7 мая 2008 года на церемонии инаугурации президента Дмитрия Медведева один большой чиновник, покидавший в это время позицию вице-премьера и ожидавший назначения на должность помощника главы государства, подошел к одному из коллег Егора и спросил: «Почему Гайдар стал так поверхностно писать?» – «А что?» – «Он пишет, что приближается крупный финансовый кризис. Ну какой у нас может быть кризис? Это ужасно поверхностно».
Ровно через 12 дней после инаугурации, 19 мая, российские фондовые индексы перестали расти и начали падать. Все это очень напоминало ситуацию мая 1998 года, когда Гайдар предупреждал Кириенко о наступлении кризиса – буквально за сутки до обвала индонезийских рынков и подъема кризисной волны, стремительно надвигавшейся на Россию.
Талант экономиста состоит в том, чтобы предсказывать развитие событий, а потом объяснять, почему не случилось то, что он предсказывал. Впоследствии множеству экономистов представился шанс проявить этот талант.
Гайдар действительно, начиная с 2006 года, даже не с 2007-го, начал предупреждать о возможности кризиса, когда невооруженным глазом не было видно никаких его признаков.
Еще в 2006-м был опубликован доклад Института Гайдара «Ключевые направления экономической политики», где обращалось внимание на неустойчивость экономики и бюджета, в столь высокой степени зависящих от нефтегазовой конъюнктуры. Государственные расходы растут, нефтегазовые доходы падают: «Именно в этом вызов финансовой стабильности нашей страны. Решать эту проблему лучше сегодня, а не тогда, когда ситуация станет неуправляемой».
В феврале 2007-го на страницах журнала The New Times, с которым Егор в то время активно сотрудничал, была опубликована его статья с алармистским заголовком «Мы сидим на пороховой бочке». Тогда же на заседании Клуба региональной журналистики «Из первых уст» (проект Ирины Ясиной, сюда Гайдар наведывался чаще, чем куда-либо еще) он предсказал, что в случае падения цен на нефть Стабилизационный фонд может быть потрачен за три года.
В марте того же года Егор явно разозлил власти своим комментарием по поводу новых обвинений, предъявленных Платону Лебедеву и Михаилу Ходорковскому. Сделки были легальными, показал Гайдар – как всегда, с документами, на этот раз нормативными, на руках. Схемы, которые были сочтены преступными, использовались если не всеми, то почти всеми в этом бизнесе: «Приходится напомнить: избирательное применение закона (одним можно, а другим нельзя) – это прямая угроза правам и свободам в нашей стране, что неизбежно скажется и на экономическом росте.
История России XX века – печальный памятник принципам революционной „законности“, когда право было подменено целесообразностью. Документы, представленные Генеральной прокуратурой по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, свидетельствуют: к сожалению, это не только наше прошлое. Риски от возобновления подобной практики невозможно переоценить. Мы слишком хорошо знаем, какими жертвами такая „целесообразность“ обернулась для нашей страны».
Едва ли это все осталось незамеченным.
В январе 2008-го, когда Соединенные Штаты были охвачены сначала ипотечным, а затем и финансовым кризисом, Гайдар опубликовал сразу два предупредительных текста – в «Ведомостях» и The New Times, где показал, что «американская и российская экономики связаны сильнее, чем можно подумать», а влияние мировой конъюнктуры на Россию полностью выпало из поля зрения людей, принимающих решения: «Политическая элита, привыкшая в последние годы работать в условиях динамично растущих доходов бюджета, полагающая, что государственные ресурсы неисчерпаемы, плохо приспособлена к решению задач кризисного управления. Отсюда риск того, что реакция на снижение темпов экономического роста (Гайдар считал, что оно неизбежно. – А. К.) может оказаться неадекватной».
О том же Егор говорил в начале 2008 года на ученом совете своего Института, на основе этого выступления была подготовлена подробная научная статья, опубликованная в журнале «Экономическая политика», которую уж точно нельзя было назвать «ужасно поверхностной». В марте он выступил с еще одной статьей с двумя посылами: «Оставьте в покое Стабфонд!» – то есть не следует тратить накопленные нефтяные сверхдоходы, когда ситуация становится неопределенной, и «Не стоит злить соседей», чтобы не расплачиваться потом за дорогостоящую компенсацию неудовлетворенных имперских комплексов.
18 марта в «Ведомостях» Андрей Илларионов выступил с резкой критикой предсказаний Гайдара и Чубайса по поводу возможного экономического катаклизма в России. Этот спор был лишь отчасти профессиональным: по сути, бывший коллега Гайдара обвинял его в поддержке Путина и желании оказать помощь действующей власти.
Хотя скорее это было желание помочь России и предупредить ее элиты о грозящей катастрофе. Строго говоря, содействовать изменению вектора экономической политики власти, который определялся, в терминах Фридриха фон Хайека, «пагубной самонадеянностью» нефтяных королей, полагавших, что они схватили бога за бороду.
