Именно тогда созрело решение о создании менее аморфной, чем избирательный блок «Выбор России», и более внятной, чем партия «Демократическая Россия», партийной структуры. И то, на чем фокусировался Гайдар, в том числе при подготовке программы новой партии «Демократический выбор России», – это прежде всего вопросы экономики и попытки избежать катастрофических изменений в экономической политике.
Как раз в апреле – мае 1994 года правительство, взвешивая приоритеты бюджетной политики, сделало выбор в пользу наихудшего варианта – пошло навстречу аграрно-коммунистическому лобби, обильно его профинансировав, причем в большей степени из политических соображений. Как отмечал Владимир Мау, «как и прогнозировалось, эти деньги „застряли“ в финансовой системе или прямиком попали на валютную биржу, резко дестабилизировав экономическую ситуацию в стране». Количество денег в обращении во втором квартале увеличивалось ежемесячно на 14 %, что, по оценке Андерса Ослунда, «проложило дорогу инфляции».
Постоянной головной болью была армия. Готовности к ее радикальному сокращению и структурной реформе не было, а социальные обязательства выполнять приходилось. В результате недофинансированная армия оставалась в странном межеумочном состоянии.
Велись дискуссии об ограничении присутствия иностранных банков и о введении импортных тарифов, прежде всего на продовольственные товары. Разумеется, в любых подобного рода дебатах неизбежно возникал вопрос о введении водочной монополии в целях защиты отечественных товаропроизводителей. Бездействовала правительственная Комиссия по неплатежам, которую возглавлял первый вице-премьер Олег Сосковец, занимавший откровенно контрреформаторскую позицию. А Комиссия по оперативным вопросам, которую он контролировал, стала своего рода аппаратным штабом отраслевых лоббистов.
Реформы как таковые на этом фоне становились все менее популярными. С ними напрямую связывались проблемы как с финансовыми пирамидами вроде знаменитой «МММ», так и с чековыми инвестиционными фондами, которые время от времени исчезали вместе с собранными ваучерами.
Президент же в это время был занят Договором об общественном согласии, странным документом, призванным продолжить линию примирения всех политических сил после фактической гражданской войны и амнистии ее участникам. Гайдар был против этого акта, призванного скорее имитировать согласие, чем действительно установить его – что, собственно, было невозможно. 24 апреля в Думе говорил о том, что это «очередная фарисейская попытка под красивыми словами о национальном согласии проложить путь к конфронтации». 28 апреля Договор, призванный изобразить своего рода российские Пакты Монклоа, примирившие постфранкистскую Испанию, был с помпой подписан в Георгиевском зале Кремля при участии премьера, председателей палат парламента, патриарха, профсоюзных и политических деятелей. При этом Договор в результате не подписали лидеры коммунистов Зюганов и партии «Яблоко» Явлинский. Гайдар, следуя линии на поддержку Ельцина, документ подписал.
И вот на таком фоне Гайдар погрузился в партстроительство, причем, как шутил Чубайс, «занимался этим с отвращением». Но чувство долга вынуждало его быть активным и на этом направлении. Партия, в чьем названии читался гибрид «Выбора России» и «Демократической России», была создана.
В 10 утра 12 июня 1994-го, в День независимости России, в Парламентском центре, то есть бывшем политическом центре Московского горкома партии на Цветном бульваре, собрался учредительный съезд «Демвыбора России». Несколько воспаленное оживление в зале, разношерстный президиум, огромная эмблема партии – Медный всадник и девиз «Свобода. Собственность. Законность». Гимн России (тогда еще – «Патриотическая песня» Михаила Глинки). Вел собрание, и довольно жестко (в тот день у него болел живот и было скверное настроение), главный орговик – Анатолий Чубайс. С основным докладом выступил Егор Гайдар.
Говорил так, как писал. Не глядя в зал, повернув голову чуть в сторону, а глаза – внутрь себя. Вот так он диктовал свои тексты, с той лишь разницей, что обычно ходил туда-сюда по кабинету, а здесь был прикован к трибуне.
В программной части своего выступления начал с армии, одного из самых обсуждаемых сюжетов. Нужна «реформа, позволяющая сократить ее до тех размеров, которые, скажем, были в Советской России в начале 30-х годов, то есть примерно в 4 раза по сравнению с нынешним уровнем. Такая армия будет хорошо оснащенной, хорошо вооруженной, хорошо обеспеченной. Бессмысленно иметь огромную, плохо финансируемую, голодную армию… Количество генералов все-таки должно соответствовать количеству солдат, а не количество солдат – количеству генералов».
Затем – реформа госуправления. Но, по сути, это акцент на так называемых производительных расходах бюджета, инвестировании государства в человеческий капитал: «Необходима серьезная реформа государственного управления, отмена ненужных ограничений, сокращение государственного аппарата, реорганизация государственных расходов таким образом, чтобы они были сосредоточены на том, что нужно государству: на правоохране, на культуре, на образовании, на здравоохранении, на науке, то есть на важнейших направлениях, которые определяют социальное здоровье и будущее общества».
