4. Смесь шапкозакидательских заявлений о том, что мы обойдемся без зарубежной помощи, с прозрачными намеками на то, что ГКЧП от нее бы не отказался и готов вести себя хорошо.
Экономический ущерб, который уже нанесен кредитоспособности страны, перспективам прямых иностранных капиталовложений и зарубежной экономической помощи самим фактом переворота, невосполним.
5. Словесные призывы и заверения о намерении сохранить единое экономическое пространство сочетаются на практике с действиями, подорвавшими перспективы его возрождения на новой основе.
Единственное, в чем можно согласиться с идеологами переворота, – их слова: „Когда страна находится в хаосе, нельзя играть в политические игры, потому что в конечном счете эти игры оборачиваются против нашего многострадального народа“.
Экономическая программа хунты – путь к краху, голоду, развалу отечественной экономики.
Институт экономической политики АНХ и АН СССР присоединяется к всеобщей политической забастовке и отказывается от сотрудничества с любыми неконституционными органами.
Мы готовы оказать любую посильную помощь законным органам власти России в поиске путей стабилизации экономического положения».
Гайдар издал по Институту приказ – не подчиняться ГКЧП и, в частности, не оказывать консультационных услуг. 20-го Егор Тимурович на час приостановил действие другого приказа – о прекращении работы первичной партийной организации Института: «Проводим партийное собрание, на котором ставим два вопроса: первый – о выходе сотрудников института из партии в связи с попыткой государственного переворота, поддержанного ЦК КПСС, второй – о ликвидации в этой связи нашей партийной организации».
Вечером того же дня мужчины Института встретились в 20:15 у метро «Баррикадная» и оказались среди защитников Белого дома. Николай Головнин вспоминал, что Егор подобрал арматуру: «Чем же еще я буду драться». «Слишком длинная, махать неудобно», – описал эту арматуру Гайдар Виктору Ярошенко. Так проявилась его решительность и готовность к самому худшему – как потом в октябре 1993-го.
Алексей Головков, знакомый по ЦЭМИ, а в 1991-м – сотрудник российского Верховного Совета, провел с собой в Белый дом Гайдара. Ребята из Института остались снаружи.
О том, что происходило в Белом доме, как раз и рассказывал Гайдар в этом разговоре по горячим следам. Штаб обороны располагался на пятом этаже в кабинете Бурбулиса. Там находилось несколько человек. Генерал Виктор Иваненко, глава только недавно созданного КГБ РСФСР, был одной из главных фигур. Он фактически возглавлял штаб, впоследствии ему довелось и арестовывать Виктора Крючкова: недавний замначальника инспекторского отдела КГБ СССР взял под арест своего бывшего босса. К Иваненко стекался самый главный дефицит той ночи: информация, в том числе о том, кто проявил или не проявил лояльность к ГКЧП и движутся ли колонны с военной техникой к Белому дому, будет ли в принципе штурм. В комнате отдыха шло непрерывное совещание, в том числе с участием Гайдара обсуждались различные экономические меры блокировки деятельности ГКЧП – в частности, считалось очевидным, что российскую власть поддержат тюменские нефтяники, готовые «перекрыть кран», и шахтеры Кузбасса и Воркуты. Но в ситуации информационного вакуума все это оставалось несколько невнятным и предельно хаотичным. Интересно, что ВЧ (высокочастотная) связь была отрублена, но правительственная вертушка работала. И по ней обитателям кабинета Бурбулиса удалось дозвониться до… Крючкова. Разговор, правда, получился короткий. И не слишком конструктивный.
Из Белого дома Егор вышел в пять-шесть утра. Штурм не состоялся.
Анатолия Чубайса путч тоже застал в Москве – он «вовремя» приехал из путешествия по Русскому Северу. Но 20-го числа уже был в Питере, появившись в городе на своем «Запорожце» с разбитым стеклом. Из окна кабинета Чубайса в Ленсовете (а тогда он формально пребывал в статусе экономического советника Анатолия Собчака, находясь с боссом в напряженных отношениях) выставили телевизор, чтобы люди узнавали о последних новостях. С подоконника этого кабинета на первом этаже потом выступил Собчак. Член команды Чубайса Михаил Дмитриев вспоминал: «Что-то кричали в микрофон. Звонили по чубайсовской вертушке. Чувствовали себя сплоченной командой, в которой никто друг друга никогда не подведет».
Сергей Васильев вспоминал: «На следующий день (21 августа) я проснулся в пять часов утра, включил радиоприемник – вещает „Радио Балтика“ с радиостанции в Лахте, которую удалось поставить под контроль Ленсовета: Лев Гольдштейн сообщал всю правду о путче. Это меня сильно взбодрило и обнадежило… В тот же день на Дворцовой площади собралось сто тысяч человек, и вопрос вообще был снят».
То же самое – единство и воодушевление – ощущала и московская часть команды молодых экономистов.
