Татаро-монгольское иго.
— Ахмет Салманович пожаловал, — сказал Садовников негромко, и Лера поняла, что он нервничает. — Прошу прощения, я должен поздороваться.
Неторопливо, как будто унимая свой страх, он поднялся, и сделал несколько шагов, и замер, остановленный охраной.
Охрана Бапшрова сильно отличалась от охраны Германа Ильича — амбала, в единственном числе восседавшего на стуле посреди лобби-бара. Их было четверо, и все с одинаковыми бульдожьими лицами и витыми проводами микрофонов, засунутыми сзади за воротники одинаковых пиджаков. Во все стороны они одинаково поворачивали головы, как будто никак не могли найти, на чем бы им сосредоточиться, и Германа Ильича отсекли уже на подступах к Баширову.
— Ахмет Салманович!
— А-а, здравствуй, Герман!
Узкие темные глаза скользнули по председателю думской фракции, а заодно и по Лере с Полянским, — и Баширов прошел мимо, не подав председателю руки.
Лера отвернулась.
Нехорошо это. Каким бы там ни был Садовников, но унижать людей при всем честном народе недостойно. Ей-богу, недостойно.
За чистым стеклом изливалось весеннее яркое солнце, сиял Исаакий, скакала собака по изумрудной майской траве скверика, и на лавочке в отдалении, сгорбившись, сидела писательница Мелисса Синеокова, поминутно прикладывая к носу платок.
Садовников вернулся за стол. Смотреть на него Лере было неловко.
— Ну, — преувеличенно бодрым голосом объявил он, — я думаю, что пора заканчивать. На следующей неделе жду вас в своем офисе, Валерия Алексеевна, мы подпишем договор о сотрудничестве и, помолясь, начнем.
— Я готова посмотреть договор прямо сейчас.
— Сейчас у меня его нет, извините. Да и место, прямо скажем, не слишком подходящее. Господину Сосницкому я передам, что вы произвели на меня самое благоприятное впечатление.
— Герман Ильич, — сказала Лера твердо. — Будьте осторожны. По-моему, вы выбрали неправильную линию поведения.
— Отчего же?
— Оттого, что я не секретарь редакции. Я главный редактор газеты «Власть и Деньги». Это совсем другая позиция.
— Вы думаете? — усомнился Садовников. — Хорошо, учту.
Полянский, которому этот наглый индюк уже давно надоел, вытащил телефон и стал тыкать в кнопки.
Садовников, не глядя, бросил в раскрытую папку со счетом какие-то купюры, сделал знак охраннику и подождал, пока тот подаст ему плащ.
— Мы закончили и возвращаемся, — говорил в трубку Роман Полянский. — Константинову передайте, чтобы не забыл про машину.
— Ну, до свидания, — сказал Герман Ильич и сделал любезное лицо. — Позвольте только вопрос напоследок, Валерия Алексеевна?
— Да, конечно.
— А кто эта женщина, с которой вы говорили у лифта? Очень знакомое лицо.
— Мелисса Синеокова, знаменитая писательница. Очень неплохие детективы. Не читали?
— Я не читаю подобного рода литературу. Времени жаль. А… она здесь живет?..
— Да, — язвительно сообщила Лера, — представьте себе! В четыреста шестнадцатом номере!
Герман сверху вниз посмотрел на нее. Вид у него был озабоченный.
— Ну, в таком случае до свидания, рад был встрече.
Сдержавшись, чтобы не сказать грубость, Лера кивнула. Полянский коротко поклонился.
Они проводили думского деятеля взглядами и как по команде уставились друг на друга.
— Что это было? — наконец спросила Лера. — Что это за комедию и фарс он тут разыгрывал?!
— Черт его знает, — сказал Полянский, сел и потер лицо.
— Мне кажется, он просто мечтал, чтобы я плюнула ему в лицо и сказала, что он может убираться ко всем чертям! Или это все… игра?
— Черт его знает, — повторил тезка знаменитого режиссера.
На улице, за высокими окнами с декадентскими переплетами разгорался скандал, который неожиданно привлек внимание Леры.
Охранники отеля пытались выпроводить со свободного пятачка напротив парадной двери какую-то грязненькую «Газель». Ее водитель размахивал руками, пытаясь что-то объяснить, срывал бейсболку и бил ею о колени, но не уезжал. Сзади причалил огромный, как слон, туристический автобус, из которого высыпали японцы. Их была уже целая толпа, а они все продолжали и продолжали сыпаться, как будто там, внутри автобуса, их хорошо утрамбовали перед перевозкой.
Садовников стоял на тротуаре, снисходительно наблюдая за перепалкой охраны и погонщика «Газели». Он разговаривал по телефону, как будто указания давал. За толстым стеклом, за декадентскими переплетами окон не было слышно никаких уличных звуков, и тут еще арфа изнемогала над ухом.
Садовников постоял, потом сунул телефон в карман, обошел грузовичок и неспешно направился через дорогу на ту сторону, где вдоль оградки скверика стояли машины.
