денежной реформы рестрикционного характера и 3–4-разовой девальвации официального курса рубля к доллару… Все это неизбежно отразится на жизненном уровне населения. Но при условии снятия всех ограничений с индивидуальных заработков и доходов предприятий инфляция может стать дополнительным стимулом мотивации производительного труда… Запас времени (2–3 месяца) в 1991 г. позволяет принять необходимые решения при реализации этого подхода с тем, чтобы заблаговременно подготовиться к новым условиям работы в 1992–1993 годах, включая и переход к конвертируемости рубля».
Два-три месяца – это максимум до конца октября. Собственно, в начале ноября и началось формирование правительства Гайдара.
И наконец: «Вынужден со всей серьезностью и ответственностью за сказанное предупредить, что непринятие крупных, радикальных антикризисных мер антиинфляционного характера, реализуемых в короткий (2–3 месяца) срок и при высокой скоординированности действий всех уровней власти и управления, через 3–4 месяца сделает этот ход событий уже по отношению к 1992 году безальтернативным (курсив мой. – А. К.)».
Так оно и получилось. Это НЕ Гайдар пишет, не молодой либеральный экономист из академического института, начитавшийся западной литературы, а большой советский начальник-хозяйственник, который с высокой степенью скепсиса, как к конкурентам и радикалам, относился к Явлинскому и Гайдару.
У Щербакова есть и третий вариант – «управляемого кризиса». Но он требует высокой степени согласованности и синхронизации действий союзных республик. А добиться этого уже невозможно. Тем не менее первый зампред союзного правительства предлагает такие меры, как рестрикционная бюджетная политика, – расходы не должны превышать доходы, сокращение социальных программ, меры по избавлению от денежного навеса – от денег, не обеспеченных товарами, изменение системы налогообложения, с 1 сентября – заморозка зарплат, с 1 декабря 1991 года – переход к «преимущественно свободному ценообразованию» (то, что сделало правительство Ельцина – Гайдара 2 января 1992 года). Вопрос только один – как согласовать эти меры с союзными республиками. Ответа на него нет.
А в это время… В это время Горбачев в отпуске в Форосе, непосредственный шеф Щербакова Валентин Павлов вовлечен в заговор, предполагавший реализацию – в лучшем случае – первого сценария.
История страны могла повернуться так, что на месте ненавидимой фамилии Гайдар могла оказаться другая. Например, Явлинский (его «Согласие на шанс» упоминается в записке первого зампреда Совмина Союза в позитивном контексте). Или Щербаков.
В июле 1991 года Виктор Ярошенко по настоятельной рекомендации Гайдара и вместе с Константином Кагаловским отправился в Кембридж на конференцию по группам давления и интересам. Где даже зачитал на английском языке заранее заготовленный доклад. Ярошенко не был силен в западной теории и знакомился с работами Мансура Олсона о «коллективных действиях» и «перераспределительных коалициях» только со слов Егора. Зато он «изобрел велосипед», который катался по российской суглинистой почве и без всякого Олсона. Еще в конце 1989 года Виктор Афанасьевич написал статью «Партии интересов», которая была опубликована во втором номере «Нового мира» за 1990 год (тираж 2 миллиона 670 тысяч экземпляров). А затем уточнил свой анализ через год в тексте «Очерки политических обстоятельств 1989–1990 годов» в том же «Новом мире». Он описывал реальные «партии», от которых зависело развитие страны, – «партии интересов», представлявшие мощнейших политико-экономических лоббистов – например, топливно-энергетический комплекс (ТЭК), аграрно-промышленный комплекс (АПК), военно-промышленный комплекс (ВПК). Это был абсолютно точный анализ позднесоветской системы. И именно с этими «партиями» спустя несколько месяцев предстояло схлестнуться Гайдару и его команде. Выиграть в главном, но заплатить за это своей отставкой.
Августовский путч, перед началом которого предполагалось подписание Союзного договора, пытались совершить крайне непопулярные руководители, и он лишь подтвердил очевидное – Союза не будет.
У путчистов не было экономической программы. Их заявление – с трагическими ламентациями и драматическими констатациями («Над нашей великой Родиной нависла смертельная опасность») – они могли бы адресовать сами себе. Под их рассуждениями о том, что «если не принять срочных и решительных мер по стабилизации экономики, то в самом недалеком времени неизбежен голод и новый виток обнищания, от которых один шаг до массовых проявлений стихийного недовольства с разрушительными последствиями», могли бы подписаться все руководители партии, правительства, союзных республик, да и сам Горбачев. Просто понимание «решительных мер по стабилизации» у всех было разное.
19 августа 1991-го Егор Гайдар с семьей был на даче в Красновидово, в отпуске, где начал работу над новой книгой. Утром его разбудила жена Мария Аркадьевна, которая первой услышала заявление Государственного комитета по чрезвычайному положению, трагически-возвышенно, в духе Левитана, зачитанное диктором Кирилловым. Само заявление и последовавшее за ним Обращение к советскому народу отдавало не цыганщиной, но сталинщиной. Отправляясь на рейсовом автобусе в Москву, Гайдар уже в транспорте начал набрасывать заявление Института.
