— Доброе утро, Тоно-кун. Ты сегодня рано.
— Ты тоже. Была на море?
— Угу.
— Ты молодец.
— Э…
Неожиданная похвала застаёт меня врасплох. Блин, я наверняка покраснела до корней волос!
— Во… вовсе нет… Хех, ну, до встречи, Тоно-кун! Радуясь и смущаясь, в спешке улепётываю прочь.
— Ага, пока-пока, — доносится до меня весёлый голос.
Проблема номер два. У меня к нему безответная любовь. Уже целых пять лет. Его зовут Такаки Тоно. Вместе нам осталось быть всего-то полгода — до конца старшей школы.
И проблема номер три. Лист бумаги на столе. На часах 8:35, утро, классный час в самом разгаре. Голос классного руководителя Мацуно еле слышен. Итак, на раздумья времени не осталось. Посоветуйтесь с родными и заполните бланк. Ну и всё такое. На листе написано: «Опросник профессиональных предпочтений № 3». Что в нём писать — ума не приложу.
12:50. Во время большой перемены класс заполняют переливы классической музыки, которую я где-то когда-то уже слышала. Не знаю почему, но когда я слышу эту мелодию, всегда думаю про пингвина на скейте. Как пингвин и мелодия у меня в голове связаны, а? Пытаюсь вспомнить, что это за музыка, но ничего у меня не выходит, и я ем приготовленные мамой яичные роллы. Они сладкие и вкусные. Смакую роллы, мне становится хорошо, настроение улучшается. Я сижу за столом вместе с Юкко и Саки-тян; мы обедаем, и мои подружки болтают о профессиональных предпочтениях.
— Сасаки вроде как будет поступать в университет в Токио…
— Какая Сасаки? Кёко, что ли?
— Да нет же, Сасаки из первого!..
— А, которая из литкружка! Кто бы сомневался…
Услышав про класс 3-1, я немного напрягаюсь. В этом классе учится Тоно. В нашей старшей школе по три класса в параллели, первые два — обычные. Те, кто готовится поступить в университет, учатся в первом. Третий класс — «экономический», после него многие идут в техникумы или ищут работу. В этом классе больше всего тех, кто хочет остаться на острове. Я учусь в «экономическом». Я ещё не спрашивала, но уверена, что Тоно будет поступать в университет. Мне кажется почему-то, что он хочет вернуться в Токио. От таких мыслей я вскоре перестаю чувствовать вкус яичных роллов.
— Канаэ, а ты? — вдруг спрашивает Юкко, а у меня словно язык отсох.
— Пойдёшь работать? — задаёт следующий вопрос Саки-тян. Уклончиво мычу в ответ. Я и сама не понимаю, пойду или нет.
— Какая-то ты пустоголовая, — возмущается Саки-тян.
— Один Тоно на уме, — а это Юкко.
— У него есть подружка в Токио, точно говорю, — опять Саки-тян.
Я вспыхиваю и кричу:
— Не может быть!
Обе хихикают. Получается, я выдала им свои тайные мысли.
— Ну ладно. Пойду куплю себе йогурт, — говорю я обиженно и встаю из-за стола. Дуюсь я, конечно, понарошку, хотя теория о токийской подружке Такаки Тоно меня просто убивает.
— Эй! И куда в тебя лезет? Ты же недавно выпила один!
— Да что-то в горле пересохло.
— Вот что сёрфинг с людьми делает!
Пропускаю подколку мимо ушей и выхожу в продуваемый сквозняками коридор; пока иду, взгляд скользит по стене, увешанной фотографиями в рамках. Это снимки ракет, которые взлетают со стартовой площадки, выбрасывая гигантские клубы дыма. «Старт ракеты-носителя Н-II-4 8-й год Хэйсэй[7], 8 августа, 10:53», «Старт ракеты Н-II-6. 9-й год Хэйсэй, 28 ноября, 6:27»… Ходят слухи, что после каждого успешного старта человек из NASDA приходит в школу и вешает на стену новый снимок.
Эти старты я видела много раз своими глазами. Устремившаяся в небеса ракета с белым шлейфом дыма отлично видна с любой точки острова. К слову, стартов у нас не было, кажется, уже несколько лет. Интересно, а Тоно хоть раз видел ракету за те пять лет, что он тут живёт? Было бы здорово оказаться рядом с ним в такой момент. Когда глазеешь на старт впервые, волнуешься не на шутку, и если бы мы с Тоно увидели ракету вместе, расстояние между нами, я думаю, немного сократилось бы. Жаль, что учиться нам осталась всего полгода — вдруг за это время не будет ни одного старта? Так-то вот. Неизвестно ещё, удастся ли мне за эти полгода как следует оседлать волну. Я бы хотела, чтобы однажды Тоно увидел меня на море, но не раньше, чем я научусь скользить по волнам, а до того на меня смотреть — одно расстройство. Всего-то полгода… Плохо, но есть же какая-то вероятность, что Тоно после школы никуда не уедет. Если он останется, шансы у меня ещё будут — тогда я тоже буду искать работу на острове. Только вряд ли Тоно тут останется — они с островом как-то не подходят друг другу. Ага.
…Вот так все мои переживания вертятся в итоге вокруг Тоно. И ясно только одно: переживаниям этим нет ни конца, ни края.
Вот почему я твёрдо решила; если покорю волну — признаюсь Тоно в любви.