Водитель «Газели» вдруг махнул рукой, что-то длинное сказал напоследок, еще раз ударил кепкой по коленке, впрыгнул в свою машину и захлопнул дверь. Грузовичок испустил синее облачко дыма и стал выруливать с пятачка. Японцы потянулись в отель, нагруженные рюкзаками, маленькие и очень старательные. Отдыхали и изучали достопримечательности Санкт-Петербурга они тоже очень старательно — у всех были камеры, фотоаппараты на тот случай, если вдруг камера забарахлит, небольшие бинокли для лучшего рассматривания красот, карты, путеводители и разговорники.
Вы не скажете, как пройти в библиотеку?..
Яичницу с беконом, пожалуйста.
Мне очень понравился (не понравился) ваш город.
Интересно, а вариантами в скобках кто-нибудь когда-нибудь пользуется?..
Садовников дошел почти до своей машины, когда вдруг что-то случилось. Лера не поняла, что именно.
Голуби порхнули в разные стороны. Какая-то машина резко затормозила и остановилась напротив входа. Охранник Садовникова странно присел и схватился за голову, а у тех, что прогоняли «Газель», сделались растерянные лица. Громадный черный джип, дремавший на углу Большой Морской, вдруг сорвался с места, потом резко затормозил, и из него выпрыгнул человек и побежал, прижимая рукой ухо, в котором был микрофон. Мелисса Синеокова в отдалении неловко поднялась с лавочки и сначала пошла, а потом быстро побежала к оградке.
— Там что-то случилось, — тревожно сказала Лера. — Слышишь, Ром?..
— Где?
— Да вон, на улице!..
Охрана Баширова по всему лобби-бару вдруг пришла в движение, они странным образом передислоцировались, и в одну секунду оказалось, что спинами они закрывают от окон своего патрона.
— Там стрельба, — тихо, но внятно сказал кто-то из них.
Арфа смолкла.
Лера бросилась к выходу, по мраморным плитам простучали ее каблучки. Навалившись, она распахнула тяжеленную дверь, которую всегда отворял швейцар, но сейчас его на месте и в помине не было.
Все увеличивающаяся толпа людей собиралась на тротуаре и на проезжей части. Лера не могла разглядеть, что там происходит. Она перебежала дорогу, ввинтилась в толпу и замерла, некрасиво приоткрыв рот.
Почти уткнувшись головой в колесо какой-то машины, на асфальте лежал Герман Садовников. Он лежал, неловко подогнув под себя руку, так неловко, что Лера подумала, что наверняка он ее отлежит, если останется в этом положении еще немного.
И, только завидев шустрый темный ручеек, подбиравшийся к колесу машины, она поняла, что Герман лежит, потому что он… умер.
Убит.
— …громкое убийство, произошедшее сегодня в самом центре Санкт-Петербурга. Выстрелом из пистолета был убит лидер фракции «Россия Правая» Герман Садовников. Свидетели происшествия утверждают, что видели мужчину, убегавшего по Исаакиевской площади в сторону Вознесенского проспекта через несколько секунд после того, как один за другим прогремели три выстрела. Прибывшие на место происшествия сотрудники Министерства внутренних дел и федеральной службы безопасности обнаружили в сквере брошенный пистолет с глушителем, традиционное оружие наемных убийц. На вопрос нашего корреспондента о том, как будет организовано расследование, следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам ответил, что в данное время идет опрос свидетелей. Убийство было совершено днем, в сквере и на улицах было много людей, поэтому у правоохравительных органов есть надежда на то, что вскоре появятся какие-то детали, проливающие свет на происшествие. В настоящее время в городе введен план «Перехват», сотрудники ДПС досматривают все подозрительные машины.
Лера сделала телевизор потише — по всем каналам повторяли одно и то же. Дотошные энтэвэшники упомянули и о ней, сказали, что в отеле погибший лидер правой фракции встречался с главным редактором газеты «Власть и Деньги» Валерией Любановой. О том, что Ахмет Баширов оказался поблизости от места преступления, упомянули тоже, но вскользь, как бы давая понять, что господин Баширов, конечно же, не может быть ни в чем замешан и даже подозревать его глупо.
Мелисса Синеокова трубно сморкалась в ванной, лила воду и вздыхала.
Лера нервно ходила по комнате из угла в угол.
Мелисса все не выходила. Лера остановилась и прислушалась.
— Мила! Сколько можно?! Ну, выходи уже!
Вода перестала течь, вздохи тоже прекратились, и на пороге показалась знаменитая писательница.
— А?
— Ты что, оглохла? Выходи, хватит там сидеть!
— Да я уж вышла, — справедливо заметила писательница.
Мимо Леры она протиснулась к широкой кровати, застланной льняным покрывалом, улеглась и до подбородка натянула плед — мерзла. Лера снова принялась ходить, и звук ее каблуков ввинчивался Мелиссе прямо в голову и затихал, только когда Любанова ступала на ковер.
— Ну? — остановившись, спросила Лера. — И что ты на все это скажешь?
И она кивнула на телевизор, в котором, теперь уже без звука, показывали все то же самое — Исаакиевскую площадь, высокие двери отеля, угол Большой Морской и полосатые ленты, огородившие место происшествия.
— А что я могу сказать? Я толком ничего не видела. Я сидела, а он мимо меня проскочил, очень быстро. Никаких примет я не запомнила. Да они меня уже спрашивали! — И Мелисса тоже кивнула на телевизор.