«Сотрудники уже собрались, – вспоминал Гайдар. – Говорю, что… во всей этой затее ГКЧП просвещенным рыночным авторитаризмом в стиле Дэн Сяопина и не пахнет». К этому времени для Егора стало очевидным, что единственная сила, способная противостоять контрреформаторскому тренду, – это Ельцин. О чем он и сказал коллективу Института. И начал действовать в соответствии с этой установкой.
22 августа Ярошенко поговорил с Гайдаром о путче и по причине автоматического действия журналистского рефлекса записал его на пленку. Из этого разговора следует, что, когда Егор ехал с дачи в Институт, он был уверен: все, кто оказался на работе, арестованы. Никто арестован не был, но начальник международного отдела встретил одного из сотрудников ехидной фразой: «Ну что, ребята, отъездились?»
Гайдар начал обзвон тех старших товарищей, кто мог располагать хотя бы какой-то информацией. Егор позвонил Шаталину – он был куратором Института со стороны Академии наук. Станислав Сергеевич уехал в Президиум АН. Позвонил Петракову. Тот уехал в Моссовет. Позвонил Олегу Ожерельеву, помощнику Горбачева по экономике. Тот оказался на работе, телефон не был отключен, однако не знал вообще ничего – только то, что сообщили по радио. Потом – звонок Чубайсу в Ленгорисполком. «Колыбель революции» заговорщиков не испугалась, милиция сохранила лояльность Ленсовету, Собчак едет из Москвы в Питер. Следующий звонок – Алексею Головкову, в аппарат еще лично незнакомого тогда Гайдару Геннадия Бурбулиса. Рассказывая об этом эпизоде Ярошенко, Егор обронил фразу: сообщил Головкову, что «готов всячески сотрудничать с российскими властями. И в том числе принять некие предложения, которые они мне сделали за пять дней до переворота, войти в какой-то этот самый российский комплот».
Значит, предложения поработать с российскими властями уже поступали, еще до работы над программой реформ.
Сели писать «экспресс-анализ экономической части программы путчистов». Документ получился эмоциональным и резким по тону, он был передан в образованную тогда по случаю «Общую газету», объединившую сразу несколько редакций, не поддержавших путч, и в молодое агентство «Интерфакс». Подписи поставили Гайдар, Машиц, Нечаев, что – в зависимости от дальнейшего хода событий – можно было бы считать небольшим расстрельным списком. И в этот список попросил внести себя зам по хозяйственной части Николай Головнин. Своего товарища по «Коммунисту» Гайдар пытался беречь, как и через два с половиной месяца, при формировании правительства. Но и тогда, осенью 1991-го, Головнин попросил не страховать его от неприятностей и был назначен заведующим секретариатом вице-премьера, ответственного за реформу экономики.
Текст, который сводили Гайдар и Нечаев, назывался странно – «Экономическая программа хунты», но в тот момент было не до нюансов:
«Официальные документы военной хунты, пришедшей к власти в результате переворота 19 августа 1991 года, а также выступление членов хунты на пресс-конференции дают основание сделать первые выводы об основных чертах предлагаемой ею экономической „Программы“.
В их числе можно выделить:
1. Страстное желание возложить на кого угодно, кроме себя, ответственность за нынешний экономический кризис. Больше того, сделать его трамплином для захвата власти. Никто не несет большей ответственности за нынешний финансовый и общеэкономический кризис в стране, чем нынешний Премьер-Министр, а до того Министр Финансов СССР В. Павлов, яростные лоббисты аграрного и военно-промышленного комплекса В. Стародубцев, А. Тизяков, О. Бакланов, В. Крючков и Д. Язов.
Правительству, которое само повысило закупочные, оптовые и розничные цены, в результате чего были нарушены все ценовые пропорции, в т. ч. ценовой паритет между городом и селом, понадобился военный переворот, чтобы „в недельный срок найти способ их упорядочить, заморозить и снизить“.
2. Набор банальных истин о необходимости хорошо работать, чтобы хорошо жить, которые слышны десятилетиями.
Правительству понадобился переворот, чтобы выяснить, какие есть резервы в жилищном строительстве, как обстоят дела с запасами товаров и продовольствия.
3. Руководители переворота используют самые беззастенчивые, крайние формы экономического популизма. Оказывается, что только после переворота можно поднять всем заработную плату, снизить цены и обеспечить постоянное повышение благосостояния. Трудно представить, что ГКЧП всерьез надеется таким образом повысить жизненный уровень населения. Если же это так, то должны предупредить, что в сложившейся экономической ситуации это прямой путь к безудержному разгулу инфляции, от которой пострадают все слои населения, но особенно малообеспеченные.