Гайдар ответил на страницах «Ведомостей» 20 марта: «Мне довелось работать в российском правительстве после того, как власти СССР совершили почти все возможные экономические ошибки. Писал об этом в своей книге „Гибель Империи. Уроки для современной России“. И теперь вне зависимости от моих симпатий или антипатий к тем, кто стоит у власти в моей стране, я всегда буду пытаться сделать все возможное, чтобы подобная ситуация не повторилась. Именно в этом состоит суть наших разногласий».
8 апреля Илларионов ответил Гайдару, прямо обвинив его в поддержке политического режима: «Два года назад Е. Гайдар говорил об уничтожении политической демократии в стране, о связях власти с фашистскими организациями, о фашизации самого режима. Сегодня позиция Гайдара изменилась – он ему помогает. В этом – наши принципиальные разногласия. Два года назад с Гайдаром было трудно спорить. Сегодня – с ним трудно согласиться».
Возможно, Илларионов, для которого с того момента Гайдар окажется основной мишенью его критической публицистики на долгие годы вперед, имел в виду одну из статей Егора 2006 года в газете Japan Times. В ней речь шла не столько об угрозе фашизма (которую, как участник событий 2003 года, Гайдар воспринимал всерьез), сколько о спекуляциях власти на этой угрозе, адресованной как раз либерально мыслящему электорату: голосуйте за нас, за умеренный авторитаризм при управляемых выборах, и тогда уж точно фашисты не придут к государственному кормилу демократическим путем.
Отвечать еще раз Гайдар не стал. Хотя было очевидно, что этот спор он воспринял крайне болезненно, в том числе и потому, что считал Илларионова хорошим экономистом и по-прежнему совсем не хотел с ним конфликтовать.
Начавшийся в России кризис был усугублен летом 2008 года политическими событиями. Сначала был вынужден уехать из России один из крупнейших иностранных инвесторов – глава ТНК – BP Роберт Дадли: в его крови был обнаружен медленно действовавший яд. Дадли явным образом «выжимали» из компании. Рынок получил еще один удар со стороны Путина, который обещал прислать «доктора» главе металлургического холдинга «Мечел» Игорю Зюзину – за высокие цены на сырье для металлургов. Наконец, в августе начался российско-грузинский конфликт, который резко поднял рейтинги и Путина, и Медведева внутри страны, но столь же резко снизил привлекательность российского рынка и российского политического режима, испортив имидж молодому президенту.
В октябре 2008-го Гайдар констатировал, что властям «придется перейти от режима управления страной, в которую широким потоком идут деньги (и с которыми неизвестно, что делать), к жесткому кризисному управлению, отказу от любых элементов популизма. От того, в какой степени руководство страны это осознает и поймет, что за принимаемые решения, возможно, придется платить популярностью, как это делал Б. Ельцин в начале 1990-х гг., сегодня зависит многое».
Егор никогда не бравировал своими прогностическими способностями – но во многих ситуациях был абсолютно уверен в своей правоте. Еще в августе 2008-го Илларионов продолжал спор о формальном определении понятия «рецессия». Но дискуссия стала бессмысленной, о чем Гайдар аккуратно написал в одном из научных изданий: «Весной – летом 2008 года модными были публикации о том, что мирового экономического кризиса на будет, что рецессия в экономике США маловероятна, что, даже если она случится, темпы глобального экономического роста радикально не изменятся… Реальность оказалась более жесткой».
Кризис 2008–2009 годов оказался самым глубоким со времен Великой депрессии. Уже в ноябре 2008 года Национальное бюро экономических исследований США объявило, что американская экономика с конца 2007 года находится в состоянии рецессии.
«Сейчас глубина кризиса, – писал Гайдар, – начавшегося осенью 2007 года, сомнений не вызывает. Как это было и в 1998, и в 2001 годах, он сильнее сказался на России, чем на совокупности всех государств СНГ».
В последние годы Гайдар практически не занимался политикой, покинув пост сопредседателя СПС. Зато в политику – причем подлинную, низовую – ворвалась его дочь Маша Гайдар. Фамилия заиграла новыми красками и наследственными обертонами. Особенно когда 23 сентября 2006 года смелая и бесшабашная, как ее прадед, Маша повисла в альпинистском снаряжении и в желтой каске вместе с тогда еще совсем молодым политиком Ильей Яшиным на Большом Каменном мосту с гигантским транспарантом «Верните народу выборы, гады!». Место было выбрано «намоленное» – между мрачной серой иофановской громадой Дома на набережной, несущего на себе бремя советской истории, и Кремлем, излучающим имперскую мощь и радиацию праха сталинских соратников из красной стены.
Спустя некоторое время Мария Гайдар и Илья Яшин уточнили свой месседж: «Уже сегодня можно констатировать, что система свободных выборов в стране фактически ликвидирована. Настало время признать, что участие в таких выборах невозможно. Мы призываем все оппозиционные политические силы заявить о бойкоте (парламентских. –