Окна кабинета Гозмана выходили на Ильинку. Шумно. Но менять дислокацию бессмысленно: сейчас окна заклеены, а к весне этого правительства не будет… Таким был ход мысли.
Раз в неделю Леонид Яковлевич приходил к Егору Тимуровичу и рассказывал о настроениях тех или иных групп населения, их реакциях на реформаторские шаги или просто события – происходившие и возможные (например, задержки зарплат). Выполнял отдельные поручения, например, ездил в немецкий Кобленц в Госархив изучать вопрос: что говорили послевоенные руководители Германии своей нации. Понятное дело – шел поиск аналогий. Но немецкий опыт не пригодился: Конрад Аденауэр делал акцент на том, что немцы жили нормально до определенного момента – и должны жить нормально. Психологически этот случай не был похож на казус постсоветской России.
Гозман сопровождал Гайдара в поездках. Принимал участие в написании текстов речей. Однажды Егору было совсем некогда заниматься очередным выступлением, и он просто зачитал текст, написанный советником. «Это было ужасно, – признавался Гозман. – Выглядело неорганично – Егор должен был сам перерабатывать свои выступления».
Прибывала в Москву и ленинградская часть команды. Будущий председатель Центрального банка РФ Сергей Игнатьев, участвовавший в подготовке программы Сабурова, вспоминал: «В ноябрьские праздники Чубайс пригласил меня в свой кабинет в Ленгорисполкоме и передал предложение Гайдара поработать в новом правительстве. Отказаться было бы неправильно – все предшествовавшие годы мы теоретически обсуждали пути перехода от одной экономики к другой, и вот теперь представился шанс реализовать идеи на практике. Я точно знал, что не хочу заниматься проблемами приватизации, мне были ближе вопросы инфляции, ценообразования. Уже в Москве Егор предложил мне работать его замом в объединенном Министерстве экономики и финансов».
Точно так же в Москву попал Дмитрий Васильев, которого перед ноябрьскими праздниками Чубайс попросил подготовить дорожную карту (хотя тогда таких словосочетаний не знали) приватизации. 9 ноября его поселили как иногороднего специалиста в гостинице «Россия». Так он и остался в столице замом главы Госкомимущества.
Так расширялась команда реформаторов и собирались ее кадры – товарищи по прежней работе, по семинарам, по подготовке программных документов.
Был нанят советником и бывший коллега Гайдара по «Коммунисту» Сергей Колесников, занявшийся публичной сферой – отчасти написанием проектов речей, отчасти общением с медиа. И снова вернулся в привычное ему «Волынское»: сестра-хозяйка выдала ему расческу, забытую в последний приезд в составе рабочей группы еще в горбачевские времена. Маленький кабинет на Старой площади тоже оказался для бывшего помощника секретаря ЦК не чужим…
Сергея Васильева и Константина Кагаловского назначили на позиции советников правительства и разместили в десятом подъезде здания на Старой площади, откуда совсем недавно выселили ЦК компартии России. «Я сел в кабинете Купцова (первого секретаря ЦК КП РСФСР. – А. К.), а Костя – в кабинете Зюганова (тогда секретаря ЦК КП РСФСР. – А. К.), причем у меня на селекторе были все фамилии прежнего руководства».
Гайдар вызвал в Москву Сергея Васильева как одного из основных идеологов реформ. (Поначалу Егор предлагал Сергею работать с Андреем Нечаевым – по сути, замом зама в Министерстве экономики и финансов. Тот отказался.) И после совещания 10 ноября поручил ему и Кагаловскому готовить план подготовки реформаторских нормативных актов. Поначалу этот интеллектуальный штаб не имел особого статуса – Гайдар только распорядился выделить Васильеву и Кагаловскому небольшой штат технических работников во главе с бывшим сотрудником ЦК Валерием Богдановым, с которым Егор познакомился во время своих наездов в «Сосны»: Егор ценил бюрократов старой закалки именно как хороших администраторов, понимая важность этих функций в аппарате.
На базе этой группы был создан Рабочий центр экономических реформ (РЦЭР) при правительстве, через который проходили все ключевые идеи и нормативные акты эпохи реформ. Распоряжение о его формировании от 18 ноября называлось «Об обеспечении работы экспертных групп», в нем особо подчеркивалась важность привлечения специалистов, «не проживающих постоянно в Москве», и создания «условий для круглосуточной работы». Васильев возглавил Центр и как иногородний жил постоянно в «Волынском». Это место для работы правительственных экономистов предложил как раз Богданов: оно было в достаточной степени изолированным и в то же время располагалось в черте Москвы, по тогдашнему трафику – 15 минут до Кремля. На Старой площади у Васильева работали Ирина Евсеева, Андрей Илларионов, Вячеслав Широнин, Борис Львин, а также Олег Вите, совершенно очаровательный питерский неформал из неформалов, чуть ли не в любую погоду ходивший в сандалиях. Это был несколько неортодоксальный кружок внутри правительства, который перенес интеллектуальную культуру в строгие бюрократические интерьеры, – не случайно Центр часто навещали Симон Кордонский и Глеб Павловский. Впоследствии Васильева назначили заместителем министра экономики, а главой РЦЭР стал Сергей Павленко.
