Гайдар был далек от дворцовых интриг, однако оценил эту ситуацию как избавление от «угрозы ползучего красного реванша»: «Ельцин еще раз подтвердил, что он остается очень сильным политическим тактиком, и за 20 дней переломил ситуацию в свою пользу. К сожалению, точно так же мы видим, как мы видели это в 1991, 1993, 1996 годах, то, что Борис Николаевич умеет выигрывать в сложных кризисных ситуациях, но восхитительно умеет проигрывать сразу после того, как кризис завершается».
29 мая на I съезде коалиции «Правое дело», нацеленной на парламентские выборы того же года, Гайдар обратился к Борису Николаевичу с несколько неопределенным месседжем, но вполне объяснимым после того, как Ельцин вносил в Думу то Аксененко, то Степашина. Причем с последующим назначением Николая Емельяновича первым замом Сергея Вадимовича, что тому, конечно, не могло нравиться: «Нельзя делать из правительства фарс». Правительство Степашина, подчеркивал Егор Тимурович, «не наше правительство, это не правительство молодых реформаторов, это не наш кабинет. Мы абсолютно не убеждены, что он будет вести правильную, идеальную политику, но вы сами назначили Степашина». У Гайдара – сомнения относительно самостоятельности кабинета министров, его способности придерживаться осмысленной политической линии. То, как произошла смена правительства, полагал Егор, «дискредитирует российскую демократию».
Только «Правое дело», заявил тогда Гайдар, «способно сформировать дееспособное правительство».
Егор Гайдар был одновременно романтиком и прагматиком. Выступая против Чеченской кампании, он понимал, что его партия, ДВР, потеряет популярность. Рассчитывая в 1999 году на реформаторский рывок после формирования новой Думы, он осознавал, что время «старых демократов» уходит – в том смысле, что массовый избиратель за них не проголосует. А для реального участия в политике, считал Егор, нужна парламентская фракция. К тому же забрезжила надежда на объединение демократов и предъявление публике их «единого» лица. В случае коалиции «Правое дело» это Борис Немцов, Борис Федоров, Ирина Хакамада, Егор Гайдар. В качестве теневого лидера и орговика – Анатолий Чубайс. Весной – летом 1999-го это еще не вполне внятная конструкция, поскольку совершенно неясно было, как будет строиться президентская кампания – 2000. Борис Федоров считал, что объединение стало возможным в силу того, что никого из первых лиц на тот момент не было в правительстве. Впрочем, сам Федоров в скором времени вышел из коалиции: его движение «Вперед, Россия!» вошло в альянс с «Нашим домом – Россией». Бывший вице-премьер считал, что «Правое дело» – чрезмерно либеральная и недостаточно государственническая структура. А скорее всего, просто не верил в победу на выборах.
Впрочем, ясность вскоре появилась: в августе 1999-го исполняющим обязанности председателя правительства вместо Сергея Степашина был назначен Владимир Путин. Против этого решения активно выступал Чубайс, но на этот раз он не смог переубедить президента.
Чубайс и Гайдар воспринимали Степашина как возможного преемника. Об отставке Сергея Вадимовича, проработавшего на посту премьера всего 82 дня, Егор публично сказал: в ней «не видно никакого политического смысла», хотя она и продиктована «неясностью и непониманием перспектив 2000 года». Он снова критиковал президента: «Даже если ты решил, что будешь поддерживать Владимира Путина в качестве кандидата в президенты, это не является достаточным основанием для того, чтобы через 82 дня отправлять в отставку назначенное тобой правительство». Степашин, считал Гайдар, не сделал за время премьерства ни одной крупной ошибки. В отличие от его первого зама Аксененко, затеявшего соглашение правительства с нефтяными компаниями о продаже нефтепродуктов узкому кругу потребителей по фиксированным ценам – не зря Чубайс сопротивлялся его назначению премьером в мае. И не случайно на рубеже июля – августа не исключил для «Демвыбора России» и «Правого дела» поддержки Степашина в качестве кандидата в президенты.
Гайдар снова надеялся на окно возможностей, которое позволило бы либералам реализовать программу структурных реформ.
В конце августа «Правое дело» влилось в избирательный блок под названием СПС, «Союз правых сил». Лицами объединения стали Сергей Кириенко, Борис Немцов и Ирина Хакамада. Партия Гайдара тоже стала частью блока. К тому времени уже стало очевидно, что Кремль будет делать ставку на Путина как на преемника Ельцина и на блок «Единство» – партию власти.
В то время Путин оценивался либералами как возможный проводник программы, разработанной для «правительства „младореформаторов“». Идея получить в качестве союзника несколько авторитарного, но молодого и энергичного претендента на пост будущего президента естественным образом увлекала верхушку либерального блока. Сомнения «старых демократов» по поводу некоторой странности обнаружения в офицере КГБ будущего партнера и кандидата демократических сил с порога отметались. Ведь перед либералами забрезжила надежда на появление нового окна возможностей, рестарта недоделанных реформ.