Вот при таких обстоятельствах произошло личное знакомство Егора Гайдара и Геннадия Бурбулиса, человека очень близкого к Ельцину, представителя его свердловской команды, но не из помощников эпохи обкома, а из числа новых, «демократических» сторонников. Алексей Головков все уши прожужжал Бурбулису, рассказывая о Гайдаре, которого он неплохо знал, будучи одним из молодых сотрудников ЦЭМИ, а затем Института народнохозяйственного прогнозирования. Головков был активистом перестройки, участником демократических клубов, работал с Андреем Сахаровым. Войдя в команду Бурбулиса, он проводил регулярные семинары с молодыми экономистами. С 1990-го Головков фактически возглавлял рабочую группу Высшего консультативно-координационного совета Президиума Верховного Совета СССР, формальным руководителем которой считался Бурбулис, получивший в структуре власти РСФСР весьма специфическую должность под названием «госсекретарь». Что-то про Гайдара Бурбулису говорил и заведующий секретариатом Бориса Ельцина Виктор Илюшин. Впоследствии, по свидетельству пресс-секретаря Бориса Николаевича Вячеслава Костикова, Илюшин относился к Гайдару достаточно сдержанно.
Бурбулис, бывший преподаватель марксистско-ленинской философии, рассуждавший неизменно подолгу и несколько пафосно, при всей своей преподавательской занудливости обладал безупречными управленческими инстинктами, не зря он возглавлял предвыборный штаб Ельцина в 1991 году. В Гайдаре Бурбулис увидел не просто альтернативу многочисленным экономистам, безрезультатно наворачивавшим круги вокруг союзных и республиканских властей. У него было ощущение, что Егор способен трезво проанализировать ситуацию, четко сформулировать задачу, составить совсем не громоздкий и смелый план ее реализации. Но сначала нужно было пойти по традиционному пути – собрать группу экономистов, близких Гайдару, и запереть их на очередной государственной даче.
Российские власти, и особенно российское правительство, тогда были в некотором параличе, впрочем, как и правительство союзное, преобразованное в Комитет по оперативному управлению народным хозяйством и в Межреспубликанский экономический комитет. Обе структуры возглавлял Иван Силаев. В обеих серьезную роль играл Григорий Явлинский, готовивший межреспубликанский экономический договор и естественным образом претендовавший на самые высокие посты, но в рамках Союза, а не России. Бурбулису же была нужна внятная экономическая аналитика, но не просто с констатациями, а с вариантами выхода из кризиса, с дорожной картой.
Группа, да и сам Егор подчеркнуто позиционировали себя в качестве внештатных советников. Однако в этот межеумочный период Гайдара и его коллег не могла не посещать мысль о том, что им предстоит заниматься и практической реализацией реформ, и отнюдь не в качестве советников.
Кроме того, ленинградская часть команды давно уже была во власти, пусть и городской. Чубайс – одна из ключевых фигур в Ленгорисполкоме. Множество депутатов Ленсовета – молодые экономисты из чубайсовского круга. Проект Ленинградской зоны свободного предпринимательства, возможно, был утопическим, но на нем молодые экономисты учились технологиям реализации реформ, в том числе у команды консультантов Cooper’s&Lybrand. Был и серьезный опыт публичной политики – реальных выборов. И опыт управления городом. Сергей Васильев – председатель комиссии Ленсовета по экономической реформе. В Комитете по экономической реформе исполкома Ленсовета замом у Чубайса стал Алексей Кудрин, работали Григорий Глазков, Михаил Маневич, Дмитрий Васильев, Алексей Миллер, Илья Южанов, Ирина Карелина. По словам Сергея Васильева, получился «парник» для «выгонки» реформаторов.
В июне отмечался день рождения Чубайса, Гайдар заехал к нему из Репино, где член чубайсовской команды Григорий Глазков безвылазно сидел со своей рабочей группой, готовившей документы для Ленинградской свободной зоны. И Анатолий Борисович в шутку «назначил» Егора Тимуровича премьером, потому что тот «интеллектуальный лидер», а Гайдар, напротив, «назначил» Чубайса, потому что он «организационный гений».
А еще в марте 1991-го, как вспоминал Сергей Васильев, состоялся очередной либертарианский семинар в Париже, который проводил Ален Мадлен: «Там были Машиц, Глазьев, Авен, Гайдар. Глазьев тогда расспрашивал про персональные машины со связью – все-таки Ленсовет! – ему все это нравилось, он задумывался о будущем… Когда мы ехали в аэропорт, Петя Авен подсел ко мне в автобусе и начал говорить о том, что нам надо готовиться к тому, чтобы войти в правительство, потому что Валентин Павлов после конфискации сбережений уже не сможет долго оставаться премьером. После него, рассуждал Петя, придет Аркадий Иванович Вольский. Он либерализует цены, слетит, и вот уже тогда нам придется заступать». В чистом виде надежда на польский сценарий «шоковой терапии», или Big Bang’а, 1989 года: последнее коммунистическое правительство освобождает цены, первое либеральное занимается финансовой стабилизацией.
Впрочем, аналогичные надежды были у группы Явлинского, которая ориентировалась на реформы в рамках Союза суверенных государств. Осенью 1991-го член команды Явлинского Сергей Иваненко, передавая, как тогда было принято у молодых семей, детскую кроватку члену команды Гайдара Владимиру Мау, высказался в том смысле, что вот сейчас вам придется либерализовать цены, потом вас снесут и придем уже мы делать нормальные реформы.