Появились в Москве и иностранные консультанты, чья деятельность поначалу была не очень упорядоченной, и им скорее комфортнее было общаться с Васильевым и РЦЭР. В пореформенной неразберихе профессор Лондонской школы экономики Ричард Лэйард даже занял в ноябре кабинет в первом подъезде Старой площади, что, как иронически выразился Сергей Васильев, «было явным перебором». К работе активно подключились Джеффри Сакс и Андерс Ослунд, который привез в Москву несколько шведских экономистов. Среди советников были Чарльз Выплош, Яцек Ростовский, Марек Домбровский, Дэвид Липтон, Андрей Шлейфер. «Все экономические советники, – вспоминал Ослунд, – кроме Шлейфера и меня, прежде работали в Польше. Нашим подлинным интеллектуальным лидером был Джеффри Сакс». Советники, считал Ослунд, могли помочь сформировать целостную концепцию реформ на основе как знаний современной экономической теории, так и опыта участия в практическом реформировании польской экономики – а этот опыт считался успешным. Одна важная деталь – степень влияния иностранных консультантов на правительство и особенно правительственные решения не стоит переоценивать. Многие из них впоследствии были не очень довольны ходом реформ и восприятием их советов. А более интенсивной и упорядоченной их деятельность стала в 1993 году, когда курирующим иностранных советников вице-премьером и министром стал Борис Федоров.
…В командировку в Париж уехал Евгений Ясин, там угодил на операционный стол. Вернулся в Москву в начале декабря 1991-го. И тут же попал под перекрестный допрос конкурирующих команд Гайдара и Явлинского – с кем он собирается продолжать работать? Петраков и Явлинский – близкие друзья и коллеги. Ясин – за сохранение СССР. Но СССР фактически нет. Реформы будет делать Гайдар. Значит, решил для себя Евгений Григорьевич, идти надо с Гайдаром: «Я провел тяжелую ночь в размышлениях. Утром до меня дошло: я же, в конце концов, выбираю не команду друзей, а некий план жизни. Вот сейчас, судя по всему, начнется переустройство России. Я же этого хотел! Вопрос по поводу судьбы Союза уже отошел в сторону. Значит, либерализация цен – да, жесткая финансовая политика – да, приватизация – да, открытие границ – да. Они же все равно это будут делать. И я считаю, что именно это и надо делать. Поэтому я пошел к Гайдару. А с Явлинским и Петраковым у меня, конечно, отношения испортились».
Ясин пытался связать Гайдара с Явлинским. Но их пути в то время разошлись. В сущности, для Евгения Григорьевича поначалу в правительстве сколько-нибудь серьезной работы не было. Он стал членом команды «в расширенном понимании», формально – представителем правительства в Верховном Совете. А потом занялся привычным делом – подготовкой новой программы очередного этапа реформ. Но это было уже летом, когда имело смысл оглядеться по сторонам и понять, куда и как двигаться дальше.
Повторим еще раз: команда реформ не равна правительству 1991–1992 годов – это два вице-премьера, некоторые министры, замы министров, руководители органов при правительстве и советники. Никого из команды – в силовом блоке. Никого – среди приближенных к президенту аппаратчиков. Кого-то потом удалось вытащить на позиции министров при реорганизации министерств (как Авена и Нечаева, костяк оставался тем же – Гайдар, Шохин, Чубайс, Нечаев, Авен). Они начали реформы и отвечали за них в период бури и натиска.
Процесс формирования кабинета показывает, насколько сумбурно все происходило. 6 ноября назначены главные действующие лица – первый вице-премьер Бурбулис, вице-премьеры Гайдар и Шохин. Дальше пошли назначения различных министров, из них один-единственный член команды – Владимир Лопухин, ставший министром топлива и энергетики РСФСР 10 ноября. В тот же день Шохин стал совмещать свое вице-премьерство с позицией министра труда и занятости населения. 10-го назначен Чубайс председателем Госкомитета по управлению государственным имуществом в ранге министра. 11-го появилась вотчина Авена – Комитет внешнеэкономических связей при Министерстве иностранных дел РСФСР. В тот же день еще один член команды, старший коллега гайдаровцев по ЦЭМИ и Институту народно-хозяйственного прогнозирования Борис Салтыков стал министром науки и технической политики РСФСР. Апокриф свидетельствует: ночью ему позвонили и сообщили о назначении, а он не поверил и предложил звонившим меньше пить.
И это все: остальные назначенцы – силовики, политики, представители разных кругов разной степени близости к Ельцину – никакие не реформаторы и не члены команды реформ. Еще одно назначение вечного дачного сидельца в командах «500 дней» и всех остальных программ Владимира Машица состоялось только 27 декабря, когда понадобился человек, который строил бы отношения со странами СНГ и был образован соответствующий Госкомитет по экономическому сотрудничеству с государствами – членами Содружества.