Либералы искренне считали Владимира Путина партнером. Сергей Васильев оценивал свои тогдашние впечатления: «Мы были знакомы (с Путиным. – А. К.) с 1990 года по офису Собчака. Уже тогда он выглядел сильным технократом». И главное: «Путин вообще считался членом команды – не только федеральной, но и питерской».
Гайдар в этой ситуации занял скорее пассивную позицию. С одной стороны, он вообще стал тяготиться партийной политикой. С другой – доверял интуиции и организационным талантам Чубайса и потому был склонен его поддерживать. А Чубайс явным образом сделал ставку на Путина, несмотря на то что тот поддержал новую партию власти – «Единство», будущую «Единую Россию». Главное для СПС было попасть в Госдуму, для этого нужен был серьезный союзник во власти. «Союз правых сил» рассчитывал, поддержав Путина, получить что-то и от него взамен. Партия хотела сделать его более или менее «своим».
Гайдар предпочитал двигаться в партийном фарватере. В декабре в одном из интервью он рассказал о «своем» Путине. «Мы много раз встречались, когда я работал в правительстве, а он в мэрии Санкт-Петербурга… Не могу сказать, что я его хорошо знаю. Анатолий Борисович знает его хорошо», – переводил стрелки Егор. Однако оговорился: «Власть – это такая штука, которая меняет человека. Довольно здорово меняет».
Чтобы подстраховаться, Чубайс занялся дополнительным экономическим образованием Путина, для чего был мобилизован Алексей Кудрин. Впоследствии он и Чубайс не без труда уговорят Владимира Владимировича назначить экономическим советником президента Андрея Илларионова. Кроме того, он пытался сформировать команду неформальных советников. Евгений Ясин рассказывал такую историю: Путин «был мне абсолютно безразличен. Я с ним встречался, мы были знакомы, но никаких личных отношений… И тут приглашает меня Чубайс. Вместе со мной пришли два моих боевых заместителя прошлого состава Министерства экономики – Сергей Игнатьев и Сергей Васильев. Чубайс говорит: договорились с новым премьер-министром, что мы сотрудничаем, и я прошу вас оказать ему помощь». Дело было осенью 1999-го, сотрудничество продолжалось месяца три, как раз до парламентских выборов. А потом… «Потом приглашать перестали».
СПС шел на парламентские выборы под лозунгом «Кириенко в Думу, Путина – в президенты», сохраняя тем самым праволиберальные ценности и подпитываясь харизмой сравнительно молодого преемника, наводящего «порядок». То есть – получая за счет этого дополнительных избирателей, правда не вполне или совсем не своих. Кроме того, Сергей Кириенко участвовал в кампании по выборам мэра, и это была первая кампания нового типа – развеселая, с новыми технологиями, при поддержке тех, кого спустя более чем 10 лет назовут «креативным классом».
Ожидания Гайдара были самыми благостными. Если победа СПС состоится, говорил он, и «если в результате следующего президентского цикла не произойдет чего-нибудь катастрофического или очень плохого, я буду более чем удовлетворен своим положением в обществе, в науке, в жизни».
Такое впечатление, что Гайдар считал свою миссию почти выполненной. Осталось только реализовать оставшуюся повестку реформ и заняться спокойной работой над книгами. К этой работе он еще вернется, однако с не столь спокойным сердцем и без ощущения удовлетворенности сделанным. Больше того, ему еще предстояло, после периода очевидного успеха, наблюдать за тем, как демонтируется то, что он строил.
Формирование партии СПС означало расставание с ДВР, а значит, с демократами старой волны, к которым, вообще говоря, Гайдар принадлежал и сам. Он не хотел даже идти в Думу, но соратники его переубедили, Гозман и вовсе назвал позицию отказа от политики «предательством». Пришлось соглашаться на роль скромного, но много чего определявшего члена фракции СПС и бюджетного комитета Думы. Тем более что план работ был обширный. «Демвыбор России» все еще существовал, но и внутри него выделилась группа близких товарищей Гайдара, которые не хотели поглощения ДВР «Союзом правых сил» и создали движение «Либеральная Россия». Сама партия ДВР была поставлена в такие условия, что оказалась нефункциональна, и в 2001 году пришлось принять решение о ее самороспуске. Выступая 19 мая 2001 года на X и последнем съезде своей партии, Егор пытался объяснить логику развития СПС от избирательного блока до партии: без победы на парламентских выборах, «без фракции в Государственной думе мы никогда не могли бы надеяться на реальное воплощение» программы реформ в жизнь.
«У „Демвыбора“ не было ни одного шанса, потому что партия предана собственным лидером Егором Гайдаром, – обличала «пассионария» демократического движения и в то же время поклонница Гайдара Валерия Новодворская. – И я думаю, что его вынудили так себя вести». Она намекала на то, что Егора «испортил» Чубайс. Но Гайдар отвечал – в той самой логике политического прагматизма: «Я был и остаюсь убежденным сторонником того, что создание партии „Союз правых сил“ абсолютно необходимо для борьбы за реализацию наших программных задач». Лидеру исчезавшего ДВР нужна была Дума.