Модель экономики. «Структурная перестройка экономики и неэффективные предприятия. Нет ни одной успешной экономики, которая обеспечивала бы рост на основе массового сохранения неэффективных предприятий, на основе масштабного вложения в них средств. Средств, которые забирают у тех, кто работает хорошо и эффективно, и перераспределяют в пользу тех, кто работает плохо. Это не нужно никому, и в том числе слабым предприятиям. Давайте не позволим вводить себя в заблуждение. Мы помогаем чаще всего не предприятиям, мы помогаем директорам сохранить их кресла».
Общий вывод. «Можно абсолютно твердо и однозначно сказать: у России стратегически сегодня нет другого курса, кроме как курса стабильного экономического развития на базе рынка и частной собственности. Любые другие эксперименты обрекают Россию на катастрофу или долгосрочное прозябание… Этот курс – верный, но это курс против сильного встречного ветра. У России действительно нет очень многих фундаментальных предпосылок, необходимых для того, чтобы движение по этому пути было легким и безболезненным. И самое главное – у нее действительно нет стабильных долгосрочных традиций частной собственности, частного предпринимательства и законопослушания в условиях демократии».
Необходимость создания партии. «Глубоко убежден, дезорганизованная, построенная как мягкая межрегиональная коалиция структура имела бы столько же шансов победить в предстоящей нам борьбе, как удельная княжеская конница в бою против бронетанковой дивизии».
Съезд принял программу. В ее концовке – главное: «Величие России не в восстановлении империи, а в благосостоянии ее граждан. Не в силе ее оружия, а в высоком интеллектуальном потенциале народа. Величие России – в нас самих. Наши программные приоритеты – свобода, собственность, закон».
Как вспоминал Леонид Гозман, в программу партии Гайдар вписал плановую дату вступления России в Европейский союз в 2017 году с последующей готовностью присоединиться к НАТО. Гозман спросил у Егора, не слишком ли оптимистично он смотрит в будущее и так ли уж реалистичны намеченные сроки. «Вполне», – ответил Гайдар.
В 1994 году в это еще можно было верить. И даже планировать.
Правда, в итоговый текст программы это положение все-таки не попало.
В августе – сентябре 1994-го Гайдар позволил себе отвлечься на написание книги. Это одна из самых важных его работ. Примечательно, что проблемы, описанные в книге, никуда не исчезли за четверть века, хотя сам автор в предисловии к ее изданию на английском языке в 2003 году писал, что надеялся на их разрешение в течение одного года или двух-трех лет. Больше того, обозначенные Егором болевые точки определяли развитие России в течение многих лет вплоть до усугубления проблем в нынешние времена. В этом труде под как бы пародийным «ленинским» названием «Государство и эволюция» Гайдар обрисовал пучки возможностей в развитии.
Как любой автор, он надеялся на реализацию положительного сценария, а вышло все наоборот. Егор рассчитывал на то, что книга будет содержать краткосрочный или среднесрочный анализ, а получилось исследование фундаментальной долгосрочной социально-политической динамики, взятие проб грунта неизбывной российской колеи из-под птицы-тройки…
Эта книга – своего рода продолжение «Экономических реформ и иерархических структур» и одновременно подступы к гайдаровскому opus magnum, «Долгому времени». При понимании того, как сказано во «Введении», что «в России сегодня делается не политика, а история».
Российская история, впрочем, согласно Гайдару, и он здесь столь же проницательно вглядывался в прошлое, сколь и прозорливо в будущее, имеет такое свойство, как эквифинальность. Что это такое? «Движение из любой точки, после любых пируэтов, завершается все там же – у подножия трона, все тем же – политико-экономической диктатурой „восточного“ государства».
Гайдар цитирует ближе к концу книги русского монархиста Василия Шульгина, который в 1920 году обозначил три направления регенерации типичного русского режима – хоть при царях, хоть при большевиках, хоть, добавим мы, при Владимире Путине: восстановление «военного могущества» России; восстановление границ державы до «ее естественных пределов»; подготовка пришествия «самодержца всероссийского».
О, русские порочные круги…
Книга посвящена памяти экономического публициста Василия Селюнина, в 1980-х популярного автора статей в «Новом мире» и «Огоньке» – самых важных для интеллигенции источниках фактов и мнений. Его «Лукавая цифра», написанная вместе с новосибирским экономистом Григорием Ханиным и увидевшая свет в февральском «Новом мире» за 1987 год незадолго до «Авансов и долгов» Шмелева, стала одним из самых важных текстов об экономике времен перестройки – на уровне и в статусе манифеста. В статье сообщалось о неслыханных манипуляциях статистикой: национальный доход СССР за 1928–1987 годы вырос не в 90 раз, как следовало из данных ЦСУ, а в 6,9 раза, или в 13 раз меньше.