Вечер, десять минут восьмого. Только что воздух наполняло пение кумадзэми — и вот оно незаметно сменилось пением хигураси[8]. Пройдёт ещё немного времени, и запоют уже кузнечики. Начинает темнеть, хотя вечернее солнце ещё в небе и высокие облака сверкают золотом. Я гляжу в небеса и понимаю, что облака плывут на запад. Когда я была на море, ветер дул в обратном направлении, с моря на сушу, а когда ветер к берегу, волны идут такие, что скользить по ним трудно; может быть, сейчас встать на волну было бы легче. Впрочем, куда бы ни дул ветер, уверенности в себе у меня всё равно нет.
Из тени школы украдкой гляжу на стоянку для мотороллеров. Почти все скутеры разъехались, возле школьных ворот — ни души. Даже кружки, и те уже закончились. После уроков я поплавала на доске в море, потом вернулась в школу, чтобы, спрятавшись в тени, дождаться, пока Тоно не покажется на стоянке (как подумаю об этом, так, поверьте, самой страшно становится), и теперь гадаю, не ушёл ли он сегодня домой раньше времени. Корю себя за то, что не выбралась из моря чуть пораньше, и решаю подождать ещё немного.
Проблема сёрфинга, проблема Тоно, проблема профессиональных предпочтений — три вопроса, которые сейчас занимают меня больше всего, но, конечно, есть и всякие другие. Например, кожа, сильно загорающая на солнце. Она вовсе не тёмная, как шоколад (надеюсь!), но, хотя я обильно мажусь солнцезащитным кремом, одноклассники, кого ни возьми, все куда бледней меня. Сестра твердит, что у сёрфингистов это обычное дело, а Юкки и Саки-тян говорят, что загар полезен для здоровья и смотрится очень мило, но по сравнению с мальчиком, которого я люблю, я выгляжу негритянкой, и от этого мне хочется убить себя об стену. У самого Тоно кожа светлая и красивая.
Потом ещё эта грудь, которая не растёт (а у сестры грудь почему-то большая, хотя гены у нас одинаковые!), убийственные оценки по математике, неумение выбрать стильную одежду, суперское здоровье, из-за которого я даже простудиться толком не могу (и никто меня, бедную, не пожалеет), и так далее, и так далее.
У меня гора Фудзи всяких проблем, поверьте.
Перебирая трагедии своей жизни, с которыми ничего нельзя сделать, я вновь бросаю взгляд на площадку мотороллеров. Издалека к стоянке приближается человек, которого я не спутала бы ни с кем на свете. Ура! Не зря ждала. Ай да я, всё правильно рассчитала. Спешно делаю глубокий вдох, как ни в чём не бывала шагаю к стоянке.
— А, Сумида. Ты едешь домой?
Какой у него добрый голос! С каждым шагом освещаемый фонарями силуэт Тоно становится всё чётче. Стройная худощавая фигура, чуть прикрывающая глаза длинная чёлка, вечно спокойная походка.
— Угу… А ты, Тоно-кун? — кажется, мой голос немножко дрожит. Эх я: успокаиваю себя, успокаиваю, а увижу Тоно — и сразу как на иголках.
— Ага. Может, поедем вместе?
…Будь я собакой, мой хвост точно завертелся бы пропеллером, думаю я. Ах, как хорошо, что я не собака, иначе хвост выдал бы все мои чувства, размышляю я на полном серьёзе и тут же поражаюсь тому, что творится в моей голове, — и всё равно, возвращаясь домой вместе с Тоно, я абсолютно счастлива.
Мы едем на скутерах по узкой дороге между полями сахарного тростника: Тоно впереди, я за ним. Я смотрю ему в спину и искренне наслаждаюсь своим счастьем. В груди разливается жар, в носу щиплет, словно я пытаюсь покорить волну и ничего у меня не выходит. Счастье и страдание похожи, а почему — непонятно, думается мне.
Я с самого начала знала, что Тоно немножко не такой, как другие парни. Он появился на нашем острове той весной, когда я перешла во второй класс средней школы. До сих пор помню Тоно на церемонии начала учебного года. Незнакомый мальчик замер перед доской, вытянувшись в струнку, не смущаясь, не нервничая, на благородном лице застыла спокойная улыбка.
— Меня зовут Такаки Тоно. Работа моих родителей связана с переездами, мы прибыли сюда из Токио три дня назад. К переездам я привык, но на этом острове оказался впервые. Буду счастлив учиться вместе с вами.
Он выдал это спокойно, чётко, без запинки, на стандартном японском, выговаривая слова так чисто, что они завораживали. Прямо диктор в ящике. Будь я на его месте — если бы я приехала из огромного мегаполиса в мегазахолустье (да ещё на остров у черта на куличках!), ну или наоборот, — залилась бы краской, и в голове было бы пусто, и от мысли, что выговор у меня не как у всех, я бы точно двух слов связать не смогла. А тут человек примерно моего возраста говорит, как с листа читает, без тени смущения, славно в пустоту — как ему это удаётся? Что этот мальчик в чёрном школьном костюме пережил, о чём он сейчас думает?.. Никогда ещё мне так сильно не хотелось узнать ответы на свои вопросы, и это была судьба: в тот момент я и влюбилась в Такаки Тоно.
С тех пор моя жизни стала совсем другой. На улице, в школе — повсюду мне кажется, что вдали я вижу его. На уроке, по дороге домой, даже выгуливая собаку у моря, я краем глаза всегда ищу Тоно. Поначалу он казался задавакой, но на деле был добрым и сразу завёл немало друзей, причём общался не только с мальчишками, как это бывает у парней, потому-то мне и удавалось так часто с ним разговаривать — надо было только правильно рассчитать время.